Франк Тилье - Атомка
Шарко сунул в карман копию счета и листок с адресом. Тот, кого он ищет, невероятно осторожен и предусмотрителен. Он выбрал пункт самовывоза в Первом округе… Потому что живет там? Он купил цветной принтер в 2007 году. Весьма дорогую машину. Стало быть, должность, зарплата — все у него было лучше некуда?
Вопросы, одни вопросы…
Юберу больше нечего было ему сказать. Комиссар, не уняв внутренней тревоги, распрощался с Янником и вернулся к себе, на Орфевр, плелся еле-еле, в голове царила полная сумятица.
Когда он вошел в комнату группы, на автоответчике телефона замигал красный огонек. Шарко прослушал сообщение: «Это Булар. Нашелся твой отпечаток. Позвони!»
Так… хотя бы что-то прояснилось: генетический профиль, соответствовавший сперме из пробирки, хранится в НАКГО. Комиссар сглотнул слюну и набрал номер Булара.
Феликс сразу же взял трубку:
— Этот твой отпечаток совпал с одним из профилей НАКГО. Конкретно — с генетическим профилем некоего Лоика Мадера.
Шарко нахмурился. Лоик Мадер, Лоик Мадер… Никогда в жизни о таком не слышал. Почти успокоившись — его собственное имя не прозвучало, — он спросил:
— О нем что-нибудь известно?
— Сведений полно: я заглянул еще и в картотеку правонарушений Министерства внутренних дел, и в тюремную. Родился этот Лоик Мадер двенадцатого июля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, биоматериал его был обнаружен после вооруженного налета в Велизи, в ходе которого погиб владелец ювелирного магазина. Дело номер 1 998/76 398, дата — шестое августа две тысячи шестого. Образец обнаруженного в магазине биоматериала поступил от офицера судебной полиции Эриссона, из версальского управления…
Шарко старался думать как можно быстрее. Тому, чья сперма оказалась в пробирке, сейчас сорок пять лет. Все, что комиссар услышал, ровно ничего ему не говорило. Налет на ювелирный магазин? Он-то какое отношение имеет к этому делу?
Франк вернулся к разговору:
— Ты сказал «в тюремную картотеку»? Когда он вышел, этот Мадер?
— Даже и не думал выходить, ему еще сидеть в тюрьме Мо аж до две тысячи двадцать шестого!
— Вот оно как… ты в этом уверен?
— Так значится в картотеке.
Комиссар растерялся. Каким образом сперма человека, сидящего в тюрьме, могла попасть в хижину, на дно этого дурацкого контейнера со льдом?..
Помолчав, он сказал:
— Пришли, пожалуйста, всю полученную тобой информацию мейлом, ладно? И еще одна просьба: устрой мне свидание с Лоиком Мадером — прямо завтра, в девять утра.
33
Бессонная для Шарко ночь… Люси, у которой то и дело вставал перед глазами маленький черный чехол, в конце концов, выплакавшись в объятиях Франка, уснула в отличие от него самого. В четыре, совсем уже отчаявшись, он встал, перешел в гостиную, улегся на диван, включил ящик без звука и тупо смотрел одну за другой передачи о животном мире. Он был вымотан донельзя, но задремать смог только в начале седьмого.
А в семь Люси была уже на ногах. Шарко предложил ей остаться дома, хоть немножко отдохнуть, но она ответила, что чувствует себя лучше, может идти на работу — и даже плотно позавтракала… все это без малейшего намека на случившееся накануне. Комиссар, со своей стороны, тоже делал вид, будто все в порядке. Он выпил крепчайшего кофе, оделся, и ему даже удалось улыбнуться, когда они прощались.
Уходя из дому, он предупредил подругу, что появится на работе не раньше полудня, потому что надо пообщаться со всяким начальством по поводу восстановления испорченных документов. Около восьми они молча поцеловались и направились кто куда: Люси — в сторону набережной Орфевр, а Шарко отнюдь не к начальству, но — к исправительному учреждению близ Мо-Шоконен-Нефмонтье, за пятьдесят километров от Парижа.
Еще одна ложь. Вдобавок ко всем прочим.
У Феликса Булара из административного отдела предостаточно связей, и он легко устроил комиссару свидание с Лоиком Мадером в девять утра. Пенитенциарный центр, построенный в 2005 году, оказался похожим на большой военный корабль, застрявший во льдах. Кроме обитателей следственного изолятора почти на шестьсот мест, в этой впечатляющей бетонной громаде содержались еще около двухсот человек с длительными сроками заключения.
В проходной, где уже толпились мужчины, женщины и даже дети — осколки семей, лишившихся отца, мужа или брата, — он предъявил паспорт, ничуть не поврежденный, поскольку лежал дома, в столе, когда комиссар ездил в Шамбери. Выйдя во двор, заметил, что многие идут не в то здание, куда к посетителям приводят заключенных, а в другое, совсем новенькое, стоящее в сторонке. Перекинулся несколькими фразами с надзирателями, узнал, что в тюрьме проводится эксперимент, связанный с семейными встречами, и что в рамках этого эксперимента близким выделяются для свидания с заключенными квартирки на территории центра.
Потом он вместе еще с десятком посетителей прибыл в общий переговорный зал, где стояли столы и стулья: заключенные садились напротив своих гостей, ничто их, кроме ширины стола, не разделяло. Здесь смешались все социальные слои, все цвета кожи. Все на виду, ни для кого никаких исключений.
В 8.55 Франк сел на указанное ему место.
В 9.00 надзиратели стали приводить заключенных — одного за другим, медленно, спокойно. Шаркающие шаги, скрип стульев, звуки поцелуев… Комиссар чувствовал себя среди всего этого не в своей тарелке, нервы были натянуты — и не без оснований: он же явился сюда не по собственной воле. Его вели, им руководили с самого начала. Он просто пешка, которую двигает невидимый игрок…
Шарко невольно выпрямил спину, когда напротив уселся тот, к кому он приехал: высокий худой мужчина, стильно одетый — в широкие джинсы и фирменную куртку от спортивного костюма. Экий красавец, подумал Франк, тонкие черты, длинные черные брови, чуть раскосые глаза — видимо, есть азиатские корни… Несмотря на то что жить этому Мадеру в тюрьме, должно быть, совсем не просто, выглядит он моложе своих лет…
— Лоик Мадер?
Заключенный кивнул:
— Они сказали, что со мной приехал повидаться какой-то Франк Шарко. Ты полицейский, что ли? Ну и чего тебе от меня надо?
Мадер сидел в небрежной позе, руки в карманах куртки. Шарко положил свои на стол ладонями вниз, всмотрелся в собеседника:
— Лоик Мадер, сорок пять лет. Приговорен к двадцати годам за убийство ювелира, совершенное в две тысячи шестом году. Вы хватили через край: две пули в грудь из триста пятьдесят седьмого, потом гонки по окрестностям и по окружной дороге… Прямо как в кино…
Арестант, сжав губы в ниточку, спокойно посмотрел в сторону надзирателей, бродивших по проходам между столами.
— Красиво говоришь, но, во-первых, я это и так знаю наизусть, а во-вторых, это не объясняет, какого черта тебе от меня надо.
Комиссар сменил тон:
— Ты отлично знаешь, чего я хочу.
Мадер покачал головой:
— Прости, но понятия не имею.
Шарко вздохнул:
— Ладно, в таком случае придется освежить твою память. Я ищу человека, который недавно приходил к тебе сюда. Я могу, конечно, узнать его имя из журнала регистрации посетителей в проходной, но предпочел бы услышать от тебя, а заодно и выяснить, зачем он к тебе приходил.
— А зачем бы мне раскалываться? Что я буду с этого иметь?
Полицейский решил сблефовать:
— «С этого» ты получишь возможность не быть обвиненным еще в одном убийстве.
Мадер расхохотался:
— Меня не обвинят в убийстве? А как, интересно, меня могут обвинить — сейчас? Оглянись вокруг, amigo![30] Я сижу в камере, и мне тут валандаться еще полтора десятка лет! Чё, не понял?
— Имя, пожалуйста.
Заключенный пожал плечами:
— Ты промахнулся, парень. Никто ко мне сюда не приходил. Ищи того, кто тебе нужен, где-нибудь в другом месте. А что еще за история с новым убийством? У нас есть полчасика, — может, побалакаем малость? Дни тут тянутся долго, ну и всякий гость как подарок. Даже если он полицейский.
Шарко вынул из кармана сложенный вчетверо листок, развернул и положил перед Мадером:
— Вот про это мне расскажи.
Мадер взял в руки бумажку, всмотрелся в график с несколькими синими пиками и отложил:
— Что еще за хрень? Почему там, внизу, моя фамилия?
— Это твоя ДНК. Точнее — ДНК, выделенная из твоей спермы.
Комиссар заметил, как побледнел его собеседник, и наклонился над столом, чтобы стать к нему ближе:
— Я нашел образец спермы в стеклянной пробирке, обыскивая берлогу серийного убийцы, которого шлепнул девять лет назад. Твоя сперма не могла сама по себе долететь отсюда туда. Ты надрочил в сортире — или не знаю где, а потом, само собой, нашел способ кому-то свою сперму передать. Вот мне и надо выяснить имя того, кому ты отдал пробирку.
Шарко почудилось, что сидящий напротив него человек сейчас рухнет, губы Мадера задрожали.
— Моя сперма… Это… это невозможно…
— Уверяю тебя, все именно так и есть. И давай-ка назови имя.
