Рафаэль Кардетти - Свинец в крови
Передо мной внезапно открылся новый мир, населенный полуобнаженными женщинами, томно возлежавшими на кроватях под балдахинами, в окружении пухлых ангелочков и фавнов, исполненных почти неприкрытой чувственности.
Это стало настоящим откровением. Прославлением женщины в духе Петрарки, как говорили на уроках средневековой литературы. Даже урок биологии, посвященный устройству и функциям органов размножения человека, не произвел на меня такого впечатления. С тех пор задница Минни уже не казалась мне такой возбуждающей, особенно по сравнению с попками моих одноклассниц.
Таким образом, музей стал основным катализатором моего полового созревания, и я раз и навсегда распростился со страстью к кричащим краскам.
Былая привязанность к безвкусице внезапно проснулась во мне, когда я, вслед за Тененти, вошел в лавку его приятеля-антиквара. Среди кучи предметов, загромождавших помещение, мое внимание тут же привлекла одна статуэтка.
Это цветастое изделие высотой около тридцати сантиметров изображало Святую Деву. Тощая как жердь богоматерь была наряжена в зеленоватое платье и желтую накидку, почти полностью закрывавшую лицо. Краски, нанесенные размашистыми мазками, совершенно не сочетались, и создавалось впечатление, что выбирал их дальтоник.
Несчастная мадонна была по-настоящему уродлива. Почти так же ужасна, как скульптуры Бертена.
— Кошмар, правда? — спросил, направляясь ко мне и протягивая мне руку, маленький плешивый человечек. — Я уже лет десять пытаюсь продать ее, но никто не берет.
— Вот уж не поверю, — сострил я. — Восемнадцатый?
— Хуже... Середина девятнадцатого, апофеоз неоготики. Гипс под мрамор, раскрашенный, судя по всему, слепым, причем работал он ногами. Иначе не объяснить все эти подтеки и слои краски. Ничего страшнее с тех пор не делали. Я даже не хочу знать имени той бездари, которая это сотворила. Будь этот человек еще жив, думаю, мне доставило бы удовольствие четвертовать его.
Я не мог не согласиться с ним, ведь я сам испытывал такие же чувства в отношении Бертена, пока нож убийцы не оборвал безвременно его творческую карьеру.
Все же в случае создателя мадонны идея четвертования выглядела почти что милосердием. Пытка колесованием, с последующим расчленением щипчиками для эпиляции и отлучение на веки вечные, причем от всех церквей мира — такое наказание представлялось мне более соответствующим качеству изделия.
Повинуясь последнему всплеску мазохизма, я не мог удержаться от того, чтобы еще раз посмотреть на статуэтку. Это был кич во всем его великолепии. Для полного счастья следовало бы водрузить ее на светящийся пьедестал, в качестве фона поместить фотографию из эротического журнала и вставить все это в блестящую рамочку.
— А вам никогда не хотелось от нее избавиться? — спросил я.
Антиквар схватил меня за руку. Его громкий голос зазвучал приглушенно, как будто он хотел мне в чем-то признаться.
— Я посвящу вас в важнейшую коммерческую тайну, мой юный друг. Серджо сказал, что вы тоже продаете предметы искусства. Вам следовало бы найти себе вещицу такого типа. Правда, я сомневаюсь, что в мире найдется еще что-то подобное. Это... дерьмо — другого слова я не подберу — служит лучшим подспорьем в моей торговле. Я держу ее в качестве пугала. Рядом с ней все остальные предметы выглядят прекрасными.
— Весьма эффективно... — согласился я.
— Да, да, я вам гарантирую. Но хватит болтовни. Серджо говорил мне о какой-то картине...
Я вытащил картонный футляр и достал из него картину. Он аккуратно развернул ее на столе и несколько секунд рассматривал, а потом указал на окно.
— Не будете ли вы так любезны задернуть шторы? Для продолжения осмотра мне нужна темнота.
Мы с Тененти выполнили его просьбу и сразу же вернулись на середину комнаты. Антиквар взял маленькую лампочку и поставил ее так, чтобы свет на картину падал сбоку. Под лаковым слоем проступили многочисленные подновления, а также следы мелких реставраций, выполненных в прошлом.
Антиквар выглядел довольным. Он погасил лампу, свернул картину и снова упрятал ее в футляр.
— Прежде всего, как мне кажется, это подлинник. Я бы сказал — первая половина семнадцатого века. Написана в римской мастерской или, во всяком случае, в центре Италии. Чтобы снять последние сомнения в подлинности, надо провести рентгеновское исследование, может быть, химический анализ, но вряд ли это фальшивка. Есть вероятность, что это копия, выполненная в той же мастерской, но мы разберемся. Что касается авторства, тут я не достаточно компетентен, но я знаю нескольких хороших специалистов по римскому барокко. Им будет несложно помочь нам.
— Можешь сделать все это к завтрашнему вечеру? — спросил его Тененти.
— Ну, это рановато... — поморщился антиквар. — У меня встречи, надо кое-что забрать у реставраторов.
— Мы торопимся.
— Тем хуже для моих встреч. Закрою магазин до завтра, до обеда, и займусь вашим делом. Кстати, я уже вечность не брал выходных.
— Спасибо. Когда выяснишь поточнее насчет подлинности, сможешь попытаться узнать, откуда она взялась? Она оказалась у матери Алекса лет двадцать пять назад. Мне интересно, где она ее раздобыла.
— Это будет сложно, Серджо... Слишком большой риск. Если она не выставлялась ни на каком публичном аукционе, проследить ее путь будет очень трудно. Я постараюсь.
— Я тебе верю. Вряд ли нужно просить тебя о соблюдении тайны.
— Не нужно, ты прав. До завтра.
Мы попрощались с антикваром и вышли из лавки. Непонятно почему, я чувствовал, что с моих плеч свалилась огромная тяжесть — может быть, потому, что я уже не отвечал за ход событий.
— И что теперь будем делать? — спросил я Тененти.
Он оглядел меня и слегка улыбнулся.
— Сначала пропустим по стаканчику. А потом не хочешь ли немного размяться?
Я постарался придать лицу благоразумное выражение. Последний раз, когда мне задали такой вопрос, я очутился в постели с Лолой.
41
Мы вошли на стадион вместе с командой гостей. Казалось, при нашем появлении все трибуны взревели в один голос. Плакаты с резкими, почти оскорбительными лозунгами развевались в накаленном воздухе, отовсюду слышались крики ненависти в адрес противника. На поле полетели самые разные предметы, среди которых я увидел пивные бутылки, монеты, болты, гнилые фрукты, а также традиционные рулоны туалетной бумаги.
Очень скоро соревнование по метанию дымовых шашек, организованное болельщиками, собравшимися за воротами, вынудило вратаря гостей уйти со своей позиции. В воздух взмыла ракета фейерверка, сея панику среди болельщиков противника, которые стояли в углу стадиона.
В ужасе они бросились бежать и наткнулись на двойную стену полицейских в касках; вооружившись плексигласовыми щитами, те готовились пресечь любые беспорядки.
Арбитр, сохранявший спокойствие среди всей этой суматохи, шутил со своими помощниками у линии вбрасывания, а местные игроки терпеливо ждали прекращения военных действий в центре площадки.
— Мило здесь... — неуверенно сказал я.
— Добро пожаловать на олимпийский стадион! Тиффози у «Лацио» немножко дерганые, но вообще-то они не злые, — ответил Тененти. — Это часть местных обычаев. Надо, чтобы противник дрожал от страха, выходя на поле, иначе с таким же успехом можно было бы играть все матчи в гостях.
— И скоро они начнут гоняться за мячом?
Тененти посмотрел на часы.
— Телетрансляция начнется через минуту-другую. Старшие в командах тиффози остановят своих ребят, чтобы не помешать прямому эфиру. Начальство клубов хорошо им платит за это. Повторяю, это местный обычай...
Когда я увидел, что Тененти направился к группе бритоголовых, расположившихся на центральной трибуне, мне стало совсем не по себе.
Их было человек двадцать, в походных ботинках, в которых так удобно драться ногами. Они сидели ромбом в углу трибуны, отдельно от других зрителей. Несмотря на весеннее тепло, все они были в обязательных черных куртках-бомберах с эмблемами, которые, по-моему, уже лет шестьдесят как устарели.
— Это тоже местный обычай? — тихо спросил я у Тененти.
— Нет, — ответил он, по-прежнему идя к ним. — Эти типы — сущая погань. Дрянь, каких мало. Походы на матчи — для них культурное мероприятие. В футболе они не разбираются, их дело — уличные драки. Они воспринимают игру как разминку перед главным спортивным мероприятием — охотой за болельщиками другой команды. Сам понимаешь, к ним в лапы лучше не попадаться. Мерзавцы вроде них водятся на всех стадионах. Здесь они просто немного больше выделяются, чем в других местах. Руководство клуба уже давно пытается их выселить, но каждую неделю они все равно появляются на одном и том же месте. Интересное явление с точки зрения антрополога...
