Джон Гришэм - Невиновный
Барни же лишился возможности поджарить Гора на сковороде, попытав его относительно совершенных им многочисленных преступлений, в том числе с применением жестокого насилия. Не осталось у защиты и шанса порасспросить его о том, где он сам находился в ту ночь и что делал.
Освободившись от взбрыкнувшего Гора, обвинение снова встало на накатанную колею. Томми Гловер, Джина Виетта и Чарли Картер в третий раз слово в слово повторили свои показания.
Гэри Аллен снова поведал странную историю о том, как в начале декабря 1982 года около половины четвертого утра слышал голоса двух мужчин, дурачившихся неподалеку от его дома, поливая друг друга из садового шланга, однако голос Рона Уильямсона он категорически не мог опознать. Голос Денниса Смита был ему известен, поскольку они вместе учились в местном колледже.
Вскоре после убийства Смит обратился к нему с вопросом, не видел ли он или не слышал ли чего-нибудь подозрительного рано утром 8 декабря. Аллен сообщил, что видел двух мужчин, в шутку поливавших друг друга водой из садового шланга возле соседнего дома, но какого числа это было, он точно вспомнить не смог. Из этого Деннис Смит и Гэри Роджерс поспешно сделали вывод, что Фриц и Уильямсон смывали с себя кровь Дебби Картер. Они требовали от Аллена подробностей, даже показывали ему фотографии с места преступления, подталкивая к предположению, что этими двумя были Фриц и Уильямсон, но Аллен не мог их опознать и не желал возводить напраслину.
Незадолго до начала суда Гэри Роджерс заходил к Аллену домой и в очередной раз пытался «подсказать» ему подробности: разве это не были Фриц и Уильямсон? Разве Аллен не видел их собственными глазами рано утром 8 декабря?
Нет, Аллен не был в этом уверен. Роджерс откинул полу пиджака так, чтобы Аллен мог видеть его табельный револьвер, и намекнул, что он может ненароком «отравиться свинцом», если не освежит свою память. Аллен если и поверил в угрозу, то не настолько, чтобы дать требуемые свидетельские показания против воли.
Далее Деннис Смит провел жюри через место преступления, демонстрируя фотографии, отпечатки пальцев и прочие улики. Фотографии жертвы передали в ложу, и они вызвали там ту же предсказуемую реакцию. Полицейский фотограф сделал несколько снимков квартиры Дебби с пожарной лестницы. Питерсон, отобрав одну из них, попросил Смита показать присяжным, где располагается дом Уильямсона относительно дома Картер. Оказалось – всего в нескольких кварталах.
– Дайте-ка мне посмотреть эти фотографии, – сказал Барни, и ему их передали. Согласно неписаному, но общепринятому в Аде правилу, Барни взял снимки и вместе с помощницей Линдой вышел за дверь. Там она подробно описала ему каждый из них.
Прямой допрос свидетеля выставившей стороной неожиданностей не принес, но для перекрестного Барни подготовил несколько фейерверков. Ему всегда казалось невероятным, что два мнимых убийцы могли совершить столь ужасное изнасилование и убийство, не оставив при этом ни единого отпечатка пальцев. Он попросил Смита объяснить, какие поверхности для оперативного сотрудника являются в первую очередь важными при снятии отпечатков. Гладкие поверхности, ответил тот, – оконные стекла, зеркала, твердые пластиковые покрытия, крашеное дерево и тому подобное. Тогда Барни, в свою очередь, «провел» Смита по квартире Картер и заставил признать, что следствие пренебрегло многими очевидными объектами – отпечатки не были сняты с кухонной утвари, с окна спальни, которое, кстати, оказалось открытым, с кранов в ванной комнате, с поверхности дверей и зеркал. По мере того как рос список упущений полиции, крепло ощущение, что Смит плохо сработал по части снятия отпечатков.
Получив свидетеля в свое распоряжение, Барни схватил его мертвой хваткой и не отпускал. Когда он становился слишком агрессивным, либо Билл Питерсон, либо Нэнси Шу заявляли протест, обычно вызывавший резкий отпор со стороны Барни.
Следующим место за свидетельской стойкой занял Гэри Роджерс, который продолжил подробное изложение хода расследования. Но максимальным вкладом, который он мог внести в дело, по-прежнему оставался уже многократно повторенный рассказ о «сонных признаниях» Рона, сделанных на второй день после ареста. Во время прямого допроса выставившей стороной он прозвучал убедительно, но для Барни было парой пустяков не оставить от него камня на камне.
Он очень хотел знать, почему «признание» Рона не было записано на видеопленку. Роджерс подтвердил, что полиция располагает соответствующей записывающей техникой и часто ею пользуется, а под нажимом Барни вынужден был сознаться, что иногда дознаватели намеренно отказываются от записи – если не уверены, что именно скажет свидетель. Зачем же рисковать и записывать то, что может оказаться вредным для обвинения и полезным для защиты?
Роджерс также подтвердил, что в полицейском управлении имеются и звукозаписывающие устройства и что он умеет ими пользоваться, а во время допроса Рона их не включали потому лишь, что это не соответствовало рутинной процедуре. С Барни такие штучки не проходили.
Роджерс не мог отрицать и того, что в участке всегда имеется наготове набор бумаги и заточенных карандашей, но стал заикаться и мямлить, когда его попросили объяснить, почему они с Расти Физерстоуном не разрешили Рону самому изложить свои показания на бумаге. Более того, они не дали ему просмотреть и их собственные записи по завершении допроса. Подозрения продолжали накапливаться. А когда Барни окончательно припер Роджерса к стенке, пытая его насчет причин столь необычной процедуры следствия в отношении Рона, тот совершил крупную ошибку. Он упомянул о существовании видеозаписи допроса от 1983 года, в ходе которого Рон твердо и последовательно отрицал свою причастность к убийству.
Барни изобразил невероятное удивление. Почему никто не сказал ему о существовании этой записи раньше?! Ведь, согласно распоряжению судьи, обвинение было обязано предоставлять защите все улики, снимающие вину с подсудимого. Барни заранее, еще несколько месяцев назад подал соответствующий запрос, и в сентябре суд вынес постановление, предписывающее прокуратуре снабжать защиту всеми материалами, в частности заявлениями Рона, имеющими отношение к расследованию убийства.
Как могли полиция и прокуратура четыре с половиной года скрывать эту запись от адвокатов?!
В распоряжении Барни было очень мало свидетелей, поскольку дело, возбужденное против Рона, изначально было построено на «допущениях». Обвинение, напротив, располагало массой свидетелей, правда, весьма ненадежных, которые были готовы подтвердить, будто Рон в разное время так или иначе признавался в убийстве. Единственным действенным способом опровергнуть подобные показания было отрицать их, а единственным лицом, которое могло это сделать, был сам Рон. Барни планировал вызвать его на свидетельское место, чтобы он дал показания в свою защиту, но Рона подобная перспектива приводила в ужас.
Пленка 1983 года могла бы стать мощным оружием воздействия на жюри. Еще четыре с половиной года назад, то есть задолго до того, как обвинение слепило свой список сомнительных свидетелей, и задолго до того, как за Роном стал числиться столь обширный набор правонарушений, за которые он держал ответ, он сидел перед камерой и последовательно отрицал какое бы то ни было свое участие.
Своим знаменитым решением 1963 года по делу «Брейди против штата Мэриленд» Верховный суд США постановил, что «сокрытие обвинением – вопреки запросу защиты – улик, свидетельствующих в пользу обвиняемого, независимо от добрых или дурных побуждений обвинения, нарушает процессуальные нормы, согласно которым улика является существенным доказательством как для определения виновности, так и для назначения наказания».
Дознаватели располагают всеми возможностями. Зачастую они находят свидетелей или улики, свидетельствующие в пользу подозреваемого или подсудимого. Они могут десятилетиями просто игнорировать эти жизненно важные доказательства и продолжать гнуть свою обвинительную линию. Брейди уравнял шансы сторон и моментально вошел в процессуальную терминологию. «Требование Брейди» – одно из множества рутинных требований, которое адвокат, защищающий обвиняемого в уголовном суде, выдвигает в самом начале процесса. «Ходатайство Брейди». «Слушания Брейди». «Правило Брейди». «Я его прищучил по Брейди»… Дело постепенно двигалось вперед соответственно уголовной практике.
Теперь Барни стоял перед судейским столом, протестуя против нарушения «правила Брейди», в то время как Роджерс продолжал оставаться на свидетельском месте, а Питерсон усердно изучал свои ботинки. Барни выдвинул ходатайство об исключении Роджерса из списка свидетелей. Ходатайство было отклонено, хотя судья Джонс пообещал провести слушания по этому вопросу – после завершения суда!
