Джулия Стюарт - Тайна голубиного пирога
– Томас Траут, – прошептал американец. – За неделю до того, как генерал был отравлен, хранитель Большой виноградной лозы дважды приходил в его апартаменты, и это показалось мне довольно странным, учитывая род занятий посетителя. Оба раза они спорили так громко, что я слышал их голоса, когда проходил мимо генеральского кабинета. Я не мог разобрать каждого слова Траута во время его второго визита, но понял, что он говорил, будто имя некой леди опорочено.
– Какой леди? – спросила Пуки.
Они оба посмотрели на служанку, которая тут же опустила глаза.
– Какой леди? – повторила Минк.
– В том-то и загвоздка, – ответил ее собеседник. – Я не имею представления.
Принцесса налила еще чая.
– Я очень ценю, что вы встретились со мной, несмотря на вашу занятость, и рассказали все это, мистер Пилгрим. Ведь вы проводите важные исследования. Скажите, что вы думаете о бронтозавре в Музее естествознания?
– О‑о‑о, это замечательный образец.
– Мне странно слышать от вас такие слова, если учесть, что там ничего подобного нет.
Американец пригладил усы.
– Почему выдающийся палеонтолог не потрудился взглянуть на лучшую в нашей стране коллекцию, однако неустанно навещает статуи динозавров в Хрустальном дворце? Нынче каждому известно, что они не все анатомически правильные. Даже я знаю, что рог на носу игуанодона на самом деле является шипом на пальце его ноги. – Она помолчала немного. – Может быть, вы не хотите идти в полицию с вашей информацией потому, что вы не тот, за кого себя выдаете?
Корнелиус Б. Пилгрим разгладил ладонями брюки.
– Кто вы, мистер Пилгрим? – спросила Минк.
Мистер Пилгрим медленно поднял глаза. Он объяснил, что на самом деле палеонтолог, по крайней мере был им раньше. Еще подростком он познал очарование естественной истории и занялся изучением минералогии и анатомии. В итоге он стал охотником за ископаемыми останками, и его изыскания во многом способствовали развитию знаний о динозаврах. Особенную славу принесла ему находка скелета керазавра, переданного в дар Лондонскому музею естествознания.
Лишь много лет спустя мистер Пилгрим понял ошибку, стыд из-за которой будет преследовать его вечно. Глядя на фотографию скелета доисторического животного, который он в свое время с таким энтузиазмом собирал, думая о том, какая волшебная карьера его ждет, незадачливый палеонтолог вдруг понял, что перепутал его части. Бедняга с ужасом смотрел на хвост, увенчанный головой, торчащей из плеч, и на шею, оказавшуюся сзади.
– Я не мог поверить, что это сделал я, – проговорил мистер Пилгрим.
Пять ночей он не спал, размышляя о великом множестве людей, видевших проклятый скелет в музее, и о том вреде, который скандал нанесет его репутации, если кто-нибудь догадается о допущенной им оплошности. Но это было еще не все. Когда он набрался смелости взглянуть на фотографию еще раз, то заметил нечто, показавшееся ему уже настоящей вершиной глупости.
– Мне вдруг пришло в голову, что винтообразные рога, которые я прикрепил к черепу ящера, принадлежали козлу, который, вероятно, издох поблизости, – произнес он шепотом.
Осознание того, что он перепутал останки первобытного монстра с рогами жившего в девятнадцатом веке представителя жвачных, оказалось невыносимо. Покончив с палеонтологией, Пилгрим сжег все свои научные статьи и возвратил неоткрытыми коробки с костями и окаменелостями, присланные любителями. Но вскоре американца захватила новая навязчивая идея, еще более коварная. Видимо, потому, что шок из-за фатальной ошибки все еще не прошел, незадачливый палеонтолог, соблазненный манящими лепестками артишоков, увлекся вегетарианством. Он вдруг разом отрекся от грудинки, и все надежды на благоразумие были потеряны. Неудивительно, что вскоре Пилгрим погрузился в призрачный мир спиритизма. Он отрастил бороду и начал общаться с медиумами, от которых пахло фиалками, и с экстрасенсами, никогда не знавшими, когда он к ним придет, несмотря на их дар прорицания.
Наконец мать положила конец жизни, в которой доминировали капуста и фиктивные послания от мертвых. Зайдя с неожиданным визитом, она только взглянула на сына и тут же отправилась вниз, на кухню, где застала пребывавшую в отчаянии кухарку. Та уже подумывала уволиться, заявив, что ненормально работать в доме, где запрещено есть что-либо, обладающее хвостом. Мать сразу же поручила ей сходить к мяснику, и закипела работа: кухарка развила невиданную доселе кипучую деятельность, явно желая взять реванш за те четыре месяца, когда она готовила одни только овощи. К тому времени, когда прозвучал обеденный гонг, все в доме знали, что сейчас произойдет, за исключением самого Корнелиуса Б. Пилгрима. Когда его мать налила альберт-суп, сваренный из молодой дичи, нежирной ветчины, устриц и говяжьего окорока, он сразу же бросился вон из столовой, но обнаружил, что дверь заперта с другой стороны. Упрямец посмотрел на мать через отросшую челку и сразу понял: она не уступит. Аромат супа сломил его волю к сопротивлению. Бывший палеонтолог опустил голову и заплакал, скорбя по своему нелепому керазавру и по восторженной публике, стоящей в очереди, чтобы его увидеть. Бедняга рыдал из-за того, что отказался от карьеры, некогда занимавшей все его время, оплакивал все несъеденные колбасы, которые так упрямо отвергал.
Вытирая слезы, струившиеся по его клочковатой бороде, блудный сын покорно взял ложку и принялся за еду. Ему потребовалась неделя, чтобы полностью прийти в чувство и отказаться от своих чудовищных бакенбард. Вернувшись в кабинет, место своего позора, Пилгрим решил отныне поставить свои научные таланты на службу добру. Он начал исследовать сверхъестественные явления, разоблачая проделки самых отъявленных обманщиков и мошенников. Именно Пилгрим вывел на чистую воду Эсмеральду Шаффлкок, занимавшуюся столоверчением. В течение многих лет она поражала зрителей не только своим даром, но и красотой, в то время как вес многих ее коллег перевалил за сто килограммов. Однажды вечером, когда эта женщина-медиум сидела за столом, передающим сообщения от мертвых, он вышел на сцену и поднял ее юбки, шокировав этим аудиторию. Джентльмены, находившиеся в зале, прикрыли глаза руками, но, подглядывая через растопыренные пальцы, они, к своему ужасу, увидели некий ударный инструмент, привязанный к ее стройной ножке.
Однако самый грандиозный триумф ожидал Корнелиуса Б. Пилгрима, когда он вывел на чистую воду Эсмонда Уинтерботтома, знаменитого гуру спиритизма. Возможности этого человека были столь велики, что, по его словам, он мог вызвать даже дух Шекспира. Замаскировавшись при помощи фальшивой бороды и очков, Корнелиус Б. Пилгрим попал на один из сеансов спирита и стал ждать, когда появится призрак великого драматурга. Свет убавили, мистер Уинтерботтом тяжело опустился на стул и, не теряя времени, быстро впал в транс. Внезапно раздался звук клавесина, хотя самого инструмента в помещении не было. Вдруг с пола поднялась распростертая фигура человека, лицо которого выражало поэтическое вдохновение, и медленно вылетела в открытое окно ногами вперед. Она развернулась, пролетела несколько ярдов и вернулась обратно через следующее окно. После нескольких таких возвращений Корнелиус Б. Пилгрим поднялся со стула, выхватил из руки призрака перо и принялся щекотать им его пятки трехсотлетней давности. Музыку заглушили радостные повизгивания, быстро перешедшие в неконтролируемый приступ истерии. Вскоре раздался громкий стук – это «драматург», сотрясаясь в конвульсиях, упал со своего аппарата. Затем разоблачитель сам взобрался на хитроумное устройство и воспарил, то вылетая из окна, то возвращаясь обратно, декламируя при этом «Гамлета». Эсмонд Уинтерботтом вдруг резко вышел из транса и скрылся через люк в полу. Последнее, что было о нем слышно: он отрекся от Америки и поселился в Пиблсе, в Шотландии, где стал носить килт никогда не существовавшего клана[31].
В результате этих разоблачений Корнелиус Б. Пилгрим стал настолько известным, что переодевание больше не срабатывало: его стали прогонять раньше, чем он успевал добраться до гостиной, где намечался очередной сеанс. Вот почему ему пришлось сменить занятие и объявить себя охотником за призраками, специализирующимся на домах с привидениями, где раздаются странные стуки, звон цепей и таинственные шаги.
Мистер Пилгрим отхлебнул из чашки.
– Я приехал в Хэмптон-Корт по просьбе генерала. Тот хотел, чтобы я исследовал случаи появления призраков, намереваясь включить их в свою историю дворца, – признался мистер Пилгрим. – Генерал велел мне никому не говорить, зачем я сюда явился, иначе пришлось бы хлопотать об официальном разрешении на проведение исследований. Вдобавок я вызвал бы недовольство здешних квартирантов. Они ненавидят, когда кто-то интересуется привидениями: из-за повышенного внимания к ним увольняются слуги. Я затаился в темноте Фонтанного двора, ожидая появления призраков, и вытащил свой пистолет, заслышав странный звук, раздавшийся как раз в тот момент, когда во двор вышла леди Монфор-Бебб. Не знаю, кто из нас двоих больше испугался, но я, конечно, пострадал сильнее, – добавил он, массируя шишку на голове. – Просто удивительно, что она не посшибала с ног захвативших ее некогда в плен афганцев.
