Валерий Поволяев - Охота на охотников
Костя болтал без умолку, рассказывал, что с ним происходило в последних двух поездках, - жизнь у него была не менее опасной, чем у Левченко, может быть, даже более опасной, хотя такой жесткой целенаправленной охоты, что начали проводить на дальнобойщиков, на перегонщиков автомобилей не устраивали.
На них обычно организуют мелкие налеты разные рэкетиры, щипачи, автомобильные воры, "музыканты" - любители послушать жалобные песни ограбленных водителей, и все. Могут, конечно, и убить, если прижмут обстоятельства, но такого, что случилось с Левченко, перегонщикам не грозит.
Левченко боялся, что у них с Костей возникнут сложности на погранично-пропускном пункте, но все обошлось. И хотя мрачные большелицые мужики в пятнистой форме встретили их враждебно, Костя все мигом устроил вихляющейся походкой "человека вселенной" подошел к одному из охранников, сунул что-то в руку, и тот под молчаливое одобрение товарищей пропустил Костину легковушку вне очереди.
- Ну и времена! - тем не менее потряс головой Розов, когда отъехали от дощатого домика пропускного пункта. - Ну и нравы! Не скажу, что границу Европы пересекать легче, чем эту... - Костя выразительно повел головой назад, приподнял над баранкой руки и с силой опустил их, - но... Противно как-то.
Ездил он на новеньком, нежного розового цвета "опеле", сделанном по заказу какого-то сумасшедшего богатого бюргера, страдавшего несварением желудка, - бюргер считал, что розовый цвет лимузина будет помогать ему переваривать еду, но оказалось, это не так - запоры сделались чаще, и он отдал почти за копейки машину Розову, очень вовремя появившемуся на его горизонте.
Костя на некоторое время задержал машину у себя - слишком уж хороша была, несмотря на свой дурацкий цвет.
- Разница между европейскими границами и этой... - Костя вновь повел головой, - колоссальная.
Земля литовская, присыпанная снегом, прибитая морозом, выглядела хотя и лучше, ухоженнее земли калининградской, была все-таки угрюмой, чужой. И что бросалось в глаза - здесь было много ворон.
Вороны по-хозяйски расхаживали по пашне, контролировали, будто рэкетиры, дороги, сидели на перилах мостов и валунах, украшавших обочины трассы, словно верстовые вехи, и долгими изучающими взглядами провожали каждую машину.
- Жаль, не со мной ты занимаешься бизнесом, - сказал Костя и опять хлопнул обеими ладонями по кругу руля.
- У меня есть свой бизнес, - Левченко невольно усмехнулся, - если можно так выразиться.
Костя в ответ небрежно взмахнул рукой.
- Это не бизнесом называется, совсем по-другому. Я даже не знаю, как... - Он покосился на приятеля, резко вильнул в сторону, сгоняя с обочины двух безобразно раздувшихся, по-индюшечьи зобастых ворон. Вороны проворно, что было неожиданно для их разъевшихся тел, запрыгали, заперебирали голенастыми крепкими ногами, замахали крыльями, ощетинились перьями, пухом, всем, что наели. Костя оскорбительно захохотал, потом, приоткрыв окно "опеля", сплюнул на дорогу. - Бросай ты свое дело, переходи ко мне - не пожалеешь, - сказал он, - напарником будешь!
- Сейчас не могу, - стараясь говорить как можно более мягко, произнес Левченко.
- А когда сможешь?
- Позже поговорим.
Костя огорченно покрутил головой и прибавил скорость.
- Ты помнишь, как я два года назад пригнал свою первую машину? Из Германии.
- Помню.
- Я тогда был нищим, меня вообще никуда не пускали. Визу не давали. Пооколачивал я пороги в немецком посольстве и в один прекрасный момент решил - с меня хватит! Пусть другие околачивают. Взял и без всякой визы уехал в Чехию, из Чехии - также без всякой визы - в Германию. Дуриком. В город Штутгарт, на автомобильный рынок. Рынок там работает один раз в неделю. По субботам. К субботе-то я как раз туда и поспел.
- Разве там на границе документы не проверяют?
- Не-а! - Костя снова приоткрыл окно и презрительно сплюнул на асфальт. - Не то что эти... Когда я еду по территории бывших наших советских собратьев - меня мутит. Такие они фальшивые, тошнотные... - Он оглянулся назад. - В следующий раз возьму с собой специальный пакет для рвоты. Вдруг вывернет?
- Ну а как добрался до Штутгарта, так там все и пошло-покатилось, как по маслу? - Левченко захотелось немного подыграть приятелю. Он знал, что тогда в Штутгарте Костя купил справный "фольксваген" за восемьсот марок, благополучно перегнал его в Москву и продал за четыре с половиной тысячи долларов. Вроде выгодно, но Костя до сих пор считает, что продешевил.
- Еще как пошло, ещё как поехало, - Костя воодушевился, привычно хлопнул ладонями по рулю, заговорил безостановочно, быстро и ловко нанизывая слово на слово.
Так под аккомпанемент Костиной речи и доехали до маленького районного городка, до больницы, где лежал старый краснолицый матерщинник. Егоров, попыхивая паром, будто дед Мороз, угодивший в баню, уже ждал их на крыльце больницы. Увидев розовый "опель" Розова, он обрадованно похлопал себя руками по бокам и аккуратно, стараясь не оступиться - вдруг разойдется свежий шов, сошел с крыльца.
- Спасибо, ребята, что приехали, - снова хлопнул себя по бокам, будто бы проверял, все ли кости на месте, - я знал, что вы не бросите своего старого товарища в беде.
- Я же звонил, Егорыч, разве тебе не передавали?
- Да тут старшей сестрой работает такая профура, что она не то, что сообщение о твоем приезде, Вован, не передала, она даже себе самой сообщение о смерти собственной матери ни за что не передаст. Жуткая бабель. Хорошо, санитаром тут один русский парень работает, Василий Васильевич по прозвищу "Примочка". Примочка услышал разговор и все пересказал мне. Ладно, ребята, поехали отселя быстрее домой. Домой, и только домой! - Егоров демонстративно клацнул челюстями, дернул одним плечом. - Однако в Литве не жарко. В Калининграде теплее.
- Дома всегда теплее! - воодушевленно произнес Костя.
- Поехали, поехали! - поторопил Егоров. - А то наелся я здешних коврижек по самый поплавок!
- С больницей, Егорыч, расплатился? - спросил Левченко.
- Да. Все выгребли. Подчистую. И доллары, и рубли.
- Справку хоть дали?
- Дали, Вован. И ещё добавили.
- Нет, действительно, Егорыч! А вдруг наша с тобою любимая фирма раскошелится и оплатит твое пребывание в больнице?
- Кхе, оплатит! А "видал сосун" не хочешь? Спасибо вам, ребятушки, большое за то, что за мной приехали. - Егоров, кряхтя, забрался в "опель". - Что бы я делал, если бы вас у меня не было? Вышел бы на крыльцо, ободранный, как липка, постучал бы зубами от холода, похлопал бы себя руками под микитками, а дальше что?
- Разве ты мог хотя бы на минуту допустить, Егорыч, что мы с Костей способны бросить тебя? Не вывезти отсюда, а?
Вместо ответа Егоров демонстративно покашлял в кулак - изобразил смущение.
- А тебя, Костюх, гаишники часто останавливают? - неожиданно спросил он.
- За что?
- За цвет машины.
Костя вожделенно захрюкал - вопрос доставил ему удовольствие. Действительно, другой такой машины в Калининграде нет, и цвет её всякому человеку обязательно бросается в глаза.
- Зато у неё есть одно неоспоримое преимущество.
- Какое?
- Никто никогда не угонит.
- Верно! - Егоров не удержался, засмеялся и сразу поморщился потянуло шов. - Такую машину красть бесполезно.
Дорога назад оказалась короче. Домой всегда быстрее добираешься - это закон.
Только переступили порог, Егоров не замедлил улечься в постель. Постанывая, он прижал руку к животу и, сморщив красное потное лицо, пожаловался:
- Больно!
Жил Егоров один, жена у него умерла от внезапной остановки сердца, когда он ездил в Австрию вместе с Левченко, детей у них не было, поэтому квартира Егорова отличалась холостяцкой неприбранностью, вещи были разбросаны как попало: чайник стоял на спортивных брюках, на настольных часах горбилась высушенная до деревянной жестокости половая тряпка, полиэтиленовый пакет с пряниками красовался на стуле вместе со шлепанцами и мыльницей.
- Может, тебе лекарство дать, Егорыч? - забеспокоился Левченко. Обезболивающее какое-нибудь, а? Анальгин, баралгин, седалгин, пенталгин, а? Или что-нибудь ещё из этих "гинов"? А?
- Не надо. Само пройдет, - устало поморщился Егоров и закрыл глаза. Потом открыл и, повернув голову, в упор глянул на напарника.
- Рассказывай, что с тобой произошло! - неожиданно потребовал он. Произошло ведь что-то, да? Я кишками своими чувствую. Потрохами... - Он опасливо погладил себя по животу, едва прикасаясь ладонью к телу. - Да?
- Произошло, - не стал скрывать Левченко и рассказал напарнику все о двух бандитах в милицейской форме, о чумазых бомжатах, Петьке с Витькой, счастливо наскочивших на него в лесу, о пребывании в больнице, о том, как велось следствие, о своих горестных визитах к калининградским гаишникам.
Егоров, слушая рассказ, даже стонать перестал.
- М-да, досталось тебе куда больше моего. Даже в сравнение не идет. Он крякнул. - Поди, унюхай, кто на дороге тебя останавливает: милиционер или бандит? Форма-то всех делает похожими, просто на одно лицо. Как китайцев. Что милиционеров, что бандитов. Я бы тоже, если б был на твоем месте, остановился. - Егоров опять досадливо крякнул, затем забористо, длинно выругался и сразу стал походить на прежнего матерщинника Егорова, которого Левченко хорошо знал и любил. - А гаишники наши-то, - хрипло воскликнул он, - гаишники-то! Не думал, что среди них есть такие суки!
