Анна и Сергей Литвиновы - Бойся своих желаний
– Ты права, – вздохнул я. – Я, конечно, не такой идеальный, как ты рисуешь, но мне действительно в этом деле кое-что непонятно. Поэтому продолжаем работать. Формально нас никто расследование прекращать не просил.
Опер Лямин был благодарен мне за то, что сумел поставить «палку» за раскрытое дело. Или просто любил поесть и выпить на халяву. Как бы то ни было, он охотно согласился встретиться со мной после работы в ресторане «Советское шампанское», расположенном в одном из многочисленных подвалов в районе Мясницкой. После московской жары в подвальчике царила приятная прохлада. Ресторан среди сотен прочих эксплуатировал ностальгическую тему. По стенам были развешаны плакаты по технике безопасности советских времен. Официантки рассекали в школьной форме и с пионерскими галстуками. Меню оказалось под стать. Мы заказали свекольник, ледяного пива, селедки под шубой и даже сальца. Ни водки, ни горячего в жару не хотелось. Когда мы отчасти насытили свои утробы, я спросил, что Лямин думает про наше дельце. Тот скривился.
– Тухлое оно какое-то. Я тоже не верю, что баба, уборщица, квартиру грабанула. Да и она все отрицает – и, похоже, не врет.
– А как тебе шумиха вокруг?
– Во она где. По десять раз на дню корреспонденты звонят. Задолбали.
– Тебе не кажется, что Василису просто подставили?
– Кто?
– Та же гражданка Мишель Монина.
– Твоя заказчица? Вот ты как с ней.
– Она моя не только заказчица, но и, между нами, любовница. Но сука редкостная.
– Бывает, – понимающе покивал Лямин. – И чаще, чем хотелось бы. – Потом он вернулся к теме дня: – Но тогда получается, Мишель и ее любовник сами себя грабили, что ли?
– Конечно.
– А не сходится. Я ведь алиби обоих на вечер ограбления проверял. Оно железное: гости, дача – шестнадцать свидетелей. Плюс детализация мобильных, с восемнадцати вечера до двух ночи оба находились в Рузском районе Московской области.
– Глубоко ты копаешь, опер.
– А то! – самодовольно воскликнул Лямин. Легкая лесть никогда не помешает в отношениях с друзьями.
– Может, они кого-то наняли?
– Очень громоздко получается, – поморщился мой новый приятель. – А потом: кража совсем не похожа на инсценировку. Злодеи в квартире Мониной шуровали дай-дай. Все разнесли. Явно не имели наводки, где что лежит, что брать, что нет. Искали.
– Тогда что у нас получается? – спросил я. – Кража – реальная. Раз. И ее совершила НЕ Василиса. Два.
– И я не хочу, чтобы дело развалилось в суде. Три, – добавил Лямин.
– А грабили НЕ Мишель со своим продюсером?
– Ага. Четыре.
– А потом кто-то подставил Василису?
– Пять.
– Тогда кто, черт возьми, грабил?
– Ищи, Павел. Тебе же за это деньги платят.
– Тебе тоже.
– Но не такие, как тебе.
– Ну, раз на раз не приходится.
– Да, случается, конечно, и на нашей улице праздник, – глубокомысленно заметил Лямин. – Но, похоже, не сегодня и не завтра. – И резюмировал: – Короче, фактов у меня маловато, но оперативное чутье подсказывает. Василиса – совсем ни при чем: ее подставили, и она типичная терпила. Мишель с Желдиным мутные и в чем-то замешаны, но не в краже. А брал квартиру в Гусятниковом кто-то совсем третий.
* * *Кто мог быть этим третьим – думал я неотступно весь оставшийся вечер и все следующее утро. Да и ночью, даже во сне, как казалось мне, думал.
А днем вдруг решил поехать в Щербаковку. Никаких конкретных подозрений у меня не было. Можно называть это оперативным чутьем.
Памятуя о режиме дня, принятом в странной семье Васнецовых, я занял наблюдательный пост в половине третьего. Я знал, что Петр Ильич на прогулке и примарширует к трем, к обеду.
На сей раз я не стал устраивать маскарада с оранжевым жилетом и лопатой. Вдобавок – я глазам своим не поверил! – ту самую канаву, где я отдыхал, уже засыпали. Но я подумал: «Раз Толмачева со своим хахалем не маскируются и не таятся – мне сам бог велел». И припарковался в отдалении от васнецовской калитки – однако в пределах прямой видимости.
Наши разоблачения не изменили уклад в усадьбе Васнецовых. Ровно без четверти три к калитке подкатила «Микра». На борту, как и в прошлый раз, оказались двое. Дамочка (Любовь Толмачева) нежно поцеловала мужчину (того же самого, неустановленного), выпорхнула из авто и скрылась за забором.
Я не стал фотографировать – раз уж мои пикантные снимки особого эффекта не производят. Взамен я повел наружное наблюдение за неизвестным, находящимся за рулем машины. Мне повезло: на пустынных поселковых улицах меж нами вклинилась «Газель» и, надеюсь, я остался незамеченным. А там – началась трасса, многополосное движение, и в потоке машин за неспешным «ниссанчиком» наблюдать было одно удовольствие. В Москве мужик тоже не путал следов и спокойно довел меня до тихой улочки на южной окраине.
Авто припарковалось среди панельных девятиэтажек. Тополя здесь вымахали едва ли не выше домов. На детской площадке обреченно возились не отправленные на природу малыши. Мужик вошел в подъезд. Я последовал за ним.
Слава богу – парадное охранялось консьержкой. Она была одновременно бдительна и услужлива. Да здравствует институт привратников – незаменимый помощник детективов и филеров! Мне достаточно оказалось сунуть ей невнятное удостоверение и сообщить, что я сыщик, как она тут же выложила мне: данного мужчину звать Николай, фамилия Бачеев, отчества она не знает, он проживает в сто второй квартире, один. Его ли собственная квартира или он снимает, она не в курсе, потому как работает здесь недавно. Ведет себя гражданин Николай Бачеев скромно, не буянит, не пьет, женщин не водит (она, во всяком случае, не видела), а мужчины у него хоть и бывают – все равно не бузотерят.
Разумеется, в конце последовал страстный ее вопрос: «А что он натворил?» И – мой разочаровывающий ответ: «Он на одного алиментщика похож – но, увы-увы, того Смирнов фамилия».
Вторые по значимости лучшие друзья сыщиков – паспортистки. Но если консьержки любят нас, как правило, бескорыстно, то в паспортных столах предпочитают наличные. Так и на сей раз. Я протянул в окошечку купюру, спрятанную под листом бумаги с надписью: «БАЧЕЕВ НИКОЛАЙ?» – а через три минуты стал обладателем роскошной официальной фотографии и основных установочных данных: год, месяц, число рождения, адрес по прописке и так далее.
И оперативные сотрудники частных сыщиков тоже любят. Если имеешь к ним, конечно, правильный подход. Например, отвечаешь им взаимностью. К примеру, Лямин – классный парень. И мне доставило искреннее удовольствие попить с ним пивка. А сейчас я позвонил ему и попросил узнать, что хранится в милицейских базах на заинтересовавшего меня гражданина. Он через пару часов мне ответил.
Наконец, как я уже заявлял, самый лучший друг детектива – Интернет. А также всевозможные электронные базы данных, которые у нас, в нарушение всех законов, продаются на каждом шагу.
И всего-то к концу дня, пять часов спустя после того, как консьержка впервые произнесла при мне фамилию Бачеев, я уже знал о нем очень и очень многое.
* * *Бачеев Николай Сергеевич, тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения, холостой, неоднократно судимый, был авантюристом высшей марки. Он родился в Москве в обеспеченной внешторговской семье. Ходил в английскую спецшколу, в старших классах связался с фарцовкой. Даже попался однажды по-глупому – но в милиции все отрицал, выступал экспансивно, рыдал… Короче, отмазали его родители. И им он тоже обещал: нет, нет, меня бес попутал, больше никогда не повторится! Устные рассказы, равно как и другие гуманитарные предметы, давались Николаю легко, он мог заболтать любого учителя, даже если не знал темы. По естественным наукам ему наняли репетиторов. В итоге он окончил школу на «хорошо» и «отлично» и с помощью папы-мамы, напрягших свои связи, поступил в МГИМО на экономический факультет. В вузе фарцовку не бросил, однако стал осторожнее и в руки правоохранительных органов не попадал. Сигналы поступали, однако с поличным его поймать не могли. Кипучий, непоседливый, болтливый, он участвовал в художественной самодеятельности, сыпал анекдотами, очаровывал девчонок. Неусидчивый – в результате учился плохо, особенно не давались ему математика с экономикой. Характер сослужил ему плохую службу: на ответственной советской работе (особенно за границей) не жаловали весельчаков-болтунов. В цене были прямо противоположные качества: хмурость и немногословность. В итоге распределение Бачеев получил самое что ни на есть паршивое – в научно-исследовательский институт экономики социализма. Шел восьмидесятый год, Москва принимала Олимпиаду, после многодневной пьянки умер Высоцкий, а ненормальный Чапмен застрелил Леннона.
Заканчивалась брежневская эпоха. В ту пору не имело значения, сколько у тебя денег. Для интеллигентов и интеллектуалов было важно, сколько у тебя книг, мыслей, идей и острот. Для всех прочих граждан СССР играло роль: как много у тебя шмоток и какого они качества. У умненького Коли было и то, и другое, и третье. А еще – веселость, напор, цинизм и полное пренебрежение моральными устоями.
