Алистер Маклин - Два дня и три ночи
– Но ведь вы тоже мужчина. И совершенно спокойны, хотя находитесь в двадцати сантиметрах от меня.
Вот она, женская логика! Даже чудовище Кэлверт должен был влюбиться в красотку Сью.
– Я же сказал вам, что я уже достиг пенсионного возраста. Ну, вперед!
Схватив пистолет за ствол (в последнее время я использую огнестрельное оружие только таким образом), я укрылся в темном углу. Сью позвала часового. Он вскочил, направив карабин на лестницу, но, узнав Сью, сразу же забыл об оружии. Девушка начала беседу, но она могла не утруждать себя длинным монологом: Гарри был нетерпелив. Горячая восточная кровь! Он прыгнул к ней. Я прыгнул к нему. Она отпрыгнула от нас. В результате всей этой серии прыжков Гарри оказался связанным на полу, а так как у меня не было второго носового платка, я оторвал большой лоскут от его рубашки и соорудил вполне симпатичный кляп.
Сьюзан захохотала, но в ее смехе был оттенок истерики.
– Что случилось? – сурово спросил я.
– А Гарри – элегантный парень. Он носит шелковые рубашки. Вас ничего не может остановить, Кэлверт!
Я не совсем понял, почему шелковая рубашка бандита Гарри должна была остановить секретного агента Кэлверта, но на всякий случай решил не развивать эту тему.
– А у вас неплохо получилось, Сьюзан. Поздравляю.
– Это была не слишком приятная роль. Теперь от него пахло виски.
– У нынешней молодежи странные вкусы, – прокряхтел пенсионер Кэлверт. – Ничего, ничего, мисс. Очень скоро вы поймете, что этот запах гораздо приятней, чем чесночный.
* * *Мы спустились по лестнице. Док не был в полном смысле слова доком. Это был, скорее, огромный грот, образовавшийся в скальной породе естественным путем. В глубине грота параллельно берегу расходились два тоннеля, исчезая в темноте, куда уже не доставал луч моего фонаря. С борта вертолета все это смотрелось совсем не так. Шести-семиметровый док, с высоты выглядевший как место стоянки минимум нескольких моторных лодок, на самом деле оказался только входом в грот. А внутри запросто мог разместиться наш «Огненный крест».
У правой стены я увидел четыре металлических кнехта для швартовки судов. Заметно было, что недавно здесь что-то перестраивали: скорее всего, расширяли платформу, служащую пристанью. Я взял шест, чтобы промерить глубину, но не смог достать до дна. Значит, корабли, направлявшиеся к пристани, могли входить в грот невзирая на капризы приливов и отливов. Высокие ворота казались достаточно крепкими. Место стоянки было пусто и не давало никаких новых сведений о событиях, происходивших здесь в течение последнего времени. Зато приготовленный комплект снаряжения был достаточно красноречив.
Но я не удивился и не обрадовался этому открытию. На протяжении последних двух дней во мне крепла уверенность, что у Стикса и компании должна быть хорошая материальная база для проведения водолазных и разгрузочно-погрузочных работ. Теперь я только получил информацию о местоположении этой базы.
Следующим пунктом моей экскурсии по замку должно было стать подземелье. Но в эту ночь я так и не смог попасть в подвалы, столь успешно служившие местной тюрьмой.
Возвратившись из дока и пройдя мимо поста, где еще несколько минут назад Гарри забивал ароматом виски идущий изо рта запах чеснока, напрасно надеясь, что такое изменение придется по душе мисс Кирксайд, я вышел к величественным деревянным дверям, закрытым на огромный железный засов. Здесь моя полоска пластмассы, конечно же, была бессильна. В качестве отмычки тут стоило использовать толовую шашку. Я отметил эту оригинальную особенность интерьера и вернулся к ожидающей меня у ступенек Сьюзан.
* * *Гарри пришел в себя. Теперь он пытался протестовать, но я подумал, что ни Сьюзан, ни я все равно не знаем иранского языка, и не стал освобождать его от кляпа. Даже если он собирался обратиться к нам по-английски, я знал все, что он может сказать в этой ситуации, а Сью все равно ничего бы не поняла, поскольку молодая девушка из хорошей семьи не должна знать подобных выражений.
Впрочем, взгляд его бешеных глаз был достаточно красноречив. Сьюзан Кирксайд сжимала в руках карабин, направленный прямехонько в лоб нашего пленника, но все равно, казалось, отчаянно трусила. Хотя, с моей точки зрения, ей нечего было опасаться: Гарри был связан, как откормленный рождественский гусь.
– А скажите мне вот что, Сьюзан, эти люди в подвалах, ведь они находились там уже долгие недели, а некоторые даже несколько месяцев. Они же будут слепые как кроты и не смогут держаться на ногах, когда мы их спасем.
– Ну что вы! Для них каждый день устраивают прогулку на свежем воздухе. Только нам не разрешают с ними видеться. Но я часто нахожу возможность взглянуть на них. Хотя папа против. И сэр Антони тоже.
– Ба, знакомые все лица! Наш любимый Тони Ставракис! Он часто тут бывает?
– Конечно. – Удивительно, но ее удивило мое удивление. – Ведь Лаворский и Долльманн работают на сэра Антони. Разве вы не знали? Отец и сэр Антони очень дружны... вернее, были дружны. Я часто бывала у них в Лондоне.
– А теперь дружба несколько поостыла? Почему?
Сьюзан ответила вполне конфиденциально:
– После смерти своей первой жены сэр Антони очень изменился. Этот второй брак... Какая-то французская актриса, она имеет на него роковое влияние. Это настоящий демон, сделавший его жизнь невыносимой.
– Сьюзан, – сказал я максимально серьезным, подобающим моменту тоном, – я восхищен вами! Как жаль, что я уже не молод... А вы хорошо знаете эту актрису?
– Никогда ее не видела.
– Я почему-то так и думал. Но вы уверены, что сэр Антони – несчастная жертва?
– Конечно, ведь от него ничего не зависит. Он просто игрушка в руках этой интриганки.
Удивительное единогласие. Макдональд говорит о нем как о благодетеле человечества, Сью считает несчастной жертвой... Интересно, что бы они сказали, увидев рубцы на спине Шарлотты.
– А как они организовывали кормление пленников?
– У нас два повара, они носят туда еду.
– Еще какая-нибудь прислуга осталась в замке?
– Нет, больше никого нет. Четыре месяца назад они вынудили отца уволить всех.
Теперь я понимал, почему ванная комната часовых выглядела именно так, а не иначе.
– Послушайте, Сьюзан, о моей вертолетной экскурсии из замка сообщили на «Шангри-Ла» с помощью передатчика. Где он находится?
– Вы когда-нибудь расскажете мне, как это вам удается все знать?
– Я рад, что вы оставляете мне надежду на продолжение нашего знакомства. И все же, где передатчик?
– Он в тайнике под центральной лестницей. Заперт на ключ.
– Ну, это ерунда. В этом замке есть только одна дверь, которую я не могу открыть без предварительной подготовки. Ее мы уже видели. Подождите меня секунду.
Я еще раз сошел по лестнице к месту, где совсем недавно бдительно нес службу Гарри, и вернулся с бутылкой виски, которую вручил Сьюзан.
– Подержите, пожалуйста, – сказал я.
– Вы действительно не можете без этого обойтись?
– Вы молоды, Сьюзан, и доверчивы. Все мужчины старше тридцати – алкоголики.
Я встряхнул Гарри, развязал ему ноги и помог встать. В ответ на этот жест доброй воли он попытался меня лягнуть, демонстрируя таким образом, что пятнадцать минут неподвижности не ухудшили его бойцовских качеств. Я ушел от его удара, тогда как он не ушел от моего наказания. Деваться ему было просто некуда. Когда я поставил его на ноги во второй раз, он был послушен как ягненок.
– Зачем... Зачем вы его ударили?!
Голубые глаза снова были полны возмущения.
– Как это зачем? Ему можно, а мне нельзя?
– Ведь он – бандит, а вы... Вы все одинаковые!
– Послушайте, хватит. Я сыт всем этим по горло.
Я чувствовал себя старым, усталым, а самое обидное, не способным на удачные, находчивые ответы.
Приемо-передающий аппарат у этих ребят поистине был чудом техники. Он тоже имел военное происхождение. Я не стал ломать себе голову над источниками их снабжения, смирился с тем, что на этот раз мне пришлось иметь дело с волшебниками. Естественно, злыми. Поскольку добрым волшебникам не нужны ни карабины, ни военные радиостанции, ни информация о передвижении кораблей с особо ценными грузами.
Я включил аппарат и попросил Сьюзан, чтобы она принесла мне бритвенное лезвие.
– Вы просто не хотите, чтобы я слышала ваш разговор.
– Думайте что угодно, Сьюзан, но принесите, пожалуйста, лезвие.
Она побежала наверх.
Передатчик мог работать практически во всем диапазоне от длинных до ультракоротких волн. В течение двух минут я получил подтверждение центра о готовности принять мое сообщение. Если бы рядом со мной сейчас находился Стикс, я бы поблагодарил его от имени правительства за предоставление мне такого прекрасного аппарата.
Сьюзан вернулась раньше, чем я начал передавать. Я говорил в микрофон минут десять, употребляя шифр, только когда называл географические пункты и имена. Я говорил медленно, хорошо артикулируя, зная, что в Лондоне мой монолог записывается на магнитофонную ленту. Я дал подробное описание замка, уточнил радиочастоты, а в конце передачи задал несколько вопросов, касающихся очень важных для меня событий, которые должны были произойти в ближайшие несколько часов на Французской Ривьере.
