Звонок с неизвестного номера - Анна и Сергей Литвиновы
«Зачем людей ломать? Пытаться изменить, что природой дано?» – не понимала.
– Получай профессию – и борись с этим! – предлагала мама.
Да, по всему выходило: надо ей продолжать семейную традицию и тоже поступать в Москве. На факультет прикладной психологии. Но потом не в науку – а стать успешным практиком. Пробуждать к активной жизни тяжелых меланхоликов или клеить отношения в сложных семьях.
Проблема заключалась лишь в том, что Милу чужие проблемы не волновали. Куда больше нравилось использовать возможности Психеи для собственного блага.
На факультет прикладной психологии она без труда поступила, но, как мама, круглой отличницей не стала. Учила лишь то, что интересно.
И темы для курсовиков всегда выбирала нестандартные. На первом курсе – про психологию успешного карточного шулера. На втором – о традиционных цыганских фокусах. А на третий год учебы в университете она познакомились с Милордом, и жизнь с тех пор понеслась совсем по другой колее.
Маме благоразумно ничего не рассказывала. Серьги с бриллиантами выдавала за бижутерию. Про туфельки из натуральной кожи крокодила врала, что с рынка.
Впрочем, родительница с отъездом Милы совсем расклеилась. И раньше была нелюдимой, а теперь все больше укрывалась под панцирем. И делами дочери не интересовалась. Продукты заказывала через интернет, искренне радовалась ковиду – семинары или лекции стало возможно проводить из дома. Мила добросердечием не отличалась, но даже ее стало беспокоить нарастающее отшельничество родительницы. К психиатру обратиться не уговоришь, да дочь диагноза и не видела, считала – обычная тяжелая социофобия. Надо хоть понемногу, через силу на люди вытаскивать. Так что когда увидела на факультете анонс, что будет встреча выпускников, стала мать уговаривать:
– Приезжай в Москву! Развеешься!
Та долго упиралась, но дочь настояла. Сняла матушке номер в «Метрополе» – доходы позволяли. Купила билеты в Большой театр.
– Откуда у тебя столько денег? – поражалась мать.
– Подрабатываю, – улыбалась Мила, – столица предоставляет огромные возможности!
Та в ответ тяжко вздохнула:
– Да, ты права. А я… я не использовала их. Хоть и училась лучше всех на курсе.
Мила – сама психолог – давно поняла, что хорошие оценки – далеко не показатель успеха. Но не объяснять же очевидные вещи своей старшей коллеге.
Она надеялась: номер с видом на Кремль, завтраки с икрой-шампанским, Чайковский в пятом ряду мать развлекут, развеют. Но та в веселой сутолоке центра столицы совсем потерялась. Когда гуляли вместе с дочерью по нарядной Тверской, все время держала ее за руку – боялась остаться в столичном шуме одна.
А после пресловутой встречи выпускников Мила и вовсе застала мать в слезах. Прежде та никогда не жаловалась, несла свое одиночество с гордо поднятой головой. Но сегодня ее как прорвало.
– Зачем я прожила эту жизнь? Чего добилась?! – причитала родительница.
– Мам! Да все нормально у тебя!
– Что – «нормально»? Что выгляжу, как старуха? Что живу в дыре? До заведования кафедрой дослужилась? Но всей моей зарплаты на ночь в «Метрополе» не хватит?!
– Все, мать, все, – оборвала Мила. – Хватит ныть. Давай лучше на профессиональном языке поговорим. Как психологи. Чего ты вдруг? Что триггером-то стало?
Мать посмотрела тоскливо. Прошептала:
– Мы с ней вышли вместе. И она сказала: «Удивительно. Ты у нас на курсе первая звезда была». И посмотрела на меня… так жалостливо.
– Кто – она?
– Да однокурсница. Танька Садовникова. Бездельница. Вечно с мальчишками шлялась, на сессии конспекты у меня клянчила. А сейчас – вся на понтах, на иномарке. И выглядит чуть старше тебя…
– Ну, значит, подстилкой стала. Почетно, что ли? – пожала плечами Мила.
– Нет. Она сама всего добилась. Сделала карьеру. Живет в свое удовольствие, ни от кого не зависит…
– Ну и ты так живи! – вскричала Мила. – Кто мешает? Бросай свою работу тухлую, с деньгами я помогу!
– Нет, Мила. Поздно, – тускло отозвалась мать.
А дочь запоздало подумала: здесь, вероятно, не простая социофобия. Надо все-таки хорошего психиатра поискать.
Прямо завтра решила и заняться. Но не успела. Ночью мать вышла из своего роскошного отеля. Отправилась пешком до Крымского моста. И прыгнула вниз.
* * *
Рита давно припарковалась у обочины. Обнимала Милу, гладила ее по спине. Та горько всхлипывала:
– Я, конечно, сволочь. Сама виновата. Давно надо было забеспокоиться… Но эта Татьяна! Ведь она тоже психолог! Разве не видела, в каком мать состоянии?! Да все она видела! Специально отыгрывалась! За то, что сама с тройки на двойку перебивалась, а мать ей в пример приводили. А сейчас человек и без того в подавленном состоянии. И эта решила добить окончательно.
Рита, конечно, в науках не сильна, но в житейской мудрости ей не отказать. Сказала осторожно:
– Да не добивала она. Просто хвасталась, что крутая. Все бабы так делают. Без задней мысли.
– Но мать-то себя из-за нее убила! А сейчас эта дрянь все снова порушила! Теперь у нас. Жили. Работали. Никому не мешали. А теперь к черту! И бизнес, и с тобой мы больше никогда не увидимся!
– Почему?!
Рита как раз надеялась, что после сегодняшних откровений Мила все-таки станет для нее не цербером, не суровой начальницей, а приятной собеседницей и близким человеком.
– Разве не понимаешь? Мы именно вместе опасны. Как команда. И на фотках этих рядом… – шмыгнула носом Мила. – До чего жаль. Мне будет очень грустно без тебя…
– Мы можем уехать из страны. Вместе.
Напарница подхватила:
– И стать настоящими подругами. И совместный бизнес замутить. Честный. И я больше никогда не буду тебя обижать!
Рита посмотрела на нее с восторгом. А Мила жестко добавила:
– Но только я никуда не поеду, пока с этой тварью не поквитаюсь. Ты мне поможешь?
* * *
Образ для Риты когда-то придумал Милорд: некрасивая женщина тщетно пытается привлечь к себе внимание. Обязательно юбка, на глазах – щедрые стрелки, губы ярко накрашены. Мила додумала штрихи – яркая резинка с декоративной вульгарной розой в волосах и грудь подкладная огромного размера. Рита пыталась возражать, что чувствует себя некомфортно, но ей сказали:
– Глупая. Зато скрываться, если что, будет легко.
Сейчас оценила. В гостинице первым делом умылась, влезла в джинсы и широченный свитшот. Парик можно не
