Игра на двоих (СИ) - "Кошка с крыльями бабочки"
- Привет, агент.
- Ворюга, – послышалось протяжное, кажется, с улыбкой в голосе.
- Скучаешь по мне? – спросил Дженсен, тоже улыбнувшись.
- Сука. Ненавижу тебя. Сволочь зеленоглазая.
- Ты там что, пьяный? – брови Эклза подозрительно поползли вверх.
- Я не пьян! И не обкурен! Я апза... Блядь! Абсолютно трезв!
Дженсен ошеломленно слушал невнятное выступление агента и пытался сдержать смех, который все-таки прорвался, когда на той стороне послышался грохот. Такой, будто упала ваза или лампа, а потом и немаленькая тушка самого агента.
- Падалеки, что там у тебя происходит?
- Блядские кони!
- Ты что упал?
- Чего ржешь? Меня из-за тебя уволят, к ебеням! Или посадят!
- Не сгущай краски, зайчик мой.
- Я тебе не зайчик! – немедленно взвился Джаред.
- Конечно, нет, – тихо отозвался Дженсен. – Я сейчас приеду и уложу тебя в постельку. Спою тебе колыбельную, хочешь?
- Даже не вздумай появиться на моем пороге. И вообще, я не дома.
- А где? Скажи, я заберу тебя.
- Тебя это не должно волновать! И не должно касаться! И вообще, это не твое дело!
- Но меня это касается. И волнует. Очень сильно. Ты меня волнуешь, Падалеки.
- Все, заткнись! Я сплю! И не звони мне!
- Спокойной ночи, мой хороший, – успел сказать Эклз, прежде чем агент отключился.
Дженсен отложил телефон и потянулся, довольно улыбаясь. Агент явно нажрался и, похоже, еще и обкурился, думая о нем, Дженсене. Значит, он тоже вспоминал о нем весь день – это хорошо. И пусть сейчас он артачится, сопротивляется своим чувствам, это пройдет. Завтра Дженсен перезвонит, и все наладится. Размышления прервали громкие ругательства, произносимые совершенно пьяным голосом Бомера.
- Ну, слава Богу! И этот пьянчуга объявился, – улыбнулся Дженсен, слушая, как Мэтт отчитывает входную дверь за излишнюю громкость.
- Набегался? – голос Софии совсем не звучал сонно.
- Привет, красавица моя!
- Как поразвлекся?
- Отлично! – довольно протянул Бомер.
- Убери руки. От тебя несет дешевыми духами.
- До дорогих мне никак не добраться, – сокрушенно отозвался Мэтт.
- Прекрати. У тебя помада на щеке.
- Да, одна девушка поцеловала меня.
- Три разных цвета.
- Нууу... Возможно, их было трое. А ты что, ревнуешь?
- Ложись спать.
- Эклз не смылся?
- Он спит.
- Ты с ним говорила?
- Да.
- И что с ним?
Дженсен замер в ожидании ее ответа.
- Все в порядке. Иди спать.
На следующий день радужные мысли о том, что все будет хорошо, начали меркнуть. Падалеки динамил его весь день, отговариваясь короткими фразами типа «я занят», «не могу говорить» или «мне некогда». Когда же Дженсену удалось, наконец, вывести его на разговор, уже поздно вечером, то разговор этот ему совсем не понравился.
- Привет, агент. Уделишь мне, наконец, пару своих драгоценных минут?
- Что у тебя? Говори, – сдержано отозвался Падалеки.
- Хочу тебя видеть, – зашептал Дженсен. – Видеть, чувствовать...
- Это невозможно, – резко перебил его Джаред.
«Ну, снова здорово!»
- Ну, чего ты, агент? – мягко спросил Дженсен.
- Вот именно, – голос Джареда был серьезен и тверд. – Я агент. Ты вор. Слушай меня внимательно, я скажу это один раз. Ты больше не будешь мне звонить. Не будешь приходить ко мне. Или еще каким-то образом пытаться со мной контактировать. Если хочешь сохранить свободу, советую, не приближаться ко мне. Все, что было между нами – это ошибка. И это больше не повторится.
- Ты не серьезно, – Дженсен неверяще уставился в пространство перед собой.
- Я серьезно, – уверено ответил Джаред.
- Но как же?..
- Я все сказал. Прощай, ворюга.
Дженсен слушал короткие гудки и чувствовал, как земля уходит из-под ног. Похоже, Падалеки верил в то, о чем сейчас говорил, но Дженсен не мог это принять. Им нужно встретиться, почувствовать друг друга, посмотреть в глаза. Ведь глаза не могут врать. Падалеки не выдержит, проколется. Он не сможет отречься от всего, что было, глядя Дженсену в глаза, он не такой хороший лжец.
«Черт! Как это случилось? Кто так качественно промыл Падалеки мозги?»
Дженсен устало потер виски и подошел к окну, фонари на улице горели холодным, враждебным светом, и небо давило всей своей неподъемной тяжестью. Еще утром он пребывал в отличном настроении и был готов сворачивать горы и пересекать океаны вплавь. Он вроде даже помирился с Мэттом, Бомер, по-прежнему, не одобрял увлечение друга, но принял его право самому выбирать себе сексуальных партнеров. Дженсен, в свою очередь, признал, что вел себя несколько опрометчиво и торжественно пообещал стараться все-таки сначала думать, а потом уже делать. Они обсудили свои возможности по добыче бриллианта для Софии, выпили по пиву и разошлись каждый по своим делам.
Дженсен вздохнул и отошел от окна. Желание немедленно отправиться в Бронкс или где бы там ни был агент, и заставить его поменять свое решение, забыть о тех резких словах, которыми он так решительно и уверено обрушил радужные иллюзии Дженсена, никуда не делось. Эклз был готов отыскать упрямца, выжечь из него всю эту дурь поцелуями и ласками, руками и губами вытянуть мысли о разлуке. Он схватил свою куртку и уже почти вышел из комнаты, когда вспомнил обещание, данное Мэтту сегодня утром, и решил все же сначала подумать. Он отбросил куртку и уселся на кровать. Стоило на минутку притормозить, как липкое, неприятное чувство охватило его. Страх. Эклз понял, что боится. Боится, что сейчас Падалеки, как никогда, близок к тому, чтобы осуществить свои угрозы. Боится, что при встрече агент не даст ему возможности, сказать хоть слово, объясниться, уговорить себя. Не позволит Дженсену прикоснуться к себе и не позволит себе вспомнить о том, как хорошо им было вместе. Но с другой стороны, Дженсен слишком хорошо помнил совместные выходные, каким был Падалеки, когда забывал, что он агент, как он ластился к Эклзу, что позволял делать с собой. Это не могло пройти бесследно. Нельзя все это так просто выбросить из головы. Но с другой стороны, он хорошо помнил и их встречу в доках. Как Падалеки гнался за ним, как без колебаний готов был сдать его. Помнил то чувство, что испытал, глядя в темное дуло пистолета, нацеленное ему в голову. Но с другой стороны, в тех же доках был и приятный момент, когда Падалеки все же поддался своим чувствам и поцеловал его. Но с другой стороны, это не остудило его решимости сдать Дженсена.
«Ебанные черти, Мэтт! Будь ты проклят со своими советами подумать!»
Дженсен лег спать злой и несчастный. Он решил дать Падалеки время остыть, угомониться немного, дать ему поскучать. Завтра Дженсен позвонит и все исправит, уж в этом он успел приобрести приличный опыт.
- Да чтоб тебя! – Эклз с силой бросил телефон на постель. – Какой же ты упрямый осел, Падалеки!
Агент весь день игнорировал его звонки. Этот обормот просто не брал трубку! Он не принимал и не сбрасывал вызовы, он просто вообще никак не реагировал! Совсем! Это страшно бесило Дженсена. Было чувство, что они просто оказались в разных измерениях. Эклз – в нормальном, где люди говорят друг с другом, а Падалеки застрял в измерении невыносимых, упертых баранов, неспособных на адекватное общение!
Во второй половине дня он сообщил ребятам, что собирается навестить приятеля и вернется, скорее всего, поздно или даже завтра.
- Или ты вообще не вернешься, – сказал Мэтт, глядя ему в глаза. – Твой приятель тебя повяжет или пустит тебе пулю в башку, – он приставил два пальца к его лбу и слегка толкнул, изображая выстрел. – Ты же к Падалеки намылился.
- Я, – Дженсен замялся, всматриваясь в глаза друга, и понял, что лучше сказать правду, чтобы не нарушить их перемирие. – Да. Я должен поговорить с ним, понимаешь?
- Нет, – Мэтт покачал головой. – Я не понимаю. Но решать тебе, – сухо добавил он.
- Все будет хорошо, дружище, – Дженсен сжал его плечо. – Не волнуйся.
