Наталья Борохова - Адвокат – невидимка
– Вы за речью следите, товарищ Лещинский! – поморщился партийный начальник. – Где это вы видели, чтобы в нашем государстве привлекали к ответственности незаконно? Вам известны такие случаи? Ну же, отвечайте!
– Да нет, – робко пожал плечами молодой адвокат. – Но Семенов клялся, что говорит правду, и у меня нет оснований…
– А у меня есть основания, – оборвал его собеседник. – Семенов наговаривает из мести. Вы же знаете, он из-за своей халатности потерял хорошо оплачиваемую работу и винит в этой ситуации кого угодно, только не себя. Кроме того, его биография нечиста. Там есть и раскулаченные родственники, и враги народа…
– Но врагов народа вроде бы сейчас реабилитировали… – начал было Лещинский, но партиец остановил его.
– Мы не будем развивать эту тему, тем более верно люди говорят: дыма без огня не бывает. Народная мудрость! – Мужчина многозначительно поднял указательный палец.
Лещинский хотел спросить, какое отношение имеют враги народа и раскулаченные родственники к бесшабашной езде Алисы, дурно воспитанной дочери председателя горисполкома, но удержался. Им овладела сейчас какая-то странная слабость, может быть, элементарная осторожность или, правильнее сказать, инстинктивное чувство самосохранения. Он понял вдруг, что является мелкой букашкой под занесенным над ним башмаком власти. И стоит ему брякнуть еще одно неосторожное слово, как этот самый башмак опустится на него, безжалостно размазывая все то, что, как ему казалось, принадлежит независимому и гордому адвокату. Так уже поступили с Клавдией и Петровичем. Теперь пришел его черед.
Но партийный начальник вовсе не спешил выдавать ему путевку в Сибирь. Вместо этого он листал какие-то бумаги и одобрительно кивал.
– Ну, что же, Лещинский, у вас великолепные документы. Отец – рабочий-металлург, мать – швея на фабрике. Оба передовики производства, не раз поощрялись по профсоюзной линии. У вас – диплом с отличием и лестные характеристики из института.
Лещинский подавленно молчал, ожидая, что за этим последует.
– Ай-ай-ай! – вдруг покачал головой партиец. – Какая досада!
– Что такое? – спросил побелевшими губами адвокат.
– Как же так? – недоумевал мужчина. – Передовики производства, скажем прямо, герои труда, а до сих пор стоят в очереди на квартиру? И вы молчали?
– А что я-то мог с этим поделать? – опешил Лещинский.
Партийный чиновник хитро посмотрел на него, прищурив правый глаз.
– А как посмотрят ваши родители на то, чтобы заселиться в новенькую двухкомнатную квартиру с видом на парк? Ордер могут выдать уже на будущей неделе. Спорим, там хватит места для молодого перспективного адвоката и его жены. Ну, что вы думаете по этому поводу?
А что он мог думать? Неожиданный поворот беседы окончательно сбил его с толку, и теперь он, как рыба с выпученными глазами, ловил ртом воздух и молчал.
– Конечно, тут есть маленькая загвоздка, – опомнился вдруг партиец, и его лицо помрачнело. – Мы не можем поощрять людей, которые идут вразрез с линией партии и государства. Хотя… пока вы не наделали глупостей, мы можем сделать вид, что ничего и не было.
– Вы можете рассчитывать на меня, – сказал вдруг Лещинский, и сам испугался своих слов. – Я сделаю выводы из нашей беседы.
Работник горкома распахнул объятия, готовый обнять молодого человека, как собственного сына.
– Ну, конечно! – сказал он с широкой улыбкой. – Конечно, вы сделаете выводы, и я вам абсолютно верю. Что не натворишь по молодости, а? – Он подмигнул и рассмеялся. – Ладно, давай ступай! Кстати, за ордерочком-то забеги на будущей неделе.
– Я… Да, спасибо, – выдавил из себя Лещинский и бросился за дверь.
Позже, когда он анализировал ситуацию, сидя на скамейке в парке, ему в голову решительно не могла прийти какая-то другая мысль, ставящая под сомнение правильность принятого им решения.
Странно, но жена его радости не разделила.
– Тебя пытались купить! – вскричала она, потрясенная его рассказом. – Ты ведь это понял? Скажи, понял?
Лещинский упрямо покачал головой.
– Квартиру заслужил не я, а мои родители-передовики. Ты же знаешь, они до сих пор живут в бараке, а я, как последний жиголо, должен искать прибежище в твоем доме.
– Но ведь получение квартиры было поставлено под условие твоего «правильного» поведения в суде, – напомнила она.
– Ты слишком категорична, – поморщился Лещинский, впервые замечая, что, волнуясь, жена теряет все свое обаяние. – Я, наконец, понял, что заблуждался, и полон решимости исправить ошибку.
– Но ты же утверждал, что Клавдия невиновна? – поразилась Ольга, хватаясь за голову.
– Утверждал, – охотно согласился Лещинский. – Ну и что с того? Я слушал только ее, игнорируя другие доказательства. Одноклассники наперебой твердят, что за руль села именно Клавдия. И знаешь, что я сегодня узнал? Ты не поверишь, у нее отец – шофер!
– Ну и что с того? – удивилась жена. – Какое это имеет значение?
– А то, что она тоже умела водить автомобиль, – торжествующе заметил Лещинский. – Это в корне меняет дело, ты не находишь?
– Но завгар Семенов сказал тебе правду! – не унималась Ольга. – За руль влезла именно Алиса. Клавдия тут ни при чем!
– Этот Семенов – просто завистливый неудачник! – отрезал Владимир. – Он просто мстит отцу Алисы. Боже мой, у кого я хотел пойти на поводу!
– Хоть имя Господа не упоминай всуе! – отрезвила его жена. – Ты, как Иуда, а твоя квартира – это тридцать сребреников, за которые ты закладываешь сейчас свою душу.
– К чему эти высокие слова! – сморщился Лещинский. – Ты что, забыла, в каком государстве живешь? У нас вместо Бога партия, и я собираюсь выполнить ее завет! Так, я не понял, ты со мной?
– Нет! – ответила Ольга. – Нет! Нет! Я не смогу жить в квартире, построенной на слезах этой девчонки. Поверь мне, Володя, не будет нам там счастья.
– Ну, довольно, – махнул он рукой. – Ты вольна поступать, как захочешь. У нас свободная страна, и я тебя притеснять не собираюсь. Ты можешь и передумать. У тебя еще есть время.
Но прошедшая неделя Ольгу не отрезвила. После того, как огласили приговор и Клавдии присудили десять лет, Палех наотрез отказалась встречаться с мужем. Его родители, получившие ключи от новенькой двухкомнатной квартиры, долго не переживали.
– Ничего, найдешь себе другую, более сговорчивую, – ворчали они, любуясь прекрасным видом на парк. – Подумаешь, какая цаца! Изменили ей всего разок, а она уж готова чемоданами кидаться!
Конечно, Лещинский знал, что никакой измены не было, но не пытался разуверить родителей в версии, придуманной бывшей женой. Да и вряд ли они, простые люди, прожившие всю свою жизнь в бараке, где нужду справляют в общем коридоре в ведро, могли бы осудить собственного сына. Как было все на этом треклятом дне рождения, все равно уже никто не вспомнит. Да и обвинительный приговор был подписан вовсе не Лещинским, а судьей советского суда, который, как тогда было известно, ошибок не допускает.
Глава 29
– Прошло время, и я стала более уступчивой и мягкой, чем была в годы своей молодости, – рассказывала Ольга, теребя руками салфетку. – Иногда в мою голову закрадывалась крамольная мысль: правильно ли я поступила тогда, отвергнув своего мужа? Ведь я любила его. Мы так и не нашли своего счастья в семейной жизни: ни я, ни он. Разумеется, у него были женщины, много женщин. Но ни с одной из них, я верю, он не был так безумно счастлив, как со мной.
– Вы считаете, что поступили опрометчиво? – спросила Лиза.
– Не спешите, моя милая, обвинять меня в лицемерии, – усмехнулась Палех. – Просто вся наша жизнь – компромисс. Вот я тогда не пошла на уступку и теперь пожинаю плоды своего одиночества. Хотя и сейчас не знаю, могли ли мы быть счастливы после всего того, что с нами произошло. Может, верно говорят: что ни делается – все к лучшему. На этом и остановимся. Пусть прошлое само хоронит своих мертвецов.
– Но зачем вы мне об этом рассказываете? – спросила Елизавета. – Вы держали это в себе столько лет, а теперь выливаете душу перед практически незнакомым для вас человеком. Боюсь, я уже не смогу применить эти сведения в нашем деле. Кроме того, нет никакой надежды говорить о том, что события тех далеких дней и сегодняшнее обвинение Лещинского как-то связаны.
– Все в этом мире связано, – сказала Палех, печально улыбаясь. – Теперь я думаю, что Бог намеренно наказал Володю за тот ужасный грех, который он совершил несколько лет тому назад. Он отправил невиновного человека в тюрьму, а теперь и сам, будучи невиновным, предстал перед судом и будет отвечать за преступление, которое не совершал.
– Наказания без вины не бывает? – задала себе вопрос Елизавета. – Теперь великий Лещинский ответит не за убийство Гуляевой, а за жизнь той самой девушки, которую он некогда бездумно сломал. Кстати, как ее звали? Я забыла имя.
