Марина Серова - Он все видит!
– Тогда это не мой профиль. Я по кабинетам и сейфам не шарю.
– И не надо. Я хочу, чтобы вы почистили карманы этого человека.
– Так… И много бабла он с собой таскает?
– Наверное, уж побольше, чем эта женщина с ребенком! А еще – паспорт у него наверняка всегда при себе имеется. А вы с ним, между прочим, чем-то похожи… Не хотите купить в кредит телевизор или холодильник?
– Оля, что я слышу?! Это же чистейшей воды авантюра!
– Ладно, можно пойти по проторенной дорожке. Бумажник так бумажник. Но если месяца через полтора нотариус получил бы по почте квитанцию за просроченный платеж по потребительскому кредиту, я бы за него очень порадовалась.
– Если мы действительно так похожи, то провернуть все это вполне возможно, – сказал Аркадий, немного поразмыслив над моей «вводной». – Только что я с этого поимею?
– Как что?! Собственно, то, что вы и купите в кредит!
– Это для меня малоинтересно.
– А что вас может заинтересовать?
– Ты! – тут же ответил Савин. – Ты мне понравилась.
– К сожалению, я не могу ответить вам тем же.
– Интересно, чем же Огнетушитель был лучше меня?
– Это вопрос не по существу дела.
– А дела никакого и не будет. Я соглашусь на твое предложение только в том случае, если ты пообещаешь быть со мной поласковее. В противном случае…
– Ну, нет так нет. Договориться все равно стоило попробовать, – сказала я и поднялась со скамейки.
– Подожди, я ведь тебе серьезные отношения предлагаю, а не так, на один час… Мы бы с тобой ужинали в лучших ресторанах, в театр бы ходили…
– В театр? – переспросила я и села обратно. – А знаешь, попробовать-то действительно стоит! – повторила я свои слова.
– Ты нравишься мне все сильнее! Ну, так как же зовут твоего нотариуса?
– Соловьев Леонид Алексеевич, а сидит он в конторе на углу Шишкина и Мясниковской.
– Усек.
– Аркаша, – ласково сказала я, – сколько тебе надо времени, чтобы его окучить?
– Ну, недельку надо за ним походить, – важно произнес Савин, – а потом, как только подходящий случай представится, так я сразу… и все!
– Хорошо, тогда я позвоню тебе через две недели.
– Ага! Я дяденьку обработаю, а ты исчезнешь.
– Ну, хорошо, позвони мне сам. Я дам тебе свой номер.
– Уж лучше так, – сказал Савин, достав из кармана мобильник. Я продиктовала номер серой симки: узнать ее владельца было невозможно. Карманный вор вбил его в память своего телефона и нажал кнопку посыла вызова. В моей сумочке затренькал мобильник. – Не обманула! Так-то лучше. Но все равно я тебе до конца не верю.
– Ладно, – сказала я, достала из сумочки новенькую пятитысячную купюру, повертела ею перед самым Аркашиным носом, а затем быстро разорвала на две части.
– Эй, ты что сделала?! – опешил он.
– Возьми одну половинку себе, а вторая останется у меня. Потом мы соединим обе части, поменяем их в банке на годную купюру и посидим на эти деньги в хорошем ресторане. Так ты согласен?
– Согласен, – судя по обалдевшему выражению лица карманника, он был предельно очарован моим решительным поступком. – Я таких баб, пардон, женщин, как ты, еще не встречал!
Я подарила Аркадию загадочную улыбку, встала и, не оглядываясь, пошла к выходу из сквера. Потом я немного побродила по улицам, чтобы удостовериться в отсутствии слежки. Ее не было, поэтому я села в свой «Мини-Купер», сняла парик вместе с шарфиком, расчесала волосы и поехала домой, догадываясь, что Ариша нетерпеливо ждет моего возращения.
Конечно, я не стала пересказывать дедуле все подробности своей встречи с Савиным, например, я сознательно опустила то, какая мотивация двигала поступками карманного вора.
– Полетт, а ты мне раньше не говорила, что Аркадию предстоит украсть паспорт, – заметил дед.
– Я придумала это по ходу дела, когда поняла, что он внешне похож на нотариуса. Нельзя сказать, что они стопроцентные двойники, нет. Но тип лица у них один. Потом, людям с возрастом свойственно меняться, а фотография на паспорте по десять и более лет одна и та же остается.
– Все равно это как-то опасно, – сказал дедуля, нервно теребя свою бородку.
– Для кого опасно? – уточнила я.
– Для Савина.
– А ты очень за него переживаешь?
– В принципе, нет. Но как бы он тебя не запалил.
– Если я почувствую неладное, то избавлюсь от симки. А вообще, Аркадий – профессионал. Он на моих глазах стянул у женщины, гулявшей с ребенком, кошелек, и она этого даже не почувствовала. Я тоже не видела, как он это сделал, просто догадалась, что он неспроста около нее терся.
– Вот и я не почувствовал, ни как он стащил у меня бумажник, ни как вернул его обратно.
Савин позвонил мне в тот же вечер и начал молоть в трубку всякую чушь. Я вежливо попросила его сосредоточиться на деле и отключилась. На следующий день он снова позвонил мне и сказал, что взял объект на контроль. Я ответила, что ежедневные отчеты о проделанной работе необязательны, важен итог.
* * *Я наткнулась в кладовке на коробки с посудой, которую Ариша выиграл в казино, и вспомнила, что собиралась отвезти все эти тарелки, чашки и фужеры в дом престарелых, но до этого так и не дошло. После обеда я решила заняться благотворительностью.
– Стоять! – крикнула мне вахтерша, едва я открыла дверь в дом престарелых. – Сегодня не приемный день! Посещений нет.
– Я совсем по другому вопросу.
– Ясно, бабушку или дедушку решила сюда спихнуть, – женщина смерила меня презрительным взглядом, – с этим вопросом тоже ничего сегодня не выйдет. Начальства нет и не будет!
– Дело в том, что я привезла в дар вашему заведению посуду.
– Подарки – это хорошо, – оценила вахтерша, – только почему именно посуду? Старикам одежда нужна, обувь, а посуды им хватает. Было бы что есть, а уж куда это все положить, найдется. Вы бы сначала посоветовались с администрацией, а уж потом тратились на всякую ерунду.
– Так что же, у меня никто не примет чешский фарфор и богемское стекло?
– Импортная посуда? – оживилась вахтерша. – А я думала, там у вас наш ширпотреб. А посмотреть на эту богемию можно?
– Все упаковано.
– Ну, тогда стой и жди, вдруг начальство сегодня вернется, только я в этом не уверена, – неприветливая женщина достала из недр своих карманов плюшку и принялась с аппетитом лопать ее.
– А больше никто этот вопрос решить не может?
Вахтерша не ответила мне, вероятно, обиделась, что я не сделала ей презент. Мне совершенно не хотелось торчать здесь до вечера, поэтому я вышла на улицу, открыла багажник, достала из верхней коробки два фужера и отправилась с ними обратно.
– Вот, – сказала я, поставив фужеры на стол, – это – вам!
– Красивые, – оценила вахтерша. – А почему только два? В комплекте шесть штук должно быть, а еще лучше – двенадцать.
– А это, знаете ли, для романтического ужина при свечах, – подсказала я ей.
– Для романтического? А с кем же мне эту романтику разводить? Разве что с Петром Кузьмичом, нашим сантехником? Только он, поди, шампанское не пьет, – вахтерша взяла фужер и рассмотрела его через свет своей настольной лампы. – О, как блестит! А водку в него налить можно?
– В принципе, можно.
– Тогда я забираю их себе! Сейчас, погоди, я завхозу позвоню, она примет у тебя посуду. Только ты ей про мой романтический ужин – ни-ни, ладно?
– Заметано, – ответила я.
Завхоз тоже оказалась корыстной особой, она забрала себе оставшиеся четыре фужера, посетовав на то, что комплект не полный. Зато всю остальную посуду она переписала себе в журнал безвозмездных приобретений и даже попросила меня расписаться под этим списком.
– Ну вот, теперь все, – сказала она, закрыв журнал.
– Знаете, я хотела бы посмотреть на одного человека. Хотя бы издалека… Вы не могли бы мне с этим помочь?
– Кем интересуешься?
– Синдяковым.
– Бывшим прокурором, что ли? – завхоз как-то нехорошо улыбнулась. – А ты ему кто будешь?
Действительно, кем я приходилась человеку, убившему моих родителей? Современницей, землячкой – и больше, пожалуй, никем.
– Я…
– Да ладно, можешь не отвечать. Синдяков у нас личность известная, на него многие посмотреть ходят. Наверное, те, кого он когда-то сажал. Теперь они удовольствие получают, когда видят, во что он превратился.
– А во что же он превратился?
– Пойдем, сама увидишь, – женщина сгребла со стола огромную связку ключей и направилась к двери.
Мы шли по длинному коридору с многочисленными дверьми. Старики и старушки, попадавшиеся нам навстречу, приветливо кивали нам.
– Это ходячие, а Синдяков – вот здесь, с такими же паралитиками, как и он сам, – завхоз открыла дверь в большую палату и подтолкнула меня вперед.
– Здравствуйте! – сказала я, но мне никто не ответил.
Двое пожилых мужчин в полосатых пижамах неподвижно лежали на кроватях, а трое сидели в инвалидных креслах. Один из них читал какую-то газету, второй что-то разглядывал на потолке, а третий просто ездил по палате туда-сюда. Я попыталась отгадать, кто из них бывший прокурор города, но не смогла. Никто из этих несчастных не был похож на Синдякова.
