Андрей Акулинин - История одного преступления. Потомок Остапа
– Да. Слушаю, – недовольно, сквозь зубы процедил он.
– Доброе утро, Андрей Юрьевич, – голос звонившего был хриплым и не сулящим ничего хорошего.
– Утро, Василий Иванович, добрым не бывает, – Левин, узнав Седого сразу же вспомнил вчерашний вечер, отчего у него гулко забилось сердце и задрожали руки.
– Вот и я про то же. Утро сегодня не доброе, а злое. Посмотрел на себя и испугался.
– Я тоже, Иванович, весь опухший. На работу проспал. Влетит от руководства.
– Да ты же теперь, как я понимаю, самый важный здесь. От кого тебе может влететь?
– А если генерал позвонит?
– Я же тебе позвонил. По телефону перегар не передается, и генерал твой ничего не учует. Да и голос у тебя бодрячком, не то что у меня, – вначале Седой захихикал в трубку, а потом болезненно ойкнул.
– Что там у тебя? Проблемы?
– А ты что, ничего не помнишь?
– Нет, – соврал Левин.
– Так мы вчера в самом конце ангишваны[13] с какими-то фраерами схлестнулись.
– И что?
– Да ничего. Мы огребли по полной программе. Двое моих корефанов[14] на мясницкой[15] оказались.
– Не гони тюльку[16].
– Что мне перед тобой понтоваться?[17] Мы же теперь свои. Мы вчера пришли на бровях[18] и давай бакланить.[19] Я даже хотел освежевать скотину.[20]
– Да ты что, в своем уме?
– Что здесь поделаешь, слетели с катушек.[21] Ну вот, только я джагу[22] вытащил и решил его в доску пустить,[23] как откуда ни возьмись появились два ломовика[24] и начали нас класть доверху[25] и печенками рыгать.[26] Все, подумал, вилы,[27] живыми из кабака не выйдем. И представляешь, Юрьевич, появляются дружки.[28] Впервые я им обрадовался. Если бы не они, то нас к ногтю[29] прибрали бы.
– А! Синичек[30] помню. По-моему, сержант и лейтенант были.
– Ты еще их зафаловал[31] и потом куда-то исчез.
– Кинуть чепуху мусорам[32] – это ж милое дело, – рассмеялся Левин.
– А я же разве говорю, что это мотня порватная?[33] Надо всегда капканы мочить.[34] Ну ладно, черт с этими дружками. Ты с ними сам разберешься. Мне вот что от тебя надо. Обидели меня ломовики. Дюже обидели. Найти мне их надо позарез. Сделаешь, Юрьевич? Век не забуду.
– А на что они тебе?
– Морковь[35] мне нужна. Ой, как нужна морковь. А то что народ обо мне подумает? Слабину дашь и все, будешь в самом низу, у параши находиться.
– Это точно. Наша братва любит парашу пускать.[36] Помнится на зоне…
– Какая, Юрьевич, зона. Ты уж мне не компостируй мозги,[37] – рассмеялся Седой. – Хотя я тебе скажу, если бы я не знал, что ты чекист, то век воли не видать, признал бы в тебе жида![38]
– Ну, Иванович, спасибо тебе на добром слове, – язвительно произнес Левин.
– Ну что, Андрей Юрьевич, поможешь разыскать ломовиков? Ты уж мне только пальцем укажи, а я все сделаю, шито-крыто будет. Ни одна падла[39] не узнает.
– Да верю я, верю. Обещать не буду, но постараюсь. Может, это какие-то залетные были или еще хуже – менты?
– Да, с ментами тяжело будет. Их в стойку[40] не поставишь. Ну а если местные волы?[41]
– Если местные, то наверняка найду.
– Ну тогда до звонка.
– Счастливо, Седой.
Отключив мобильник, Левин задумался: «Уж очень я приблизился к братве. Не к добру это, ох, к не добру. Надо умывать руки».
* * *После трехдневного дождя воздух на улице был чистым и непривычно свежим, асфальт впитал воду и оттого казался гладким и жирным. Вдоль него по бровке виднелись грязные лужи, покрытые из-за слабого ветерка мелкой рябью. Несмотря на антициклон, северный осенний ветер забирался под одежду, неприятно щекотал кожу и настойчиво подгонял к цели. Городок в ожидании зимы съеживался, пустел, становился каким-то блеклым, чтобы потом, к весне, снова расцвести.
До пивного киоска было рукой подать: пройти через небольшой облысевший скверик, повернуть направо и оказаться прямо перед ним. Тот, кто построил это небольшое сооружение из красного кирпича, оказался внакладе. Само место располагало к задушевным беседам с полулитровыми пластиковыми стаканами, а густая растительность вокруг не стесняла вовремя опорожнять быстро заполняющиеся мочевые пузыри. Здесь всегда было людно, но особенно по вечерам, когда мужики возвращались с работы.
Перед самым поворотом к киоску Левина окликнули:
– Андрей Юрьевич!
От неожиданности он вздрогнул и повернул голову навстречу голосу. Он доносился из припаркованного автомобиля и принадлежал знакомому таксисту, который при внимательном рассмотрении через приоткрытое окно, заразительно улыбался.
– О, Толя, привет. А я тебя уже искать засобирался, – Левин остановился у машины и протянул ладонь в салон.
– Я сам вас ищу. Сегодня собрался к вам на работу прийти, а здесь вы.
– Зачем на работу. Мы же договорились, как соберешь деньги, так и позвонишь.
– Да у меня мобильник украли. Там ваш номер был.
– Ну что, собрали на памятник деньги?
– На памятник? – изумился Анатолий. – Мы же договаривались на мемориальную доску.
– Я про доску и хотел сказать. Собрали?
– Ага, – радостно сказал таксист и полез в карман, где, поковырявшись, достал тугое портмоне. – Вот, мужики сбросились. Отнеслись с пониманием.
– Сколько здесь? – Левин кивнул на кошелек.
– Двадцать тысяч рублей.
– Не много, – разочаровано сказал он и протянул руку.
– Мы узнавали в военно-мемориальной компании, на мраморную доску за глаза. Если хотите, я могу все лично устроить. Мне только ее размеры нужны и какая надпись там должна быть.
– Не надо. Мы сами сделаем.
– Сами так сами.
Таксист вытащил деньги и передал их Левину, который не пересчитывая, положил их в карман, оглянулся по сторонам и собрался сразу же уходить.
– Юрьевич, подожди, – остановил его Анатолий. – А как там насчет документов?
– Каких документов?
– Ну ты в прошлый раз говорил, – засмущался таксист. – Для ментов ксивы. Ну что б почем зря не останавливали.
– А-а-а, – Левин ударил себя по лбу. – Конечно. Ты же должен был мне список передать.
– Ну вот, я его подготовил, – Анатолий судорожно полез в нагрудный карман и извлек из него вчетверо сложенный листок. – Здесь все, кто больше одной тысячи рублей передал.
– Фьють, – присвистнул Левин. – Да ты знаешь, сколько такая ксива стоит? Она в два раза больше, чем ты мне дал, стоит. А здесь у тебя целый взвод числится. Нет. Могу по дружбе сделать только одну, для тебя. А если кому-то нужно, то за отдельную плату. Десять тысяч рублей.
– Десять? – водитель почесал затылок.
– А что так удивляешься? За месяц работы сколько гаишникам на штрафы отстегиваете?
– По-разному. Бывает ничего, а бывает и по три тысячи рублей.
– Ну и посчитай. Три тысячи помножить на двенадцать месяцев, получится тридцать шесть тысяч рублей. За год прибыли больше косаря зелени.
– Ну это же не каждый месяц так штрафуют.
– Ну пусть за два года эти деньги отобьешь, потом-то голая прибыль пойдет. Так что, Толя считай, и своих гавриков убеждай. Тебе сделаю, а другим за отдельную плату.
– Понял. Ну хоть мне, и то хорошо.
– Через недельку в торжественной обстановке вручим тебе удостоверение, – подмигнул Левин и, попрощавшись с таксистом, направился к киоску.
* * *К обеду, когда в квартире появилась Ирина, организм Левина функционировал, как швейцарские часы. Настроение было отменным. Две пустые пластиковые бутылки стояли под столом, а одна, наполовину наполненная – на столе, где также находился ворох рыбьей шелухи.
– Я так посмотрю, ты решил весь день опохмеляться? – улыбаясь, спросила его Ирина.
– Почему же весь день. Я с утра съездил в контору, получил зарплату. Вот, посмотри, – Левин вывалил на стол пачку денег, полученных от Анатолия.
– Ну наконец-то. Тебя можно поздравить с назначением?
– Поздравляй! – он протянул ей для поцелуя свою небритую щеку.
– Как же ты ездил на работу в таком виде? – удивилась Ирина. – Начальник, наверное, сделал замечание?
– Сделал, конечно. Но я ему заявил, что собираюсь бороду отпускать, – рассмеялся Левин и провел рукой по колючему подбородку.
– Шутишь? Тебе борода вряд ли пойдет. Будешь похож на душмана.
– Ты думаешь? – он встал и подошел к зеркалу, рассматривая свое лицо. – Скажешь тоже – душман, – бросил он, и как бы между прочим, добавил: – Да, совсем забыл тебе сказать, у меня еще есть одна хорошая новость.
– Какая?
– Лично сам наш генерал за твоего отца похлопотал. Нашли специалистов в Москве. Обследуют и сразу же сделают операцию. Но… – Левин сделал паузу и, развернувшись, с грустью посмотрел на Ирину.
