Знак белой лилии - Наталия Николаевна Антонова
– Только то, что я расследую убийство, в котором обвиняют вашего знакомого, параллельно с полицией.
– Как это параллельно? – не понял мужчина.
– Не пересекаясь с ней, – конечно, Мирослава слегка лукавила, но ей нужно было завоевать расположение Дремова.
– И чего вы хотите от меня? – спросил мужчина.
– Чтобы вы рассказали мне то, что рассказали следователю. И даже больше.
– Как это больше? – спросил он недоверчиво.
– Об этом я расскажу вам при встрече. Вы ведь согласитесь встретиться со мной?
– Если вы пообещаете помочь Емельяну, – заявил Дремов.
– Я могу пообещать вам, что сделаю все, чтобы найти настоящего убийцу, – ответила она.
– Но Емельян не убивал эту тетку! – закричал голос в трубке.
– В таком случае я помогу Емельяну Юрьевичу, – как можно спокойнее, проговорила детектив.
– Хорошо! Я встречусь с вами. Но домой я вас не поведу! – заявил он ей решительно и пояснил: – У меня жена, дети.
– Я все отлично понимаю, Иван Максимович, – заверила его Мирослава. – Встретимся там, где вам удобно.
Дремов замолчал. По-видимому, задумался. Мирослава не стала его торопить, терпеливо дожидаясь его решения.
– Вас устроит кафе «Трио»? – наконец проговорил он.
– Вполне, – отозвалась она. – Во сколько?
– Через час! Приедете?
– Конечно. До встречи. – Она первой отключила связь.
Дремов растерянно посмотрел на свой зашедшийся короткими гудками телефон.
«Как же мы узнаем друг друга? – подумал он, а потом решительно тряхнул головой. – Как-нибудь узнаем».
Мирослава оказалась на месте раньше назначенного срока на пятнадцать минут, но на крыльце уже топтался плотно сложенный мужчина среднего роста. Его волосы неопределенного цвета, ближе к цвету спелой ржи, шевелил ветер. А вот борода отливала ярким рыжим оттенком.
Мирослава вспомнила, что соседка Андриевской Соболева назвала его рыжебородым.
«Интересно, – подумала Мирослава, – почему Дремов выбрал “Трио”? Скорее всего, ностальгия. У нее она тоже была, хотя она и не застала ту страну, о которой с каждым годом все сильнее тосковало старшее поколение. Может быть, ностальгия заложена в генах? Не исключено».
«Трио» – далеко не самое дорогое кафе, в котором подавали блюда украинской, белорусской и русской кухни. Официанты и официантки были в народных костюмах. Еда не только соответствовала блюдам национальных кухонь, но и была по-настоящему вкусной и сытной.
Мирослава не спеша выбралась из салона автомобиля, подошла к крыльцу и окликнула:
– Иван Максимович!
Дремов резко повернулся в ее сторону. Через пять минут они уже сидели в кафе.
– Жили же когда-то как люди, – пробормотал Дремов.
– Жили, – согласилась Мирослава и добавила: – И скоро снова будем жить.
– Вашими бы устами, – обронил мужчина устало и, подозвав официантку, заказал борщ с пампушками.
«И не жарко ему в такую духоту борщ уплетать?» – подумала Мирослава, но вслух говорить ничего не стала.
После борща Дремов расправился еще и с котлетой по-киевски. И, как показалось детективу, расправлялся он с ней с плохо скрываемым ожесточением. Зато гарнир заказал легкий.
Мирослава, недолго думая, ограничилась одним гарниром.
Когда Дремов допил свой чай, она проговорила осторожно:
– Иван Максимович, нам с вами нужно поговорить.
– Да, я помню, о моем друге Емельяне Крысинском.
– Совершенно верно.
– Скажите, – он вскинул на нее глаза, – вы действительно не знаете следователя, которому я все рассказал?
– Какому именно следователю вы рассказали? – спросила Мирослава, заранее зная ответ.
– Наполеонову! Он намерен во что бы то ни стало посадить Емельяна! – Дремов стукнул по столу кулаком.
– Следователя Наполеонова я знаю, – не стала лгать Мирослава, – но об убийстве соседки вашего друга мы с ним не говорили и даже не виделись после его совершения.
– Понятно, – пробормотал мужчина, – вы сами по себе.
– Не совсем. Я работаю на клиента, заключившего договор с нашим агентством, – терпеливо объясняла она, – и в мою задачу входит не посадка первого встречного, а поиск настоящего преступника. Я понятно выразилась?
– Куда уж понятнее, – пробурчал он.
– Тогда приступим к делу.
Мужчина согласно кивнул.
– Когда вы в последний раз видели Крысинского?
– Я был у Емельяна за два дня до звонка мне его соседа Семена Степановича Савичева. Это ведь он дал вам мой телефон? – и, не дожидаясь ответа Мирославы, пробубнил: – Больше некому.
– Вы правы, – сказала детектив и спросила: – Что вы узнали от соседа?
– По телефону Семен Степанович сказал мне, что Емельяна задержала полиция. Я ничего не понял и заорал в трубку: «Как задержала? За что?» Савичев сказал, что у них в подъезде убили некую Андриевскую и Емельян попал под подозрение. Я сразу поехал к соседу, но Савичев ничего больше не смог мне сказать. Я вернулся домой, вспомнил все, что бормотал мне в последний раз Емельян. Пораскинул мозгами и решил рассказать все, что мне было известно, следователю.
– Он вас принял?
– Принять-то он меня принял, но по его виду было ясно, что слушает он меня вполуха и что разговор со мной ему абсолютно неинтересен. Так я и ушел несолоно хлебавши. Что делать дальше, я не знаю, – пожаловался мужчина.
– Дальше, – терпеливо проговорила Мирослава, – рассказать мне все, что вы рассказали следователю. А также то, что могли упустить в разговоре с ним, но вспомнили позднее.
– Да ничего я позднее не вспомнил, – махнул рукой Дремов.
– Рассказывайте! – велела детектив.
И Дремов начал свой рассказ:
– В тот день я, как всегда, принес Емеле продукты. Потом мы спустились вниз на лавочку.
– Почему вы не остались в квартире?
– Не могу я долго находиться в его берлоге, – признался Дремов, – у меня там дух перехватывает. Я сто раз ему говорил: «Емеля, ты хоть бы иногда убирался, мусор выбрасывал, полы мыл». Да какой там! Короче, спустились мы на лавочку.
– Вас кто-нибудь видел?
– Конечно! Соседи туда-сюда в подъезд шмыгали, мамаши детей на площадке пасли, пара собачников по двору шастала, мальчишки в футбол играли, пару раз мяч до нас долетал.
– Хорошо, – сказала Мирослава. – Теперь о том, что говорил вам Крысинский.
– Емельян, как всегда, нес околесицу, но я делал вид, что внимательно его слушаю.
– Какую околесицу?
– Жаловался на жизнь, ругал бывшую жену, крыл всех, кто попадал в поле его зрения.
– То есть Крысинский конфликтный человек? – уточнила детектив.
– Емеля не конфликтный, – вздохнул Дремов, – а дурной! Мозги он пропил!
– Об Андриевской он вам тоже рассказывал?
– Да! Он и раньше говорил мне о ней, но я не придавал значения его словам. А тут он просто завелся! Начал с того, как обманчива внешность, и перешел к тому, что его соседка-учительша – не только стерва, но и потаскушка!
– С чего это он взял?
– Емельян признался, что он следил за ней!
– Даже так?
– Да! Сначала-то она ему приглянулась, и он стал оказывать ей знаки внимания.
Мирослава представила, какие знаки внимания мог оказывать Андриевской спившийся Емельян, и губы ее дрогнули в скептической усмешке.
Дремов это заметил и быстро проговорил:
– Он ухаживал за ней, как умел.
– Понятно. Надо думать, что Андриевской его ухаживания не пришлись по вкусу, и она отшила его.
– Более того! Обозвала алкашом и, не поверите, дерьмом собачьим.
– Да, – согласилась Мирослава, – трудно представить, что изо рта интеллигентной учительницы вылетают подобные словечки. Может, ваш друг придумал это для усиления оказываемого на вас его рассказом эффекта?
– Нет, – покачал
