Мария Жукова-Гладкова - Поиграй со мной в любовь
– По крайней мере, такие разговоры у нас идут. Она – гражданка Германии. Про Германию точно сказать не могу, но правительство Финляндии, например, обращается к нам с просьбой отправить своих граждан отбывать наказание на родине. По мнению правительства Финляндии, у нас очень плохие тюрьмы, и они не могут допустить, чтобы их граждане содержались в таких условиях. Хотя это может быть очередной плевок в нас…
Следователь рассказал про то, как один финн, водитель, севший у нас пьяным за руль фуры (чего не позволил бы себе в Финляндии), раздавил «Жигули» с пятью нашими гражданами. Наш суд его осудил, по просьбе правительства Финляндии финн был отправлен на родину, там обязался больше не пить, и после этого финны выпустили его на свободу.
– И что? – ошарашенно спросила я.
– И ничего. Мы можем только закрыть ему въезд в Россию.
– А Шуру наши власти отдадут в Германию?
– Лариса Павловна, вы думаете, что у нас без нее мало головной боли? – ответил вопросом на вопрос следователь. – Тут, вообще-то, дело другое. Она стреляла, но не убила. И она на самом деле неадекватна, а тот финн был просто пьян! Муж ее первый давно мертв, хотя она всем и каждому доказывает, то есть пытается, что ваш муж держит его где-то в плену и она прилетела сюда его спасать. Да и со всем остальным достала она уже всех, кто с ней вынужден сталкиваться по долгу службы! Я сам лично готов ей дать пинок под зад, чтобы летела до самой Германии и их чистых продезинфицированных туалетов! И сидела там до посинения!
– Вы о чем? – не поняла я.
– Вы знаете, как в Германии в общественных местах дезинфицируют туалеты?
– Понятия не имею. Я никогда не бывала в Германии.
– Неужели ваша родственница вам об этом не рассказала?
– Да как-то к слову не пришлось… Мы говорили про ее мужа, моего мужа. Про то, как мой держит ее супруга и своего отца в застенках, я слышала.
– Вам еще повезло. А контролеры в СИЗО уже взвыли. И женщины, с которыми она встречается на прогулках. Содержится она теперь в одиночке. Иностранцев положено содержать отдельно, то есть можно с другими иностранцами. Ее, как бывшую нашу, поместили с бывшими гражданками Советского Союза, теперь представительницами независимых государств. Вы представляете, кто может находиться у нас в женском следственном изоляторе?
– Догадываюсь, что не англичанки и не немки.
– Вот именно. Там две узбечки и цыганка, гражданка Молдовы. Так все трое потребовали, чтобы ее отселили или их отселили, отправили в тюрьму, выслали на родину – но только не находиться в одном помещении вместе с Александрой Мюллер. Она всем рассказывала, как в Германии после каждого клиента дезинфицируют унитазы. В каждом общественном туалете есть для этого специальный человек.
– Предполагаю, что парашу в камере не дезинфицировали не только после каждого клиента, но и вообще никогда.
– Вы все правильно понимаете. Но Александра Мюллер накатала кучу жалоб в разные инстанции, консула уже несколько раз вызывали. Про унитазы прослушали уже все! Причем она не играет. Не косит под сумасшедшую. Она на самом деле так думает! А еще все, кто с ней сталкиваются, узнали про особое приспособление, которое помогает выдавить всю зубную пасту из тюбика – чтобы не пропадала. Александра Мюллер прочитала сокамерницам целую лекцию об экономии, а потом переключилась на контролеров.
– Она требует принести в СИЗО такое приспособление?
– Слава богу, нет. Требует экологически чистых продуктов. Она в своей Германии отоваривается в каком-то биомагазине, то есть она сама его так называет. Так что предполагаю, что с нашей стороны будет сделано все возможное, чтобы Александра Мюллер была поскорее выслана в Германию к своим продезинфицированным унитазам, биомагазинам, приспособлениям, помогающим сэкономить пять грамм зубной пасты. Пусть катится! И ведь она на самом деле никого не убила…
– От меня требуется подписать какие-то бумаги?
– Нет. Вы уже дали все показания.
«Ура! Я могу спокойно уехать! Правда, есть еще драгдилер…»
– Я просто вас проинформировал, – сообщил следователь. – Если понадобитесь, я позвоню.
Лучше бы ты мне не звонил больше никогда…
Глава 29
Следующий день прошел спокойно. Кроме Верки, мне никто не звонил. Теперь я боялась телефона и с ужасом дергалась от каждого звонка.
Потом Слава пришел в себя, узнал меня, подержал за руку, улыбнулся. Я была счастлива! Но с трудом сдерживала слезы.
– Все будет хорошо, ты только поправляйся, – говорила я ему. – Скоро тебя перевезут в другую больницу. – Я назвала, в какую.
Слава опять улыбнулся. Меня попросили выйти – ему нельзя было долго общаться ни с кем. Да я и сама видела, что даже эти несколько минут ему тяжело дались.
От Славы я поехала к дочери, увидела, как она делает первые шаги, – и расплакалась, теперь уже не сдерживая слез. Все было не зря! Ну и что, что мне пришлось и еще придется изображать других людей? Значит, такая судьба – жить не своей жизнью. Но как я еще могу заработать на здоровье своих близких? Почему эта самая бесплатная медицина оказывается такой дорогой? Почему средний человек не может себе позволить ту медицинскую помощь, которая требуется?
Я ни в коем случае не осуждаю наших врачей, медсестер и в особенности санитарок, которые получают копейки. Я наслушалась в больницах про «повышение зарплат». Эти люди не могут нормально жить на те деньги, которые платит им государство, на те деньги, которые до них доходят. Я наслушалась про «усовершенствования» и «модернизацию». У меня волосы дыбом встают от того, что довелось узнать после попадания моих близких в больницы, причем дело-то еще происходило в Петербурге, где есть высококлассные специалисты, есть аппаратура, лекарства. А что делать в маленьком городке в средней полосе России? Где нет никого и ничего из вышеперечисленного? Кто выживет – тот выживет? И будьте довольны.
Но если бы не энтузиазм наших медиков, выживало бы гораздо меньше. Немецкий и английский врач в наших условиях работать бы не смогли. Эх, отправить бы наших чиновников и депутатов на принудительное лечение в какую-нибудь сельскую больничку с текущей крышей, проваливающимся полом, но каким-нибудь одним новым аппаратом, который, во-первых, не знают куда поставить (там, где не течет крыша, проваливается пол) и который, во-вторых, быстро выходит из строя, так как регулярные отключения электричества и постоянные перепады напряжения иностранными разработчиками при проектировании не учитывались…
Но в тот день я была счастлива – и Настенька, и Слава пошли на поправку. Я своими глазами увидела прогресс! Значит, мы сможем уехать с Настенькой в Москву… Значит, Слава выкарабкается. Мне очень не хотелось от него уезжать, но… Я не могла больше жить обманом.
По пути домой я купила продуктов себе и Джессике, радостно влетела в подъезд, взбежала по лестнице на наш этаж (лифт, естественно, пока не починили), вставила ключ в дверной замок – и поняла, что с ним что-то не то. И Джессика лаяла не под дверью, как обычно, а где-то в глубине квартиры.
Что происходит?
Я не успела додумать мысль, дверь распахнулась, на пороге оказался незнакомый мне мужик, схватил меня за шкирку одной рукой, ключ из замка вытащил другой, бросил его внутрь квартиры, я заметила, что он отлетел под вешалку (хотя в эти минуты нужно было думать о другом). Меня саму мужик, не церемонясь, втащил в квартиру, дверь закрыл, но не запер, и потащил меня в гостиную, где бросил в кресло. Сам плюхнулся в кресло напротив и уставился на меня.
Меня трясло. Почему в этой квартире не установлена сигнализация? Или Слава не считал, что она нужна? Наконец мне хватило смелости поднять глаза и посмотреть на мужика. Лет тридцать пять, холеный, весьма симпатичный, крупный, плечи очень мощные, одет дорого. Явно не домушник. Хотя где я могла видеть домушников? Образ сложился только по фильмам, где их почему-то показывают плюгавенькими неухоженными мужичками. Может, чтобы легче было пролезать в форточки? Хотя какие форточки?! О чем я думаю?
– Вы кто? – наконец спросила я.
– Я тебя о том же самом хочу спросить, – хмыкнул мужик. – Только не надо мне впаривать, что ты – Лариса. С Ларкой я был весьма близко знаком, если ты понимаешь, о чем я говорю.
Он похабно улыбнулся, но даже такая улыбка сделала его еще симпатичнее. То есть это была мужественная красота – если так можно выразиться. Сильный, симпатичный мужик, которому хочется отдаться. Я понимала Ларису. Значит, это был ее любовник? Один из ее любовников?
Я спросила вслух.
Мужик расхохотался, у него даже слезы на глазах выступили от хохота. Джессика лаяла где-то в глубине квартиры, похоже, в ванной. Я очень надеялась, что собачка не пострадала.
– Я вот за тобой слежу уже несколько дней и с каждым днем все лучше понимаю – не то. Вначале, признаться, думал, что Ларке так сильно мозги прочистили. Походка-то, фигура у вас один в один. Потом я понял, что голос не тот. То есть голос я не очень помнил, но говоришь ты не так. Не могу точно объяснить, но не так. То есть даже не говоришь – реагируешь не так. А я помню, как Ларка на меня реагировала. Но признаю: похожа. Сразу и не отличишь. Где Ларка?
