Петр Катериничев - Беглый огонь (Дрон - 3)

Глава 34

- Вон туда, Рембо, за столик, к окошечку, - холодно-невозмутимым тоном, с капризной насмешливостью штатной стервы, произнесла дама с пистолетом. Спорить и препираться я не захотел. Место было выбрано по уму: столик мраморный, тяжеленький, скорее всего и к полу вмертвую привернутый; расстояньице между столешницей и подоконником, куда я втиснул задницу, узенькое донельзя - ни вскочить, ни дернуться безнаказанно из этого угла нельзя. Дама смотрела на мои манипуляции с усаживанием с нехорошим прищуром. Как только умостился, присела в торец стола, напротив, домашнюю "трехдюймовку" аккуратно положила рядом. Кажущаяся игрушкой немецкая штучка была вполне уместна и горазда сработать на совесть на таком расстоянии и при таком раскладе. Дама ничем не рисковала: стол длинный, ручонками не дотянуться. Такая вот беда: остался ты, Дронов, несвязанным повязанным волком. Грезы о девочках рассеялись, аки дым: такова жизнь, за все хорошее надо платить. Впрочем, и сидевшая напротив дама отнюдь не выглядела дебелой затурканной домохозяйкой: ноги, затянутые в джинсы, были самой наипрестижнейшей длины; правильные черты лица, короткая стрижка, ухоженные руки, все "в цвет", стильно; если это и есть "мадам", то весьма еще импозантная и сексапильная; хотя годочков ей и немного, тридцатник с небольшим, вполне могла оказаться и замужем за крупным здешним бизнесменом или круторогим администратором. Но оставила квартирку - муженьку ли в его нелегких промыслах помогать, приручая нужных людишек, или - напротив, вольный приработок от мужа, опять же втихаря. А может быть, и - чистое хобби, как у вышедшего в осадок гарнизонного старшины, - ни дня без "строевой"! Многообразным могло оказаться назначение квартирки, вот только я сюда тоже не набивался в гости! Ну а дама с пистолетом держалась с холодной отчужденностью; может, трудное детство и суровая юность сделали ее такой букой? Или - подрабатывала в собственном бордельеро страшилой-вышибалой: садистские наклонности ныне у крутых в лютой моде! Как бы там ни было, верилось без дураков: эта способна шлепнуть меня без затей, причем не по зову сердца, а исключительно по велению разума. - Кофейку бы, - протянул я искренне. - Обойдешься, - отрезала металлическая леди и спросила совсем уж неразумно: - Ты кто? "Конь в пальто!" - каков вопрос, таков и ответ. Похоже, в этом милом домике одни - привозят гостей в состоянии полного беспамятства, другие пестуют и лечат, третьи - оказывают сексуальные услуги со всем старанием и усердием, к полному собственному удовольствию, четвертые - грубят и пужают пистолями. Возможно, есть и пятые, и шестые; чем занимаются эти при таком вот бригадном подряде, даже подумать противно. - Умный, красивый, в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил, продекламировал я оловянным пионерским голосом крылатую фразу из Карлсона. Звучать в переводе с общечеловеческого на интонационный должно было так: "А вот чихать я хотел, стерва, на тебя, на твою пушку, на твои вопросы и на твой внутренний мир по совокупности!" Следующий вопрос, если верить классике, должен был звучать так: "А когда бывает этот самый расцвет сил?" - Ну уж и краси-ивый, - не удержавшись, хмыкнула дама. Ее правда. Кто я с таким лицом? Незадачливый хроник, свалившийся с поезда под колеса броневика. - Ты действительно хочешь кофе? - спросила мадам серьезно. Я пригляделся: а не такая уж она и стерва. - Угу. И гренку с беконом. - Получишь. Как только завоюешь доверие. Не кормить же тебя под пистолетом. - Золотые слова. - Так кто ты такой? - Олег. - И все? - Моей маме было достаточно. - Вот что, Олег. Разговор в таком тоне у нас не пойдет. - Да? - Я почувствовал прилив злости и уставился мадаме в красивые карие глаза единственным черным зрачком. Она опустила взгляд, произнесла нервически, неожиданно перейдя на "вы": - И прекратите так на меня смотреть. А никто так на нее и не смотрел. Старинная игра в "гляделки" хороша только в романах или играх с полудурками, принявшими книжку "Аквариум" за Катехизис. Профи убивают безо всякой тренажерной терапии накануне. Женщина профи не была. Но шанс, что она может шмальнуть из миниатюрной шпокалки, - вполне реален: она знала, что именно я плескаюсь в душе, и ожидала на кухне именно меня. Без особых признаков беспокойства или раздражения. А потом усадила меня в положение "стойка раком" со всей вдумчивостью. Так чего я злюсь? А того. Ее поведение не подходит ни под какие шаблоны: то - суровая сука со стволом наперевес и счетно-вычислительным устройством вместо сердца, то - слегка мандражная сочувственная бабеха... "Ты действительно хочешь кофе?" Ага, и какао с чаем! Мля! Может, именно так и работают серьезные профессионалы, рядом с которыми я просто целка на выданье? Похоже на то, мать их перемать, очень похоже! Извечный русский вопрос "что делать?" тоскливой занозой завис в извилинах. Ответ на него был еще народнее и непосредственнее: "Будет хлеб, будет и песня". И тут, как в том анекдоте, Зоркий Сокол заметил... Ну да: у мадам все было на месте: и глаза, и стервозность, и бабья деликатность, вот только... предохранитель. Кто-то, видать, впопыхах демонстрировал ей сей убойный ствол, забыв уточнить, что предохранителей у "спенсера" два, и сколько бы барышня ни жала "собачку" с лучшими намерениями, страшенного выстрела, способного прокрутить в супостате дырку размером с кабанье рыло, не получится. А сама она не разобралась. - Вот что, девушка. Ты допрежь времен волну не гони и не требухти попусту, - услышал я, как со стороны, свой авторитетно-глухой баритон, полный неповторимого очарования от обилия великорусских идиом. - Кофейку мне налей, без нервов, тогда и посудачим ладком, - добавил я веско, а закончил уж совсем матеро: - Убивать я тебя пока не буду, но и ты воздержись. До выяснения. Мой краткий монолог произвел нужное впечатление: пусть на минуту, но дама растерялась. Потом покраснела разом, схватила шпокалку, провизжала нервно, дергая стволом: - А ну, заткнись! Ща! Мне порядком поднадоела вся эта комедия в стиле "Мата Хари и юнец", я рывком двинул из-за столешницы, оставив на табуретке зацепившуюся невесть за что патрицианскую тогу. - Ой! - вскрикнула барышня, раззявив руки, словно действительно была старорежимной гимназисткой и обнаженных мужчин видела только в цветаевском музее изящных искусств в мраморном варианте. Я мигом прыгнул к ней, одним движением выдернул из побелевшей руки, палец которой давил с силой спусковой крючок, страшный "громобой", скомандовал: - И не стой женой Лота, красавица, дай морскому офицеру накинуть на чресла что-нибудь подобающее! Железная леди выбилась из имиджа вовсе, довольно глупо хихикнула и упорхнула куда-то в комнаты, так и не сообразив, что не ухлопала меня только по мановению конструкторской иноземной мысли, предусмотревшей такой вот случай "на дурака". А я стоял злой и раздосадованный сверх всякой меры: несмотря на то, что жизнь моя всегда была далека от идеала законопослушания и тихого счетоводства, в таком, полностью идиотском положении я оказался впервые! И стоял сейчас посреди неведомой мне кухни в чужом доме, голый, как бритый кактус, и красивый, как усушенный Микеланджеловый Геракл, с поцарапанной об асфальт мордой и тупорылым шедевром ненашенской оружейной промышленности в мозолистой руке! Ну переплет, бляха-муха! Для завершенности художественного образа не хватает только серпа в другой руке, тарахтенья трактора "Кировец" под окнами и парада по телику, посвященного безвременной девяностой годовщине Великой Октябрьской! Бред сивого водолаза в горах Кордильерах! И с чего я еще брякнул насчет морского офицера? Нет, с кальвадосом надо завязывать! Дама появилась неожиданно. Оглядев мою монументальную фигуру в стиле "Железный Феликс в загуле", подала мне новехонький полосатый халат, закрыла лицо руками и начала хохотать. Сначала я заопасался было, что хохот неминуемо примет форму истерики - ничуть: дама смеялась искренне, от души, стряхивая с ресниц набежавшие слезинки. И тушь у нее не потекла: хоть и немного было той туши, самую чуточку, а Франция, сработанная в городе Париже, - не чета ей же доморощенной. Я же тем временем набросил халат, проверил пистолет, поставил на боевой взвод и опустил в карман халата: происхождение столь редкого, дорогого и высококлассного оружия мне предстояло еще выяснить. Затем налил себе в чашку - как и мечталось, толстенную, белоснежную, - еще не остывшего кофе, присел за стол и не без удовольствия сделал глоток. Пожалуй, я уже оттаял мозгами, оценил комизм ситуации, но непосредственно и без задней мысли разделить веселье дамы, ставшей такой милой, не мог: лицо после душа и снятия повязки саднило немилосердно, да и еще одна, помимо убойного мушкета, деталь беспокоила, как кнопка в заднице: как-то очень легко фемина сия перешла от суровой напряженности и испуганной внутренней растерянности к залихватскому и разудалому смеху. А дама тем временем закончила одинокую веселуху и резюмировала: - Я больше всего опасалась, что вы - бандит. - Да? А теперь? - Теперь не опасаюсь. - Почему? - Не выговаривают бандиты слово "чресла" и не оперируют сюжетами из мифологии Ветхого Завета. Ну да. Разумно. Ответ принят. Но вопросов у меня накопилось. Вот только как их: по порядку или по значению? Впрочем, пора и позавтракать. Убьем сразу двух зайцев: и голод утолим, который не тетка, и даму займем привычным занятием, для пущей расслабухи: сдается мне, она все же хозяйка здешних апартаментов. - Ну, раз все так славно завершилось... Чем кормить будете, барышня? "Барышня" усмехнулась, но уже невесело, блуждающая улыбка, как у президента Франклина на стодолларовой купюре, заиграла на губах, скрывая, надо полагать, натуру художественную, тонкую и ранимую. Но и решительную притом, порой - опрометчиво. - Меня зовут Ольга, - произнесла она, закончив немудреную сервировку. - Ну вот и познакомились. Осталось только подружиться. - Вы действительно морской офицер? - В какой-то мере, в далеком прошлом, в другой жизни. - В отставке? - В запасе. Некоторое время я уплетал яичницу с беконом, поджаренную мастерски: с яйцами всмятку, с золотистой корочкой... - Почему вы назвали меня Рембо? - спросил я быстро, безо всяких "артподготовок" и подобной тому канители, наливая в чашку свежеприготовленный кофе из носика никелерованного кофейника. - Вы так неслись от милиции... - Стоп, милая барышня. Давайте по порядку. - А что тут по порядку? Я наподдала вам своим "БМВ" так, что... Но грохот выстрела я ведь слышала... - Вы сбили меня на машине? - Да, - сокрушенно вздохнула Ольга. - Дальше? - Что - дальше? Погрузила в авто и увезла. М-да... Это не покаяние в содеянном, это бородатый анекдот про француженку и отечественного мужичка, валяющегося в пьяном непотребстве на тротуаре: "Мужчина в луже! Чей мужчина? Ничей мужчина? Такси!" С какой стати ей меня подбирать? - Вы решили, что я труп? - Во-первых, я дико перепугалась. Выбежала из машины, наклонилась к вам, вы были без сознания. Но... Если честно, я сразу не поняла, живы вы или нет. Ну, я и... Врет. Я, конечно, не борец сумо, но и не песчинка из пустынь знойных Эмиратов, чтобы хрупкая дама могла в минуту этак спроворить: упаковать меня в салон "бээмвухи", да еще под аккомпанемент догоняющих милицейских сапог. Возможно, хладнокровия ей бы хватило, а вот силушки... - А чего вы просто не уехали? - Как это - просто уехать? А если бы вы скончались потом? Ольга смотрит на меня красивыми карими глазами, вернее, как поется в старинной песне, "эти глаза напротив чайного цве-е-э-эта" - роскошный эпитет, когда одним словом все: и цвет, и глубина, и влажность, и бархатистость... Ольга смотрит мне в глаза и, похоже, ничуть не лукавит. Ладно, пусть будет так: она храбра, честна и совестлива. Примем как аксиому. А как же с физподготовочкой? Одной ей мое бренное беспамятное тело никак не унести. Нет, в салоне роскошного авто она парилась не одна, но по каким-то своим причинам не хочет говорить о спутнике или спутниках... - Хорошо. Пусть так. Но выстрел-то вы слышали? - Да. - Почему бы тогда не дождаться служителей порядка? Вы были бы неподсудны: я выскочил на проезжую часть неожиданно, вы вывернули из тихонькой улочки... - Я превысила скорость. - Не аргумент. - Да? - Ладно, аргумент. Но насквозь невесомый. - Я помолчал, вытягивая кофей до гущи. - Колитесь, милая Оля, кто такой важный был с вами в авто, что вы не решились рисковать его репутацией? Или - все проще? Труп в багажнике? И лишним трупом больше, меньше - уже без разницы? - брякнул я смачно, вспомнив какую-то древнюю французскую комедийку, где такая же вот милая и славная девица разъезжала через границы, города и веси с холодным телом в багаже. Дама сразу неуловимо напряглась: ага, попал! Вот только с чем? С вельможным сановником или с трупом? - Я закурю? - спросила она. - Вы - хозяйка. - Зато у вас - пистолет. - Кстати, где вы достали такой уникум? - "Уникум"? - Редкая вещь. И дорогая, - Подарили. - Дяденька-попутчик? - Не смотрите на меня так, Олег, все равно имени его я вам не скажу, не скажу, и все, хоть вы меня на куски режьте! А вот это, милая, врешь: когда на куски режут, люди и не такое выкладывают... И сенегальским шпионом станешь, и сингапурским диверсантом, лишь бы распрощаться с невыносимой тяжестью затянувшегося мучительного бытия. С легкостью.