Морье Дю - Французов ручей
--Я сказал четыре? -- поспешно поправился Уильям. -- Ну, это, конечно, ошибка. Четырнадцать -- вот настоящий вес. Впрочем, нет, не четырнадцать -пятнадцать... или даже шестнадцать.
Стражник снова присвистнул.
--Господи помилуй, вот это младенчик! Наверное, ее светлости пришлось немало потрудиться. Как она себя чувствует, бедняжка?
--Великолепно, -- ответил Уильям, -- настроение просто прекрасное. Когда я уходил, они с лордом Годолфином как раз обсуждали, какое имя выбрать для первенца.
--Ну и ну, -- вымолвил стражник, -- выходит, ее светлость куда крепче, чем я предполагал. А уж вы, сэр, просто герой. Слыханное ли дело -шестнадцать фунтов! Да за такую работу вам и трех кружек мало! Пью за ваше здоровье, сэр. А также за здоровье новорожденного. Ну и, конечно, за здоровье той леди, которая навестила нас сегодня. Видит Бог, эта леди даже ее светлость заткнет за пояс.
Наступила тишина, нарушаемая лишь звяканьем кружек, глубокими вздохами и смачным причмокиванием.
--Да-а-а, во Франции такого пива не варят, -- раздался наконец голос стражника. -- Они там все больше хлещут свою виноградную кислятину да уплетают лягушек, улиток и прочую нечисть. Я недавно понес пиво нашему арестанту -- дай, думаю, побалую человека напоследок, -- так что вы думаете, сэр, он выдул одним махом всю кружку, похлопал меня по плечу да еще и улыбается. Вот это выдержка, сэр, вот это я понимаю!
--Иностранцы все такие, -- поддержал его второй стражник, -- что французы, что голландцы, что испанцы. Им бы только вина побольше да бабенку поаппетитней -- до остального им и дела нет. А чуть что не так -- сразу нож в спину.
--И правда, сэр, вы только посмотрите: последний день человек доживает, завтра на виселицу поведут, -- продолжал Захария, -- а он знай себе посмеивается, птичек на бумаге малюет да трубочку покуривает. Я думал, он хотя бы за священником пошлет -- у католиков это просто: нагрешат, натворят дел, а потом начинают каяться да распятие целовать. Но не тут-то было -нашему узнику, видать, священник не нужен, он сам себе голова. Еще по кружечке, доктор?
--Спасибо, приятель, не откажусь, -- послышался голос Уильяма, сопровождаемый бульканьем пива. Дона забеспокоилась: слишком уж он охотно откликается на радушные предложения стражника. Но в эту минуту Уильям громко кашлянул, подавая ей условный сигнал.
--Да, занятный вам попался узник, -- проговорил он. -- Мне даже захотелось на него взглянуть. Судя по тому, что вы рассказали, это неискоренимый преступник. Хорошо, что мы от него наконец избавимся. Интересно, что он сейчас поделывает? Неужели спит?
--Спит? Ну что вы, сэр! Я только что отнес ему две кружки пива. Он быстренько их выдул и велел записать на ваш счет. Да еще сказал, что, если вы до полуночи заглянете в башню, он не прочь распить с вами и третью -- за здоровье новорожденного.
Стражник рассмеялся и добавил, понизив голос:
--Конечно, это не положено, сэр, но ведь сегодня его последний день... Хоть он и француз, и пират, а все-таки жалко -- живой человек.
Ответа Уильяма Дона не расслышала, зато ясно разобрала звон монет и стук шагов по каменному полу. Стражник снова рассмеялся и проговорил:
--Спасибо, сэр. Сразу видно настоящего джентльмена. Если моей жене опять придется рожать, можете не сомневаться, я приглашу именно вас.
Шаги застучали по лестнице. Дона нервно глотнула и впилась ногтями в ладонь. Теперь все зависело от нее. Малейшая оплошность, малейший неверный жест -- и дело будет погублено. Дождавшись, когда Уильям и стражник, по ее расчетам, добрались доверху, она наклонилась к двери и прислушалась: сверху донеслись голоса, затем в замке заскрежетал ключ, дверь в темницу открылась и снова захлопнулась. Дона шагнула вперед. В караульне оставалось еще двое стражников. Один, зевая и потягиваясь, сидел на скамейке у стены, спиной к ней; другой стоял под лестницей и смотрел вверх.
В комнате было довольно темно, под потолком тускло светила единственная лампа. Стараясь держаться в тени, Дона постучала в дверь и крикнула:
--Есть здесь доктор Уильямс?
Стражники обернулись. Тот, что сидел на скамейке, прищурившись, взглянул на нее и спросил:
--А зачем он тебе?
--Его срочно требуют в дом. Больной стало хуже.
--Ничего удивительного, -- откликнулся стражник, стоявший под лестницей. -- Шестнадцать фунтов -- мыслимое ли дело! Подожди, парень, сейчас я его позову.
И он начал подниматься по лестнице, выкрикивая на ходу:
--Эй, Захария, доктора требуют к больной!
Дона подождала, пока он завернет за угол, и, как только услышала, что он добрался доверху, быстро захлопнула входную дверь, накинула засов и опустила решетку. Стражник, сидевший на скамье, вскочил на ноги и завопил:
--Что ты делаешь, парень? Ты что, спятил?
Теперь их разделял только стол, и, когда стражник рванулся вперед, Дона схватила его за край и что было сил толкнула вперед -- стол перевернулся и рухнул на пол, погребя под собой стражника. В ту же минуту наверху послышался приглушенный крик и звук удара. Она подняла кувшин с пивом и швырнула в лампу -- свет погас. Стражник копошился в темноте, пытаясь выбраться из-под стола, и, чертыхаясь, звал на помощь Захарию. Сквозь его вопли до нее неожиданно донесся голос француза, окликавшего ее с лестницы:
--Ты здесь, Дона?
--Да, -- ответила она, задыхаясь от смеха, возбуждения и испуга.
Француз перепрыгнул через перила и едва успел коснуться ногами пола, как тут же наткнулся на стражника. Дона услышала, как они схватились в темноте. Затем до нее донесся глухой стук, и она поняла, что француз ударил своего противника по голове рукояткой пистолета. Стражник застонал и повалился на пол.
--Дай мне шарф, Дона, я завяжу ему рот, -- сказал француз, и она поспешно сдернула с головы повязку. Через минуту стражник был обезврежен.
--Покарауль его, -- коротко скомандовал француз. -- Не бойся, теперь он уже не опасен.
И, отойдя от нее, он снова подошел к лестнице.
--Ну что, Уильям, -- крикнул он, -- готово?
Из камеры донесся странный, придушенный всхлип и звук чего-то громоздкого, перетаскиваемого по полу. Дона стояла в темноте, прислушиваясь к тяжелому сопению стражника и к глухому шуму, долетавшему сверху, и чувствовала, как к горлу ее подкатывает волна безумного, истерического хохота. Она с трудом подавляла его, понимая, что, рассмеявшись, уже не сможет остановиться -- смех затопит ее с головой.
В эту минуту с лестницы послышался голос француза:
--Дона, открой дверь и выгляни во двор: все ли там в порядке?
Она осторожно пробралась к двери, нащупала задвижку и высунула голову наружу. Издалека донесся стук колес -- со стороны дома к башне приближалась карета врача. Она услышала щелканье бича и крик кучера, понукавшего лошадь.
Она обернулась, желая предупредить француза, но он уже стоял рядом -глаза его лучились озорным, дерзким смехом, точь-в-точь как в ту минуту, когда, перевесившись через перила , он срывал парик с головы Годолфина.
--Ага, -- вполголоса проговорил он, -- кажется, доктор наконец отправился домой.
И, как был, без шляпы, с непокрытой головой, шагнул на дорожку и поднял руку.
--Что ты делаешь? -- прошептала Дона. -- Это безумие!
Но он только рассмеялся в ответ. Кучер резко осадил лошадь, и карета остановилась у дверей башни. В окне показалась длинная худая физиономия врача.
--Кто вы такой? Что вам надо? -- недовольным тоном осведомился он.
--Я хотел узнать, как прошли роды и обрадовался ли лорд Годолфин долгожданному наследнику, -- ответил француз, опираясь руками на окно кареты.
--Какое там обрадовался! -- в сердцах отозвался лекарь. -- Жена наградила его двумя близнецами, и оба, представьте себе, девочки. Ну а теперь, сударь, когда вы узнали все, что хотели, уберите руки и дайте мне проехать. Я тороплюсь, меня ждет ужин и теплая постель.
--Надеюсь, вы не откажетесь подвезти нас сначала, -- проговорил француз, и не успел доктор и глазом моргнуть, как он уже стащил кучера с козел и повалил его на землю. -- Садись быстрей, Дона! -- крикнул он. -Удирать -- так с ветерком!
Она не заставила себя упрашивать и, задыхаясь от смеха, быстро влезла на козлы. А из дверей башни уже выходил Уильям -- все в том же нелепом черном одеянии, но уже без шляпы и парика. Он захлопнул за собой дверь караульни и наставил пистолет на пораженного лекаря.
--Устраивайся рядом с доктором, Уильям, -- скомандовал француз. -- Да угости его пивом, если у тебя осталось, оно ему сейчас нужней, чем нам.
Карета понеслась по аллее. Докторская лошадь, до этого трусившая неторопливой рысью, вдруг полетела галопом, в мгновение ока домчав их до запертых ворот усадьбы.
--Живо отпирай ворота! -- прокричал француз, как только в окне сторожки показалось заспанное лицо привратника. -- Господь наградил твоего хозяина двумя дочерьми, доктору не терпится попасть домой, ну а мы с моим юнгой так накачались пивом, что хватит на тридцать лет вперед!
