Лариса Соболева - Фея лжи
Пока Лола хозяйничала на кухне, Никита подошел к стойке с дисками, перебирал их. Наконец Лола внесла поднос с закусками, поставила на столик, где уже стояли шампанское, коньяк, тарелки и бокалы.
– У вас много классики, – заметил он. Ну, извините, кто ж не знает Баха, Чайковского, Шостаковича? Даже если никогда не слушал их произведения, имена композиторов были на слуху.
– Лева приучил меня, – сказала Лола. – Он всех умудрялся заставить полюбить мировые бренды.
– А «Болеро» Равеля у вас есть?
Лола недоуменно уставилась на него:
– Конечно. Почему «Болеро» вас интересует?
– Нравится.
– Странно…
– Что именно?
– Это одно из любимых произведений Левы.
– А что еще он любил?
– Баха – «Страсти по Матфею», Чайковского – «Манфред»… много могу назвать, но не хочу.
Со страстями Никита кое-как знаком в узком смысле этого слова, а «Манфред»… Ну, каждому свое. Он перешел к столу, открыл шампанское, налил Лоле, себе коньяку. Выпили за удачное завершение фактически дохлого дела.
– Я думала, мне не выбраться, – сказала растроганная Лола. – Вы просто гений, Никита, я восхищаюсь вами.
Да ему от ее восхищения ни холодно ни жарко, вот если бы жару добавить… Лола наверняка горячая, как вулканическая лава. Он хлопнул вторую рюмку коньяку, после которой тормозные центры заметно ослабли, и прикинул: она пригласила его на дачу, где никого, кроме них, нет, это ли не тонкий намек на толстые обстоятельства? Тем временем Лола, еще живущая недавним прошлым, поинтересовалась:
– А что теперь с этой… Инной?
– В розыск подадут. Во всероссийский.
– И есть гарантия, что ее найдут?
– Гарантии нет, но надеюсь, найдут.
– Надежды мне мало, я бы хотела увидеть ее собственными глазами. Признаюсь только вам, пока она гуляет, мне очень неспокойно.
Никита пересел к ней на диван, взял за руку и поднес пальцы к губам со словами:
– Не думайте о ней. План ее провалился, на вас она вряд ли организует новую атаку, так как понимает, что теперь не удастся выдать Инну за Лолу.
– А мне отчего-то страшно…
– Не бойтесь…
Наверное, пальчики хватит целовать, пора приступать к серьезным действиям. Тем более что он герой в ее глазах, а в героев влюбляются, правда, не всегда без оглядки, но ему достаточно временных страстей. Никита притянул ее, Лола даже не осадила его, а как будто ждала этого, значит, можно. Он целовал давнишний предмет вожделения с необычайной живостью, разжигаясь, как костер. Попутно стащил бретельку с округлого плечика, вторую. Ух, что за грудь… и шея… и губы… сейчас проверит остальное, что скрывает платье…
Последняя фаза перед рассветом, голова на подушке, глаза в потолок. Проверил. Предвкушение было куда сильнее, нет, он разочарован. Да, да, разочарован, воображение дарило больше удовольствия. Лола, сексапильная и возбуждающая, на деле оказалась бревно бревном, которое разве что не говорило, мол, ты уж сам люби меня, а я погляжу, как это у тебя выйдет, и оценю твои способности. Вздохов, охов, стонов, как у пьяной кошки, и близко не наблюдалось, какое ж тут удовольствие? Получается, он не смог ее раскочегарить, это очень бьет по мужскому самолюбию, в подобном положении теряешься и охлаждаешься.
Рассвет. Никита тихо встал с кровати, спустился в гостиную, закурил. В самый раз сейчас собраться и свалить, чтоб не смотреть в глаза Лоле, почему-то ему стыдно за собственную частичную несостоятельность в постели. У него-то все нормально, а она… Да такое с ним первый раз! Но стать хамом Никита не хотел, потому не сбегал, понадеялся, что в следующий раз получится разжечь Лолу.
Наступило утро, Лола встала рано, появилась наверху:
– Давно не спишь?
– Не так чтобы очень… – потупился Никита, как красная девица. Но казалось, она не в обиде на него.
– Сейчас позавтракаем, – она спустилась по лестнице, – потом мне в офис надо, а тебе?
– Мне в ЧОП, я его забросил из-за тебя.
Кофе, тосты, завтрак. Никита выбросил из головы разочаровавшую его ночь:
– Ты в телохранителе уверена?
– Да, а что?
– Мне он нравится, истинный мужик. Хочу халтурку ему подкинуть, не возражаешь?
– Если только твоя халтурка не помешает ему работать у меня.
– Нет, не помешает. Ну, может, на пару вечеров я арендую у тебя твоего телохранителя. Остап… как его полностью? Мне нужны его данные.
– Остап Степанович Ясень.
– Безупречен?
– Безупречных людей нет на земле, но он предан, ответствен, не глуп, смел. Подходит?
– Вполне.
– Живет он в каком районе?
– На Кукушке. Живет с матерью, в собственном доме, а мама у него самогонщица.
– Денег не хватает, что мать вынуждена вдыхать пары алкоголя? – пошутил Никита, улыбнувшись первый раз за утро.
– Просто это ее хобби. – Никита почему-то расхохотался. – Не смейся. Да, у нее своеобразное хобби, от сына она не зависит. Каждый зарабатывает, как умеет.
– Он неотлучно с тобой находится…
– Ревнуешь?
– Немного. Неужели твой Остап без изъянов? А в рулетку он играет? В карты режется? Женщин любит?
– Насчет женщин не знаю, не интересовалась, а в карты и рулетку не играет, он жадный. Но пару раз в неделю заседает в клубе «Атлантика». Выпивает, бывает, на следующий день вялый, как тряпка. Ну, идем собираться?
А он не успел как следует поесть, завтрак – это заряд на весь день, это святое, особенно когда есть с кем пообщаться. Как понял Никита, у Лолы на секс, завтрак, одевание, разговоры и тому подобное отведено определенное время, от заданного ритма она не отступает, скучновато так жить.
Лола закрыла дачу, положила ключ в сумочку, а Никита застрял на пороге, глядя на замочную скважину. Много осталось белых пятен, вот и ключ…
– Ну, что же ты? – окликнула Лола. – Поехали?
– Я же на своей машине.
– Так и я на своей. Значит, разъедемся.
– Нашел я тебе одного Остапа, – обрадовал его паренек из отдела криминалистики.
– Ну-ну… – подсел к нему Никита.
– Начало девяностых. Вот смотри…
– Он! – выдохнул Никита. Да, Остап, только пацан зеленый, но именно так он выглядел лет двадцать назад.
– Остап Ясень, проходил по делу об убийстве Халаджи, был такой шишак на ровном месте, плотно сидел на криминале, за что получил пять пуль. Тогда прошла серия убийств, ну, дележ сфер влияния и так далее. Не все эпизоды удалось доказать. Срок Ясень получил, отсидел половину, больше не попадался. Хочешь подробностей – читай.
– Мне достаточно. Скажи, а как мама называла его в детстве?
– Ося, я думаю.
– Спасибо.
Никита вышел в коридор, оперся спиной о стену и думал. Теперь как-то надо доказать, что зажигалка принадлежит Остапу и убийца Валерки найден. Идея пришла неожиданно, он рванул к Эдуарду Дмитриевичу, поделился соображениями и потребовал отдать ему зажигалку.
– А как ты докажешь, что зажигалка принадлежит Остапу?
– Есть мысль, есть. Если получится, сообщу сразу.
«Атлантика» начинает работу с трех дня, к этому часу Никита был на месте. Он походил туда-сюда по улице, чтоб прошло еще минут двадцать, это меры предосторожности. Никита не знал, насколько Остап «свой» в «Атлантике», явись он сразу же после открытия, не исключено, что его интерес вызовет подозрения, а потом те, с кем он будет разговаривать, сообщат Остапу. Может быть, это глупая перестраховка, но сейчас на завершающем этапе не дай бог сделать неверный шаг.
Слово «Атлантика» ассоциируется с синевой океанской воды, в крайнем случае с морской зеленью, но внутри клуба отделка, шторы, скатерти были бордового цвета, что абсолютно противоречило названию, немного давило. Посетители уже сидели за столами, правда, их пока было очень мало. Никита и здесь потянул время, выпил кофе и якобы читал газету. На самом деле вычислял, крутя головой, к кому бы подойти, заодно придумывал – по какому поводу. Где мог долго торчать Остап? За столиком и… у барной стойки. Он двинул к бару, уселся на стул, попросил пятьдесят граммов коньяку. Бармен, эдакий сытый и бесформенный пацан, лениво потряхивал шейкером (коктейли ему не заказывали, а он тряс и тряс), сонно глядя по сторонам. Никита достал сигарету, здесь разрешено курить везде, щелкнул трофейной зажигалкой и поставил ее на стойку перед собой. А коль закурил, то бармену следует подать пепельницу, тот и подал, его глаза поросенка упали на зажигалку, он явно ее узнал. Вот гад, ничего не спросил.
Никита пил по глотку коньяк, докурил сигарету, взял вторую, щелкнул зажигалкой. Реакции нет. Что за урод, абсолютно не любопытный? Пришлось заговорить с ним:
– Слышь, не знаешь, когда Ясень придет?
– А что?
– Кажется, эта зажигалка его. Или я ошибаюсь?
– Его, его, – подтвердил тот. – Можешь оставить, я передам.
– Сам отдам. Мне потолковать с ним надо. Так когда он будет?
– Каждую субботу приходит, а среди недели в разные дни…
Ну, вот и все, доказательство получено, а базар бармена уже неважен, однако Никита дослушал его, расплатился и поторопился к Эдуарду Дмитриевичу.
