Андрей Анисимов - Тариф на друга
– Да, чтобы не забыть. – Остановился в дверях Иван Григорьевич: – Ты как в воду смотрел. Твой Сазонов тоже на Кипр намылился. Только он летит не с девчонкой, а вторым рейсом на четыре часа позже.
* * *Никита Васильевич Бобров наконец мог прижать Ерожина и был этим весьма доволен. Криминалисты принесли заключение по конверту и письму изъятому у Эдуарда Степановича Ветрякова. На конверте, а главное внутри на письме нашлись пальчики не принадлежавшие Эдуарду Степановичу. Что само по себе было любопытно, но не становилось уликой для обвинения, если бы не одно обстоятельство. Такие же отпечатки были обнаружены в квартире на Сиреневом бульваре. Все эти пальчики были идентичны тем, что криминалисты получили со стакана. А стакан приволок Ерожин из офиса на Коммунистической.
Теперь Бобров не сомневался, что отпечатки принадлежат убийце. И Ерожин убийцу знал. Никита Васильевич собрался достать сыщика, но не успел. Прямо с утра позвонил начальник отдела по экономическим преступлениям полковник Шмаков.
– Я к тебе загляну. Очень интересная информация по делу твоего бизнесмена самоубийцы. – Сообщил он и через десять минут явился.
– Чаю будешь? – Предложил Никита Васильевич, но Шмаков отказался:
– Во первых время нет, а во вторых, я кофеглот. – Гордо сообщил он и протянул Боброву бумагу. Никита Васильевич некоторое время разбирал набор хитрых знаков, потом поморщился и было хотел вернуть ее Шмакову, но заметив, кроме набора цифр и хитросплетений линий со стрелочками, знакомую фамилию, углубился в бумагу снова:
– Валя, ты можешь свои иероглифы мне на человеческий язык перевести. – Попросил он. Шмаков подсел к Боброву и полковники оказались рядом.
– Этот круг означает копанию «Риск». Второй круг обозначает холдинг «Дом». Холдинг приобретает компанию. Вот эта стрелочка показывают, что тридцать пять миллионов рублей переходят на счет» Риска.» Дальше происходят таинственные вещи. Этот маленький кружок олицетворяет мифическую фирмочку с ограниченной ответственностью. Она имеет свой счет в коммерческом банке. Именно туда идут тридцать пять миллионов и там их снимают со счета. Вот о чем рассказывает эта диограмка. – Старательно водя пальцем по бумаге, разъяснил полковник Шмаков, полковнику Боброву.
– А фирмочка с ограниченной ответственностью зарегистрирована на имя Александра Леонидовича Мятишкина. Я верно понял? – Вопрошал Никита Васильевич, весьма увлеченный чертежом.
– Так точно. – Подтвердил Шмаков.
– Я вчера целый день допрашивал разный народ и во время одного из допросов эта фамилия проскочила. – Вспомнил Никита Васильевич, и сообразил откуда ему знакома фамилия Мятишкина: – Самое удивительное, Валя, что это не то курьер, не то водитель. Одним словом, фигурка мелковатая для тридцати пяти миллионов. Будем брать?
– Прямых оснований для ареста у нас нет. Но для серьезного разговора с возможным задержанием, выше крыши. – Улыбнулся Шмаков: – Я подумал, не поможет ли эта схема твоему следствию. Убивают обычно за деньги. Суммочка приличная, так что покопай.
– Знаешь, Валентин Андреевич, кто бы тебе сразу за эту бумажку бутылку коньяка выставит?. – Хитровато сощурился хозяин кабинета.
– Пока нет.
– Петр Григорьевич Ерожин, частный сыщик. – Ухмыльнулся Никита Васильевич.
– Тот самый?!
– Тот самый. – Подтвердил Бобров: – Мы это дело впаралель раскручиваем. Только он за интерес, а я за державу.
– Перед Ерожиным я в долгу. Давай поделимся с ним информацией. – Шмаков помнил как по наводке Ерожина разгромил гнездо валютных фальшивомонетчиков и ему захотелось отплатить подполковнику добром.
– Черт с тобой, я не жадный. Только не по телефону. Ерожин мне сейчас самому срочно понадобился. Он последние дни меня стороной обходит. Боится свои картишки засветить. Хитрый змей, но на твою приманку прибежит. Тут я его за белы грудки. – Плотоядно потер ладошки Никита Васильевич и набрал мобильный номер частного сыщика.
– Петя, тут у меня Валентин Андреивич Шмаков. Он тебе должок желает вернуть, но по телефону не получится. А информация для тебя такая горячая, что рукам жарко. – Бобров положил трубку и прыснул: – Сейчас объявиться.
– Передавай привет вместе с диагромкой и скажи, что Шмаков доброе помнит. – Поднимаясь с кресла, наказал начальник отдела финансовых преступлений.
– Сам не дождешься? – Огорчился Бобров.
– Время нет, Никита. – Ответил полковник уже с порога. Никита Васильевич встал, кивнул на прощание коллеге и принялся за чай. Не успел пластмассовый монстр запыхтеть и отключиться, как в дверях появился Петр Григорьевич.
– Какой ты шустрый. Я даже заварить чайку не успел. Когда ты нужен, тебя днем с огнем не сыщешь. А тебе приспичит, ты тут, как тут. Уж не еврей ли ты, Ерожин?
– Не знаю, может мамочка и согрешила. – Не возражал подполковник. К национальному вопросу он не испытывал ни малейшего интереса. За свою немалую практику, сыщик давно понял, что люди делятся вовсе не по этому признаку.
– Нет, для еврея ты слишком перекати поле. – Сам же и усомнился полковник: – Для еврея семья святое, а тебе покажи смазливую юбочку, ты о доме забудешь.
– Что вы все из моей скромной персоны Синюю бороду делаете? Живу как монах. Жена и та за тысячу миль. Забыл когда трахался. С меня отшельников маслом писать. – Пожаловался Петр Григорьевич: – Не нуди, вываливай.
Бобров не спешил. Он разлил в два стакана из заварного чайника, уселся за стол, достал из ящика тарелочку с баранками и отхлебнув из стакана, невзначай произнес:
– Мятишкин…. – И заметил неожиданно покрасневшую физиономию подполковника.
– Что Мятишкин? – Переспросил Ерожин, стараясь не выдать своего замешательства. Боброву надоело играть в прятки и он показал подполковнику диараму, пояснив ее, как делал это Шмаков.
– Прости Никита Васильевич, виноват перед тобой. И Мятишкин был на Сиреневом бульваре. – Признался Сыщик.
– Когда?
– В тот же день, что и остальные. Только на два часа раньше. – Ответил Петр Григорьевич.
– В самой квартире?
– Не знаю. Я с ним столкнулся в подъезде нос к носу, когда первый раз вошел к пятиэтажку. У него была такая довольная и не очень трезвая рожа, что я подумал – местный алкаш отправляется в магазин за добавкой. И только, увидев его в офисе Веселого, понял, что дал маху.
– Что же ты мне сразу не сказал? – Поморщился Бобров.
– Как не сказал? Я тебе стаканчик с его пальчиками принес. Это больше чем ля, ля. – Оправдывался Ерожин.
– Там были пальчики Мятишкина?! – Никита Васильевич от волнения привстал.
– Его. А что тебя так взволновало? – Удивился сыщик.
– Он был в самой квартире! Ты, сукин сын, вычислил убийцу и молчал! – Заявил полковник. И трудно было понять, обвиняет он Ерожина или делает ему комплимент.
– Это и для меня неожиданность. – Признался подполковник.
– Понимаешь, на твоем стакане, в измайловской квартире, на конверте, и на письме с приглашением Натана в ночное, те же пальчики! По твоим же словам, он был там на два часа раньше. По заключению медиков смерть Веселого именно тогда и наступила. Надо брать. – Убежденно произнес Никита Васильевич. Ерожин не возражал. Он не очень верил, что Мятишкин убил Натана, но следов он оставил предостаточно:
– У меня к тебе просьба. Когда привезете этого мужика, дай мне с ним побеседовать.
– Это зависит от твоего поведения. – Назидательно произнес Никита Васильевич и залпом выпил свой остывший чай.
* * *Маленький Фонечка спал ночью на удивление крепко и Глеб сумел выспаться. Вчера они с Любой устроили небольшой домашний праздник. Повод для этого имелся вполне солидный. Глеб впервые получил около восьми тысяч рублей в качестве зарплаты, плюс две тысячи на служебные расходы. С этого дня квартира на Чертановской становилась их полной собственностью. Люба хотела собрать по этому случаю все семейство. Но отец отдыхал в санатории. У Ивана Вячеславовича Аксенова от прежней привычки возникли проблемы с печенью. Мама собралась его навестить и тоже не смогла, а Кроткин с сестрой Верой заранее взяли билет на спектакль японского театра.
– Пригласил бы хоть Петра Григорьевича. – Упрекнула супруга Люба.
– Шефу сейчас не до того. – Оправдался молодой человек и они, уложив сына, посидели вдвоем. Михеев, в качестве закуски к шампанскому, по случаю домашнего торжества, умял недельный запас фарша пережаренного с луком, слопал кастрюлю гречневой каши, и смолотил три четверти принесенного им торта. Они немного потанцевали и улеглись в постель. Это заняло еще часа два. В одинадцать супруги обнявшись уснули, поэтому, в шесть утра Михеев выспался и на цыпочках отправился на кухню. Добив остаток торта и выпив пять стаканов чая с бутербродами, молодой сыщик тихо покинул квартиру. От вчерашнего застолья и повышенного лирического внимания мужа, Люба спала крепко и уход Глеба ее не пробудил.
