Гийом Апполинер - Детектив и политика. Вып. 1
Когда через несколько минут в коридоре появилась сестра, разговор оборвался. В раскрытое окно полетели сигареты. Один из мужчин откашлялся и завел разговор о погоде.
Проходя мимо, монахиня бросила в сторону махровых халатов ядовитый взгляд.
Эмиль не спал. Он уже немного двигал головой. Даже попытался рассмотреть входящих.
— Господин Штроткемпер, к вам пришли, — сказала сестра, склоняясь к нему.
Глаза у деда были ясными. Улле даже показалось, что он слегка улыбается. Непроизвольно погладила она лежавшую поверх одеяла большую руку.
— Тебе сегодня лучше, дедушка? — громко спросила она.
Эмиль кивнул и пошевелил губами, но сказать ничего не смог.
— У тебя что-нибудь болит?
Эмиль покачал головой.
Улла взглянула на капельницу. Ничего удивительного, подумала она, при всех этих трубочках.
— Как же это случилось?
Уже задавая этот вопрос, она поняла, что спрашивать глупо: в таком состоянии он все равно ответить не мог. Должно быть, сестра подумала о том же, она громко кашлянула и бросила на Уллу неодобрительный взгляд.
Эмиль беспомощно глядел на внучку. Он пытался что-то сказать, но безуспешно.
— Думаю, лучше оставить его сейчас одного, — сказала сестра, отворяя шкаф. Там висела кожаная куртка, что была на Эмиле, когда его привезли в госпиталь. Сестра порылась в карманах, вытащила связку ключей, закрыла шкаф и пошла к двери.
Джимми нерешительно стоял возле кровати. Вид опутанного проводами старого человека произвел на него сильное впечатление.
Улла сидела на постели.
— Я завтра снова приду, дедушка, — сказала она и погладила старика по плечу. Потом осторожно убрала руку и вышла из палаты. Сестра Хильдегард дожидалась в коридоре.
— У меня к вам просьба, — сказала она. — Пострадавший доставлен к нам прямо с места происшествия. Вы не могли бы завтра принести ему пижаму, полотенце, бритвенный прибор и пару носовых платков?
И она сунула в руку Улле ключи.
6
Дом с узенькой террасой прилепился к склону над рекой. Джимми протащил «сузуки» вдоль изгороди, завел в маленький деревянный сарайчик, сооруженный Эмилем у самых ворот для мопеда.
Пока Улла перебирала связку ключей, выбирая подходящий, Джимми изучал окрестности. Прямо перед ними раскинулся старый городской пляж, а еще дальше, посреди реки, виден островок, куда летними вечерами вплавь любят добираться парочки. Справа лабиринт железнодорожных путей, бездействующая ныне товарная станция. Последние вагоны были загружены здесь двадцать лет назад — углем из заброшенных ныне шахт. Теперь на ржавеющих рельсах остались лишь пустые, списанные за ненадобностью вагоны. Еще дальше высились трубы камнедробильной фабрики, оттуда валил густой дым, низко стелившийся над землей.
С тех пор как прошлым летом он познакомился с Уллой, Джимми побывал у деда трижды, но вид казался ему таким родным, будто он здесь вырос. Ему все чаще хотелось переселиться сюда, разбить перед домом настоящий сад и любоваться долиной Рура.
— А, черт!
— Что случилось?
— Кролики!
Она показала на сарай, откуда доносились подозрительные шорохи. Четверо серебристо-серых кроликов царапали проволочные стенки клеток, стучали задними лапами об пол. Пахло капустой, которая без пользы пропадала в ящике у стены. Рядом лежал мешок с сухарями.
Улла принялась кормить животных, жадно набросившихся на еду. Какое-то время оба молча наблюдали за кроликами, потом отперли дверь дома.
Воздух внутри был нежилой, застоявшийся. Улла распахнула окна.
Джимми огляделся. Все в этом доме выглядело маленьким, угловатым, старым. И сами комнаты, и скудная мебель, даже фотографии на стенах. На одной из них, в прихожей, молодой темноволосый Эмиль присел на корточки рядом с доберманом, позади рурский ландшафт. Портрет пожилой женщины, стоявший на шкафу, окантован был черным крепом. На фотографии, висевшей над диваном в гостиной, выстроились в несколько рядов музыканты духового оркестра, прямо на барабане размашистым почерком было написано: «Слет духовых оркестров. Хамме, 1929 г.».
Джимми уселся на продавленный потертый диван. Улла разыскивала по всему дому нужные для больницы вещи. Каждая дверца шкафа сулила ей новые сюрпризы. Бритвенный прибор, в поисках которого она облазила кухню и ванную, находился в шкафу в гостиной. Эмиль явно использовал матовое стекло дверцы в качестве зеркала.
— А знаешь, где я нашла пижаму?
Он пожал плечами.
— В кухонном шкафу! — фыркнула она, засовывая полосатую пижаму в пластиковый пакет.
В тишине дома оба тонули, как в пуховой постели. Даже маятник настенных часов висел неподвижно. Стрелки показывали половину двенадцатого.
Не спеша пальцы Уллы скользнули по молнии мотоциклетной куртки, нашли застежку и так же не спеша потянули ее вниз. Ладони ее заскользили по широкой груди.
Джимми заинтересованно наблюдал за ее действиями.
— Ни о чем другом думать не можешь? — съязвил он. — Дедушка лежит в больнице, а ты только и знаешь, что…
Договорить он не смог.
Рука Уллы вцепилась ему в бок. Он завизжал и попытался освободиться. Но она оказалась проворнее и вцепилась в другой бок. Джимми принялся отбиваться. Сбросив куртку на пол и стянув майку, он угрожающе заиграл мышцами.
— Подойди-ка ближе, парень! — сказала Улла. — Вижу, что ты высокий и сильный.
Она стянула его на диван и прижалась к теплому телу.
Снаружи доживал последние свои минуты пасмурный сентябрьский день. Небо над Руром затягивалось с востока глухой, беззвездной чернотой.
В Бургальтендорфе, на другом берегу, зажглись фонари. Туман поглотил остров посреди реки. Монотонно шумела плотина.
Хлопнула дверца машины. Улла подняла голову и прислушалась.
— По-моему, сюда кто-то идет, — прошептала она.
Джимми что-то невнятно пробурчал.
— Неужели ты не слышишь?
По дорожке шуршала рано опавшая листва. Шаги приближались к дому.
— Разве у кого-то еще есть ключ?
Улла мотнула головой.
— Мы просто не станем открывать, если он позвонит.
Но никто не позвонил. Вместо этого снаружи попытались открыть дверь. Заскрипело дерево, какой-то металлический предмет заскрежетал в замке.
Джимми встал, чтоб включить свет. Но забыл про столик с магнитофоном. Магнитофон с шумом грохнулся на пол.
Мгновение за дверью было тихо, потом скрипнула калитка, на дороге послышались быстрые удаляющиеся шаги.
— Я задержу его! — выдохнул Джимми, рывком натянул сапоги, брюки и бросился к двери.
— Останься! — крикнула Улла, но Джимми был уже на дорожке, вытаскивая из сарая мотоцикл. На улице заработал мотор автомобиля.
Джимми слишком резко дал газ. Мотоцикл взревел, заднее колесо забуксовало на сырой почве. Он сбросил газ, и «сузуки» загромыхал по корням деревьев. Метров через двадцать дорога стала лучше. Мотоцикл уже несся по щебенке в направлении шоссе. Когда Джимми выехал на него, автомобиль как раз сворачивал вправо на Левакерштрассе.
Джимми дал полный газ и через несколько секунд был уже внизу у реки, он стремительно вошел в поворот, слегка лишь сбросив скорость, и мотоцикл опасно накренился. Шедший навстречу «кадет» посигналил ему фарами и дал гудок.
А тот в это время уже достиг моста. Возможно, Джимми удалось бы догнать его на том берегу. Но зажегся красный свет, и он вынужден был остановиться. При этом он представил себя со стороны: голая грудь, незашнурованные ботинки, отсутствие защитного шлема.
Он повернул назад, стараясь как можно быстрее убраться с шоссе. На другой стороне реки «мерседес» покатил в сторону Эссена.
Когда он вернулся, Улла сидела за столом в кухне.
— Ну, Чарльз Бронсон, как всегда уложил преступника наповал?
— Он смылся через мост, а то бы я догнал его.
Джимми огляделся вокруг.
— Кому нужно вламываться в такую конуру?
— В наше время из-за пяти марок проломят череп любой старушке.
Джимми покачал головой.
— Допустим. Но этот не из таких. Ты знаешь, какая у него машина? То-то и оно. Белый «мерседес», шикарная тачка.
Его знобило. Он все еще был без майки. Улла принесла ему ее из соседней комнаты.
— На возьми, герой! Гоняется за всякими взломщиками, а меня оставляет одну трястись от страха.
— А что это тогда упало? — спросил он.
— Кассетник.
— И что с ним? Работает?
— Я пока не включала.
Магнитофон валялся на полу. Похоже было, что удар он перенес стойко. Джимми подсоединил шнур и нажал клавишу. Из хрипящего динамика раздался какой-то марш. Пока он искал клавишу выключателя, музыка прекратилась сама по себе. В микрофоне несколько раз громко щелкнуло, и кто-то сказал:
