Татьяна Рябинина - Одним ангелом меньше
Боль обожгла грудь и темнотой затопила весь мир. А потом вдруг стало легко и спокойно. Из-за туч выглянуло солнце…
А коробка так и не взорвалась.
Тогда действительно выглянуло солнце и светило, светило — как сумасшедшее. А сегодня подул ветер, резко похолодало. С утра сеял грустный серый дождик. Южное кладбище, наверно, самое неприютное из всех питерских кладбищ, сейчас казалось особенно унылым, словно предназначенным для самых закоренелых грешников.
Иван стоял у открытой могилы и чувствовал, как едкие слезы щиплют веки. У него было много хороших знакомых, но друзей можно было пересчитать по пальцам одной руки. За эти полтора месяца, с того самого дня, когда Борис впервые привел его к себе домой, они встречались не раз — и по делу, и просто так. В нем Иван почувствовал то, чего не было у него самого и чего ему так остро не хватало. Борис был таким светлым и открытым, что казалось просто невозможно не потянуться к нему. Они говорили и не могли наговориться — обо всем и даже больше. Они могли бы стать настоящими друзьями. Если бы не Малахов…
Лариса, постаревшая и подурневшая, в черном старушечьем платке, плакала навзрыд, обняв Веру Анатольевну, мать Бориса. Всхлипывала, шмыгая покрасневшим носом, «наша мамаша». Прощаясь с Борисом, люди не скрывали слез и не стеснялись их. Иван огляделся вокруг и поразился: как много их, людей. Тех, кто знал его, кто любил, тех, кто были ему благодарны.
Эта боль остро напомнила о другой боли, той, которая только-только начала стихать — и вдруг вспыхнула снова. Он узнал их почти одновременно — Бориса и Женю. И так скоро потерял обоих.
Не в силах больше терпеть, Иван повернулся и пошел к выходу. За спиной рыдали трубы, плакали люди, лил слезы дождь.
Малахову дали десять лет строгого режима. Экспертиза признала его вполне вменяемым. Иван не знал, что с ним на допросах делал Хомутов, но Малахов подписал признание об убийстве всех трех девушек. Даже неспециалисту было очевидно, что дело сляпано кое-как, концы не сходятся с концами, доказательств просто-напросто нет, а выводы притянуты за уши.
А на суде Малахов преспокойно заявил, что вынужден был дать показания под давлением, и все лопнуло. Если все остальные обвинения сомнений не вызывали, то дело о трех убийствах отправили на доследование. Впрочем, Хомутову было на это уже наплевать: спихнув дело в суд, он преспокойно отправился гробить ни в чем не повинный банк. Иван подозревал, что Хомутов с Малаховым просто сговорились: и тому, и другому было выгодно скорее покончить со следствием. Если Максима ждала новая работа, то Малахов из переполненной по самый потолок камеры СИЗО отправлялся в колонию. И тому, и другому было крупно наплевать, что там будет происходить после того, как они сделают всем ручкой. Так что Хомутов не мытьем, так катаньем своего добился. Продолжать возиться с этим делом, если его вернут на доследование, — такого уговора не было.
Наследство привалило Андрею Ильичу Калистратову, пожилому опытному следователю, с которым Иван всегда работал с удовольствием. Втроем они снова и снова просматривали материалы по всем трем убийствам, но так и не нашли ни малейшей зацепки. В июне прокурор с большой неохотой дал им еще время, но расследование с мертвой точки по-прежнему не сдвинулось. Приостановить его «за неустановлением лица, подлежащего ответственности», уже было нельзя. Надо было или искать доказательства вины Малахова, или… искать другого убийцу?
Ивану не давала покоя пропавшая Кира Сабаева. Почему-то казалось, что именно здесь кроется разгадка. Если Сабаева действительно номер второй в коллекции Хирурга, а это более чем вероятно, то… То что? Литвинову убили два года назад, Сабаева пропала в сентябре следующего года. Никаких других трупов, похожих на Литвинову, равно как и пропавших без вести, в этот промежуток больше не было. Допустим, больше их и не было.
Значит, именно за это время у маньяка оформилось стремление убивать женщин, похожих на его первую жертву, значит, Китаев был прав.
Иван то и дело звонил Саше Понарину, чтобы поинтересоваться, не появились ли в розыске какие-нибудь подвижки. «Да какие там подвижки?! — устало возмущался Саша. — Забери ты ее себе и успокойся!» Наверно, так действительно было бы спокойнее, но… Нет трупа — нет и убийства, внешнее сходство — еще не аргумент.
Калистратов тоже был настроен скептически. Нет, он не отрицал, что Кира Сабаева тоже может быть жертвой Хирурга, но считал так: распыляться еще и на нее — только зря терять время. Трупа-то действительно нет.
Однако Иван не мог успокоиться. Он встретился с другом Киры, с ее знакомыми, а однажды, повинуясь какому-то безотчетному порыву, взял и поехал в Орехово, где была та самая дача, которую Сабаева собиралась показать таинственному покупателю.
Иван спустился с платформы, и, пока он оглядывался по сторонам и раздумывал, куда идти, все дачники, приехавшие на этой электричке, куда-то исчезли. Попетляв минут пятнадцать вдоль бесконечных заборов и пытаясь узнать у кого-нибудь, где находится Сосновая улица, он окончательно заблудился. Наконец ему попалась стайка мальчишек на велосипедах, которые показали дорогу. Но Иван все-таки умудрился свернуть не туда и скоро вышел на опушку леса.
Его охватила какая-то смутная тревога, та самая цветная дымка, которую он должен был понять, разгадать. Но не мог. Не получалось.
Едва заметная тропинка вела в чащу. Пахло разогретой сосновой смолой. Где-то гулко барабанил дятел. Совсем рядом, невидимый за высокой травой, журчал ручей. Иван пошел по тропе — его что-то словно тянуло вперед.
Ручей впадал в крохотный прудик с черной водой. Иван подошел ближе, и вдруг ему показалось, что кто-то следит за ним. Рука невольно потянулась к кобуре под пиджаком. Но кругом было тихо, только неумолчный шорох леса и журчание воды. Даже дятел перестал долбить. Уже в который раз острое предчувствие близкой беды затопило его и закружило в водовороте.
Вытирая со лба холодный пот, Иван вернулся на опушку и сразу же обнаружил Сосновую улицу.
— Вы кого-то ищете? — спросил из-за забора молодой парень в выцветшей ковбойке с засученными рукавами. В глубине сада, под березой, Иван заметил молодую беременную женщину, которая сидела в плетеном кресле и читала книгу.
— Да, — неуверенно ответил Иван и удивился, зачем все-таки он сюда приехал. — Я ищу дачу Сабаевых.
— Я Сабаев.
— Вы… родственник Киры Сабаевой?
— Двоюродный брат. А вы, извините, кто?
Иван назвался, показал удостоверение. Кирин кузен пригласил его зайти. Они сели на скамеечку под яблоней. Иван пытался вспомнить, было ли в разыскном деле что-нибудь об этом родственнике. Кажется, нет. Похоже, Саша себя не особенно утруждал. Человек живет на даче пропавшей сестры, хозяйством занимается, а доблестная милиция о нем даже не подозревает.
— Что-нибудь стало известно о Кире? — спросил парень, назвавшийся Виталием.
— К сожалению, нет. Но, если не ошибаюсь, с вами никто из милиции не разговаривал?
— Нет. Когда Кира пропала, мы с женой были в Греции. Я там работал в консульстве. Вернулись только весной. Я ходил в милицию, но там мне сказали, что розыск объявлен, только и всего. Ключи отдачи у меня есть. Вообще-то дача была оформлена на Киру, но у нас был с ней уговор: если она ее продает, то половину стоимости отдает мне. У нас с ней общая бабушка. Мой отец давно умер, дачу бабушка завещала Кириному отцу… Впрочем, вряд ли вам интересны эти семейные тонкости. Короче, Кира активно искала покупателя и время от времени мне позванивала. В последний раз она звонила мне где-то в середине сентября и сказала, что нашла покупательницу, какую-то, как она выразилась, лохастую дуру.
— Виталик, у меня книжка упала, — донесся до них тонкий голосок.
Женщина сидела и беспомощно смотрела на лежащую на песке книгу. Виталий встал, поднял книгу и, как маленькую, погладил женщину по голове.
— Мы двойню ждем, — сказал он, вернувшись. — Бедная, ни нагнуться, ни повернуться, да еще пихаются без конца. И как женщины только все терпят?
Иван вспомнил Галю, когда она была беременна Аленой, — огромную, неповоротливую, беззащитную. Тогда он застегивал ей сапоги и натягивал колготки. Что-то словно сдавило сердце.
— Вы уверены, что Кира сказала «покупательницу», а не «покупателя»? — спросил Иван.
— Абсолютно. Мы договорились, что если все пройдет нормально и они договорятся, то она мне позвонит. И больше не позвонила.
— Если бы знать точно день, когда это было…
— Нет, — покачал головой Виталий. — Сколько времени уже прошло. Единственное могу сказать, это было не раньше пятнадцатого-шестнадцатого сентября, потому что всю первую половину месяца мы провели на Крите.
Всю обратную дорогу Иван напряженно размышлял. Сабаева пропала, дай бог памяти, двадцать восьмого сентября. Была ли эта «лохастая дура», о которой говорил Виталий, тем самым человеком, с которым она пила на даче коньяк в день своего исчезновения? Или «дура» была раньше, а коньяк пила с кем-то другим? Покупательница в схему вообще никак не вписывалась. Никаким боком. Сообщников у маньяков не бывает, за редчайшим исключением полоумных мамаш, которые заманивают в квартиры дурочек для своих не менее полоумных сынков, но исключения, как известно, только подтверждают правила.
