Ирина Мельникова - Дикая Лиза
— Умею, — ответила Лиза, — правда, на море я была всего один раз. И не на Черном, а на Каспийском. Искупаться, правда, не удалось. Было холодно, и на море бушевал шторм.
— Вот видишь, — обрадовалась Катя, — значит, тебе понравится на море. Летом оно голубое-голубое, и шторма не часто случаются. Знаешь, какой там пляж, через три дня в негритянку превратишься. Я попрошу папу, чтобы он научил тебя кататься на водных лыжах и летать на параплане. Он меня тоже обещает научить, но только, когда подрасту…
— Лиза! Лиза! — услышала она за своей спиной и оглянулась. Вот уже полчаса она прогуливалась вдоль школьного забора, поджидая Катю, и все-таки проглядела, когда она вышла из школы.
— Я тебя кричу, а ты не слышишь! — С укоризной произнесла Катя и передала ей свой ранец. — Подержи, я куртку застегну.
Лиза молча наблюдала за тем, как Катя справляется с курткой, натягивает на голову шапочку, затем помогла ей надеть рюкзак.
— Готово! — весело сообщила девочка. — Я тебя из окна увидела. Долго ждешь?
— Совсем недолго, — ответила Лиза, — даже замерзнуть не успела.
Катя взяла ее под руку, и они медленно пошли по тротуару к переходу на другую сторону улицу. Лиза намеренно не спешила, потому что Катя еще неуверенно наступала на больную ногу, а снег в городе почти не убирали, и он намерзал ледяной горбушкой на тротуарах и пешеходных дорожках.
— Дикая Лиза! Дикая Лиза! — неожиданно из дыры в заборе навстречу им выскочили трое мальчишек. На вид им было лет одиннадцать-двенадцать, самый зловредный возраст. Они прыгали, кривлялись, высовывали языки. — Дикая Лиза! С ветки спрыгнула! Дикая Лиза!
Увидев, что Лиза с Катей остановилась, мальчишки бросились со всех ног к автобусной остановке. Толпившиеся на ней люди дружно повернули головы в их сторону.
— Сволочи! — Катя рванулась следом за мальчишками, но поскользнулась и чуть не упала. Лиза вовремя подхватила ее под руку.
— Тихо! — сказала она. — Не обращай внимания. Я уже привыкла. Раньше было хуже. А это шпана, они только кулаки понимают.
Мальчишки, отбежав на безопасное расстояние, остановились, и, приплясывая, опять принялись корчить рожи и выкрикивать:
— Дикая горилла съела крокодила! Обезьяна! Обезьяна! Дикая обезьяна!
На остановке с любопытством наблюдали за происходящим, с холодным, злорадным любопытством. Не нашлось ни одной сердобольной души, ни одной сочувствующей бабули, кто бы одернул малолетних негодяев, прикрикнул на них, пригрозил… Все просто стояли и смотрели, ждали, как поведет себя эта странная женщина, которая в открытую прогуливается по городу в компании дочери директора комплекса.
— Я их убью! — процедила сквозь зубы Катя. — Смотри, пялятся! Цирк устроили!
— Успокойся, — уже не попросила, а приказала Лиза. — Пацанам скоро надоест кривляться. Сделаем вид, что мы их не замечаем. Нельзя устраивать драку и собирать толпу, чтобы после на тебя пальцем показывали! Учти, через пятнадцать минут об этом сообщат твоему отцу. Ты хочешь, чтобы нам запретили гулять по улицам?
— Не хочу, — буркнула Катя, — но пусть только нога заживет, я им покажу и Дикую Лизу, и гориллу, и крокодила! Они у меня сами обезьянами скакать будут!
— Я тебе сказала: плюнь на них! Чем больше ты будешь злиться, тем больше они будут рады, что вывели тебя из себя. Не доставляй радость противнику, тогда быстрее его одолеешь.
— Так говорят на Востоке? — Катя лукаво улыбнулась.
— Нет, так говорил мой первый тренер Николай Егорович. И знаешь, он был прав. Я это испытала на себе, — улыбнулась в ответ Лиза и прошептала: — Видишь, пацаны поняли, что нам на них наплевать, и сразу приуныли. Представляешь, сколько счастья ты бы им доставила, если бы бросилась в драку. А тетки на остановке пропустили бы нужный автобус…
Катя засмеялась и подхватила Лизу под руку.
— Пошли быстрее, пока зеленый свет не погас.
Они быстро миновали перекресток, не заметив, что кроме зевак на автобусной остановке, за ними наблюдают несколько мужчин. Четверо — в рыжем с шашечками микроавтобусе, двое в черных кожаных куртках — около газетного киоска. Катя и Лиза прошли рядом с ними. Проводив их взглядом, двое у киоска махнули рукой тем, что сидели в «Газели». Дверь приоткрылась, и автомобиль тихо поехал вдоль тротуара вслед за женщиной с девочкой. Лиза и Катя, оживленно болтая, шли по направлению к универмагу. Двое в куртках на ходу заскочили в «Газель». Тот, что сидел рядом с водителем, высокий, горбоносый, с явным кавказским акцентом человек, спросил:
— Что? Она?
— Она! Волчица! — ответил, слегка отдуваясь один из мужчин в куртке. — Я ее видел, как тебя! Сначала, и вправду, не узнал. Баба и баба! А потом пригляделся! Точно Волчица!
— Что ж недолго ей осталось спокойно разгуливать! — усмехнулся тот, кто спрашивал, и уточнил: — Девчонка чья? Морозова?
— Морозова, — ответил теперь один из тех, кто оставался в «Газели». — Я же говорил тебе, Зелимхан…
— Ничего, надо будет, сто раз повторишь, — ответил Зелимхан Хабиев. — А за то, что Волчицу помогли найти, плачу тебе, Амир, пятьсот долларов. Найдете подходы к Морозову, получите еще пять тысяч на всех, остальное, знаете, стоит гораздо больших денег. Так что не будем терять времени. Аллах акбар!
— Аллах акбар! — эхом отозвались его соплеменники.
Лиза и Катя скрылись в дверях универмага. Чеченцы проводили их взглядом. Двое в куртках покинули «Газель» и пересели в белую «Тойоту», которую припарковали на стоянке вблизи универмага. А «Газель» с Зелимханом Хабиевым и тремя его приятелями поехала дальше. Бандиты, несомненно, торжествовали. Они никак не ожидали получить столь щедрый подарок, да еще в священный праздник всех мусульман Рамадан. Выйти, так быстро и внезапно на Волчицу! Разумеется, это воля Аллаха! Асланбек Хабиев, десятки погибших боевиков и полевых командиров будут, наконец, отомщены. И предстоящая расправа с Волчицей станет лишь первым звеном в цепочке, не самым важным, конечно, но вполне закономерным.
Глава 17
Вечером Лиза и Катя купали Сашу. Как всегда было много визгу, красивых, радужных пузырей, лужи на полу ванной и вымокшая с ног до головы Катя. Малыш забавлялся во всю. Купание всегда было его любимым занятием. Наконец, с ревом, но они вытащили Сашу из ванной, закутали в большое теплое полотенце, с изображенными на нем зайцами и медвежатами, и отнесли в детскую. Лиза насухо обтерла Сашу другим полотенцем, а Катя переодела его. Он несколько угомонился. Осталось напоить его на ночь водичкой и уложить спать. Катя поцеловала брата, пожелала им доброй ночи, и ушла к себе.
Лиза осталась одна. Она продолжала держать сына на руках. Глаза его закрывались, но Саша продолжал сонно таращить их и тянуть ее за ночную рубашку: просил грудь. Но она кормила его теперь один раз в день, утром, чтобы не капризничал, а через неделю должна была прекратить подкармливать грудью вовсе. Все это делалось по настоянию Зинаиды Тимофеевны, но Лизе было жаль малыша, и иногда ночью она все же давала ему грудь, чтобы он не разбудил криками весь дом.
В комнате горел только ночник, а под ним на столе ее дожидалась новая книга. Она купила ее в универмаге в книжном отделе. Фамилия автора ей ничего не говорила: современных книг она не читала. Но Катя втайне от Зинаиды Тимофеевны зачитывалась подобной литературой и заставила Лизу купить именно эту книгу. Но читать ей не хотелось. Полная луна заглядывала в окно. И Лиза знала, что сегодня долго не заснет. Приближался Новый год, семейный праздник! Она ждала его со страхом, почему-то ей казалось, что тридцать первое декабря и есть тот рубеж, который она никогда не переступит.
Именно в этот день накануне Нового года, только семь лет назад она познакомилась с Олегом. Его привезли в госпиталь с осколочным ранением плеча. Он громко ругался и требовал вернуть его в часть, иначе сорвется важная военная операция. Но врач приказал ему не драть глотку, заткнуться и дожидаться операции на плече, иначе он выкинет его к чертям собачьим из палатки на улицу. Госпиталь был полевым, и с ранеными, которые задерживались в нем не больше, чем на пару дней, здесь не слишком церемонилось. Их было слишком много таких же громкоголосых, самонадеянных офицеров, как Олег Варламов, а начальник госпиталя — один, и врачей раз-два и обчелся на всю эту ораву стонущих, матерящихся, только что прооперированных или ждущих своей очереди мужиков.
Всех надо было кормить, переодевать, обмывать, помогать справлять нужду, и между делом ухитряться стирать халаты, простыни, полотенца, выбрасывать грязные бинты, вату, сжигать использованные шприцы и мыть баночки из-под майонеза. В них раненые сдавали мочу на анализ… Подремать Лизе удавалось часа четыре от силы пять за сутки, и то урывками, на тюках с грязным бельем или на жесткой кушетке в санпропускнике.
