Татьяна Устинова - Отель последней надежды
А вот этого уже допустить нельзя. Никак.
— Вряд ли это имеет смысл, майор. Самгина никак не связана с персоналом отеля! Она связана с Надеждой, и только. Вы больше связаны, чем она, потому что вы сын владельца!
— Верно, — легко согласился Максим, — а вам все-таки придется взглянуть.
Все получилось, как и предполагал Уолш. Надежда мельком глянула и отвернулась.
— Да нет, я его не знаю, — сказала она быстро. Потом посмотрела еще раз. — А вы его нашли.., голого или сами раздели?
Максим вздохнул.
— Посмотрите получше, может быть, узнаете?
— Да нет, точно!
— Вспомните, — настаивал он. — Какие-нибудь дальние знакомые, а? Ну, может, случайно виделись?
— Н-нет, — протянула Надежда. — Кого-то напоминает, но… Нет, я его не знаю.
— И ваша подруга Катя его не знает, — сказал Максим и собрал фотографии. — Она в Москве вообще никого не знает! Пила кофе с бухгалтершей, а больше никуда и никогда не ходила.
— Это на нее похоже, — произнесла Надежда грустно. — Она у нас такая.., консервативная! Больше всего на свете любит свою работу и бабушку. Вы, кстати, передайте ей, что с бабушкой все в порядке, я у них была, и еще поеду, наверное, послезавтра. Денег я оставила, переночевала. Кстати, а почему у нее телефон не отвечает? Или вы от меня что-то скрываете?!
— Не отвечает потому, что он у меня, — мрачно заявил Максим Вавилов.
— А где она сама? В больнице?
— Уже нет.
— А где? Кто за ней ухаживает? Небось денег у нее нет!
— Я ухаживаю, — брякнул Максим Вавилов. — И деньги у меня есть.
— Как.., вы?!
— Майор, — вступил в беседу Уолш, — вы выяснили фамилию человека, с которым Самгина пила кофе?
— Бухгалтерши? Нет еще.
— С моей точки зрения, это первое, что вам необходимо сделать. Прямо сейчас.
Максим Вавилов живо взглянул на Уолша.
— Я думал об этом, — сказал он. — Но мне показалось, что логичнее искать в Питере, раз у Екатерины Самгиной в Москве нет никаких связей!
— Вот именно, — констатировал Уолш. — У нее нет никаких связей в Москве, тем не менее ее пытались убить именно там! А по вашим словам выходит, что, кроме этой женщины, она ни с кем не общалась. Значит, дело в женщине.
— Возможно.
— Найдите ее и переговорите с ней. Только как можно быстрее и как можно осторожнее. Я дам вам фотографию, вы ей покажете и спросите, кто это. После этого позвоните мне.
— Какую фотографию? — не понял Максим Вавилов.
— Секунду, пожалуйста.
Уолш поднялся и быстро ушел в сторону своего офиса, а Надежда тихонько спросила у Максима, правда ли, что с Катей все в порядке.
— Правда, — сказал он мрачно.
Он никак не ожидал, что в «Англии» все получится так странно. И еще американец этот! Откуда он только взялся!
— А вы правда.., сын?
— Я?! Я сын! Я совершенно точно не дочь!
— А почему вы никогда не приезжаете в отель? Мы вас даже не знаем! А давайте я вас с Лидочкой познакомлю, она будет счастлива!
— Нет, — испугался Максим Вавилов. — Меня не нужно ни с кем знакомить! Мне и так хорошо!
Надежда вдруг захохотала.
— Да вы же не должны на ней жениться! Она менеджер по персоналу!
— Все равно я не хочу знакомиться!
— Майор, — окликнул его Уолш, и голос гулко прозвучал между мраморными колоннами. — Можно вас на минуточку?
Максим выбрался из-за низкого столика и подошел.
— Только постарайтесь сохранять спокойствие, — негромко сказал Уолш и открыл папку.
На листке белой бумаги сияла улыбкой фотография задушенного покойника, найденного у подъезда на Сиреневом бульваре. Под фотографией были данные — имя, фамилия, отчество, год рождения.
Максим посмотрел-посмотрел, вздохнул и отвернулся.
— Мать честная! — воскликнул.
* * *Телефон у нее зазвонил, когда она уже поднималась по лестнице.
Лифт не работал, и только на третьем этаже стало ясно почему. Конечно, Колька Пахтусов выскочил из него как ненормальный и плохо захлопнул сетчатую дверь. Лифт сиял огнями и пребывал на площадке третьего этажа.
Надежда очень устала, стерла ноги, потому что полдня пробегала в мокрых туфлях! А в мокрых туфлях она пробегала потому, что наступила в лужу! А в лужу наступила потому, что Пейсахович опять не вовремя пристал со своими шинами и говорил, что он, конечно же, все понимает, потому что он не дурак, но шины нужно бы забрать, ибо покупатель ждать не станет!..
Надежда захлопнула тяжелую сетчатую дверь, огни погасли, и лифт тут же поехал — кому-то, кто шел следом за ней, повезло больше! А Кольке Пахтусову она непременно надерет уши, как только он попадется ей под руку! Подумав так про Кольку, она моментально вспомнила себя, перила и Марью Максимовну в длинном летнем пальто и затейливой шляпке. Как она тогда ее боялась — ух!
Кстати, к соседке надо бы зайти. Печенье куплено, именно такое, как надо, и именно в булочной на Сенной, а утром она точно зайти не сможет. Придется сейчас.
Заходить к соседке не хотелось.
Какой-то странный разговор вышел у них в прошлый раз, когда они толковали о Павле, и вообще о мужьях, которые бросают своих жен! Неприятный какой-то, только Надежда за всеми событиями позабыла, в чем именно состояла неприятность! Кажется, Марья Максимовна тогда сильно разгорячилась и как-то странно говорила о женщинах, которых нужно презирать за то, что от них уходят, что это несмываемый позор и прочие глупости!..
И в этот самый момент, когда Надежда брела по лестнице, тащила в пакете картошку — что-то ей так захотелось пюре, огненного, и чтобы в нем было много масла и молока, и чтоб от него поднимался пар, и пахло, как в детстве, когда ее бабушка толкла картошку в большой белой кастрюле! — как раз этот самый муж и позвонил!
Вот как бывает!
Надежда ждала его звонка день и ночь, она думала о том, как взглянет на телефон, увидит, что это звонит он, и ее жизнь повернет вспять, как сибирская река, повернутая бурным воображением коммунистов семидесятых!
И — ничего.
Она долго пристраивала картошку, чтобы не рассыпалась из пакета, потом долго доставала телефон и даже не посмотрела, кто именно ее «вызывает».
— Ты чего долго трубку не берешь? — спросил муж. — На работе, что ль, опять?
Надежда помолчала, а потом отняла телефон от уха и посмотрела в окошечко.
Все правильно. В окошечке было написано «Павел».
— Ты что, не слышишь, Надь?
— Слышу.
— А чего молчишь?
— Да нет, я не молчу. Я домой иду. По лестнице.
— Слушай, — заговорил он озабоченным голосом, как раньше говорил про двери или рамы и про то, что им нужно сделать в ванной ремонт. — Ко мне сегодня какой-то тип подвалил, и я не понял, то ли он прикалывался, то ли он на самом деле американец! Но, в общем, про тебя спрашивал!
— И что он про меня спрашивал?
— Ну.., почему мы развелись и всякое такое. Кстати, я решил на развод подать! Ты как? Не возражаешь?
— Да нет.
— Тогда я подам. А что это за тип-то?
Надежда вздохнула и ногой поправила пакет с картошкой, который подозрительно кренился на сторону.
— К нам же американский президент приезжает. А полковник Уолш начальник его службы безопасности. Ну, может быть, не всей службы, но большой начальник.
— А к тебе-то у него какие вопросы? И зачем он ко мне на работу приехал? Мне, знаешь, такие визиты на фиг не нужны!
— Да он всех проверяет, — соврала Надежда, наклонилась и придержала пакет. — Ты не волнуйся.
— Нет, но он прямо в офис заявился! Откуда у него адрес? Ты, что ли, дала?
— Я не давала, — опять соврала Надежда. — Но он есть в моем личном деле.
— Слушай, ты того.., ты бы его вытащила оттуда, адрес-то мой! Мы же.., развелись.
— Мы еще не развелись. Разведемся, и я вытащу.
— Просто мне не надо, чтобы…
— Да я поняла! — с досадой воскликнула Надежда. — Мои дела не имеют к тебе никакого отношения! Ты лучше скажи, как живешь, Павлуша? Весело?
Он сразу же приготовился защищаться. Ах, как хорошо она знала этот голос, которым он говорил, когда ему казалось, что на него нападают!
— Да все у меня отлично! А что такое-то? Почему ты спрашиваешь?
— Да потому, что я по тебе скучаю, — сказала она зачем-то. — А ты по мне?
— Да я переживу, ты за меня не беспокойся!
— Веселее тебе без меня, Павлуша?
Он начал заводиться, и это тоже она услышала в его голосе.
— А тебе какое дело? Все-о-о, все-о-о, я тебе никто, ты должна это понять в конце концов! Мне твоя мать на прошлой неделе звонила, между прочим! Ты чего, ей не сказала?..
— О том, что ты ушел?.. Нет, а зачем? Она и так все узнает!
— Ты вот сама врешь и меня заставляешь! — Он нашел, зацепился, поймал что-то такое, в чем виновата она, не все же ему одному быть виноватым, право слово! — И что я должен делать?! Она у меня спрашивает, как дела, как работа, когда мы в отпуск поедем?! И чего мне ей говорить?
— И что же ты ей сказал, Павлуша?
