Алина Егорова - Драгоценности Жозефины
На стройку Серого приняли. Правда, не обошлось без колючего взгляда дамы из отдела кадров, но это мелочи. Ему выдали спецодежду – удобный комбинезон и резиновые сапоги, обещали неплохую зарплату и надбавку за сверхурочные. Сама работа была не из легких, но Серый привык. Все складывалось хорошо, но прошлое… прошлое не выбросишь и не забудешь, оно само напомнило о себе внезапным явлением знакомого по колонии.
– И тебе не хворать, – улыбнулся прокуренными зубами Ярик, протискиваясь в квартиру Серого, в которую его никто не приглашал.
Ярик – щуплый, вертлявый, похожий на ребенка. Его Серый завалил бы одной левой, но за Яриком стояла сила – его приятели. Оставалось только подивиться, как этому хилому, посредственному пареньку удавалось удерживать лидерство в компании – там, где в первую очередь ценились сила и ум.
Не разуваясь, Ярик прошел в комнату и уселся на диван, по-барски закинув ногу на ногу.
– Смотрю, ты не особо рад встрече, – выпустил он струйку сигаретного дыма. – Должок за тобой. Отдавать будем или как?
Про карточный долг, которым он умудрился себя повязать в первый же день пребывания в колонии, Серый помнил. Его следовало отдать, но отдавать было нечем.
– Я сейчас на мели. Я на стройку устроился, заработаю – отдам.
– Я не могу ждать, пока ты на своей стройке заработаешь, – испытующе посмотрел на него Ярик, выдерживая паузу. – Но у меня есть для тебя предложение.
Предложение Ярика состояло в том, чтобы угнать и перебить номера на автомобиле для одного важного клиента.
– Я в завязке, – попытался откреститься Серый и сам понимал, что это вряд ли удастся – раз Ярик к нему пришел, значит, вариантов у него немного: либо заплатить, либо отработать. – Ладно, – вздохнул Серый, говоря скорее самому себе, чем Ярику, – только это в последний раз.
И зачем нужно было соглашаться?! – позже не раз клял себя Завадский. Дать бы по башке этому недомерку и послать его в сад вместе с его надуманным долгом, а там – будь что будет. В любом случае можно было бы на время исчезнуть.
Но локти кусать было уже поздно. В тот день, когда Дворянкин должен был передать ему его долю, Серого арестовали. «Не умеешь воровать – не воруй» – эта истина стала ему уроком. Угнать автомобиль Завадскому удалось. Он, как и договаривались, перебил номера в «надежном месте» – подпольном гараже на окраине города. Место оказалось не таким уж надежным, поскольку туда нагрянул ОМОН.
Выйдя на свободу через восемь лет, Серый разыскал Дворянкина. Тот сильно струхнул, будто услышал в телефонной трубке голос дьявола, зовущего его в ад. На напоминание о долге Роман сделал попытку уйти от ответа.
– Я подумаю, – произнес он свою любимую фразу.
– Свое «подумаю» будешь телкам втирать. Гони бабло, Дворняга!
– У меня нет денег.
– Твои проблемы. В общем, так, время пошло.
В следующий раз телефон Романа не отвечал, сколько Серый ни набирал его номер.
– Вот урод! – гневно швырнул свой тяжеловесный мобильник Серый. Он понял, что его просто послали. Его, Сергея Завадского!
Серый принялся следить за Дворянкиным для того, чтобы подловить его в удобный момент и предъявить счет. Металлическая дверь с хорошим замком – без шума не откроешь, пришел он к выводу, стоя перед сто тридцать шестой квартирой.
Однажды, поджидая Дворянкина на Альпийской улице, Серый увидел их вместе: светловолосую девушку с длинной челкой и своего врага. Пара вышла из ресторана «Плакучая ива» и направилась к остановке. Дворянкин поймал такси. Девушка села в салон и уехала, а Роман двинулся в сторону дома.
– Тайна? – екнуло у Серого сердце.
Она до сих пор с этим недоумком?! Серый поймал машину и рванул за такси.
Когда девушка вышла на улице Жертв Революции и обернулась, Серый понял, что обознался. Такая же прическа, фигура… Слава богу, что это не она.
Завадский знал, где живет Татьяна, мог бы ее найти, но зачем? Чтобы растревожить свою израненную душу? Что он, бывший зек, может ей предложить? А вот спутав ее с другой, помчался следом. Не выдержал.
В тот субботний вечер, по расчетам Серого, Дворянкин должен был быть дома, и, как следовало из его наблюдений, ближе к ночи Роман пойдет в ресторан, чтобы выпить вина. По выходным он часто так делал – ставил изящный заключительный аккорд уходящей недели. Серый планировал подкараулить его у карьеров.
Он отправился на место заранее – уже около девяти Завадский шагал по Альпийской улице. Его взгляд выцепил знакомый силуэт. Блондинка в голубом платье с пластиковым пакетом и дамской сумочкой в руках быстро шла на высоких каблуках, отчего ее походка сделалась неуклюжей. Лицо девушки отражало гамму негативных чувств. Она остановилась возле урны, порылась в сумочке, что-то из нее достала и от души вышвырнула в урну. По характерному звону Серый понял, что это были ключи. Издаваемые ими звуки вор определял безошибочно.
Развод и девичья фамилия, поссорились голубки, резюмировал Завадский. Надев перчатки, он довольно выудил из мусора связку ключей. Ключи пришлись весьма кстати. Первоначальный план менялся.
Сейчас этот хрен с ручкой проклинает свою телку и, скорее всего, снимает стресс пойлом. Если явиться к нему и отпереть дверь, он решит, что вернулась баба, чтобы продолжить скандал.
Серый так и сделал. Тенью скользнул на двадцать четвертый этаж, прислушиваясь, заклеил жевательной резинкой глазки соседских квартир и осторожно вставил ключ в замок.
Со вкусом обставленная квартира Дворянкина встретила его тишиной. Прокравшись по коридору, Серый обнаружил Романа на полу в спальне. Приподняв закрывающую лицо занавеску, он увидел на лбу мужчины красноречивую надпись «Оревуар!». Рядом на журнальном столике стояли два бокала и початая бутылка вина.
– Слабовато, – оценил Серый крепость напитка.
Он легонько пнул носком кроссовки лежащее тело. Не издав ни звука, Роман продолжал спать.
Опытным воровским глазом Завадский обвел комнату. Барахла много, а взять нечего – все более-менее ценное слишком громоздко. В ящике комода нашел бумажник с несколькими тысячными купюрами – Роман предпочитал безналичный расчет.
Переместившись в гостиную, Серый сразу заглянул в открытый шкаф. Расположенный в нем сейф огорчил своей пустотой. Вероятно, здесь хранилась его доля.
– Сучка! – емко охарактеризовал он подругу Дворянкина.
Девка обиделась и в качестве компенсации морального вреда забрала содержимое сейфа. Даже заколку второпях обронила, курица!
Серый почувствовал себя в дураках – только что у него из-под носа увели кучу денег, и сделала это какая-то коза.
Он был зол. На себя – за нерасторопность, на блондинку – за то, что она оставила его ни с чем, и больше всего на Дворянкина. За Тайну, за неотданный долг, за то, что его, Серого, он в грош не ставит и смеет его посылать. За все.
Завадский вернулся в спальню, где по-прежнему дрых Роман. Взял лежащий на блюде с виноградом нож и всадил его в грудь врага. Он расправил занавеску, прикрыв ею образовавшуюся рану. Так Дворянкин смотрелся лучше и выглядел почти как живой.
Тридцатью минутами ранее
Влетев в квартиру Дворянкина, Лена без церемоний заглянула сначала на кухню, а затем в гостиную и спальню. Она хотела сразу взять быка за рога – глядя в честные глаза Романа, прояснить ситуацию раз и навсегда: ху есть ху? Ей не терпелось услышать от него четкие ответы на наболевшие вопросы: любит он ее или нет и какие у него планы на будущее? Стоит ли им продолжать встречи, черт дери!
Не обнаружив любовника ни в гостиной, ни на кухне, Лена уверенно двинулась в спальню. Нажрался и спит, свинтус! – решила она, когда увидела полулежащего в кресле Романа. Толкнула его в плечо – реакции не последовало. Тогда Лена толкнула сильнее – Дворянкин скатился на пол, но не проснулся. Лена увидела на лбу любовника надпись «Оревуар!». Она перевела взгляд на смятую постель и на журнальный столик с двумя бокалами, початой бутылкой «Изадоры», остатками винограда на большом блюде, которое, между прочим, Роман приобрел для дома по ее просьбе. От этого ее передернуло: она-то представляла, как это блюдо будет украшать стол, накрытый к их семейным обедам, а не журнальный столик с фруктами, к которым станет тянуть свои ручонки какая-то стерва.
– Ах, вот как! – вспыхнула Лена. Ей сразу представилось, что сегодня происходило в этой спальне. До нее здесь была Тайна, они пили вино, развлекались. Дворянкин перебрал свою норму и уснул. Тайна обиделась и ушла, мстительно написав на лбу любовника записку. Экстравагантно, оценила Лена поступок соперницы. Она бы на такое не решилась, а эта Климушкина, видно, может себе позволить подобные выпады. Еще бы! Когда с тобой все носятся как с писаной торбой, отчего бы не выкаблучиваться? Вон как Закатов по ней сохнет, и Дворянкин, судя по всему, тоже. «Везет же некоторым!» – завистливо подумала девушка. Ей стало обидно за то, что она, как дура, надеялась, строила планы, в конце концов переломила себя и надела сегодня голубое платье, хоть и красивое, но неприятное тем, что точно такое же есть у Тайны. И все для того, чтобы выглядеть как в день их знакомства с Дворянкиным. Думала, вот обнимет Романа, скажет, как его любит и мечтает быть с ним, потому что осточертела неопределенность и уже хочется свить гнездо. Нет, про гнездо и неопределенность она говорить не стала бы, чтобы не спугнуть. И тогда Дворянкин наверняка бы решил на ней жениться. Потому что побоялся бы ее потерять.
