Бекки Мастерман - Прятки со смертью
— Господи боже, Бриджид, у тебя шутки на все темы? — Макса передернуло.
— Да какие шутки! Извини, но иногда мне просто не видна разница. — Я сделала еще один глоток воды и протянула бутылку Максу, но он не обратил внимания. — Значит, теперь у вас есть Джеральд Песил. Настоящий серийный убийца… по твоим словам.
— И надо же, какое совпадение в этом маленьком городке, где за весь последний год всего-то тридцать пять убийств на двоих — Джеральда Песила и Флойда Линча, а?
— Да, совпадение довольно крупное.
— Можно и так. Но поскольку в нашем маленьком городе только за прошлый год произошло тридцать пять убийств, я стал задумываться кое о чем. Я стал размышлять об этих наших… точечках. — Макс протянул руку и пальцем-сосиской начал ставить точки в ряд на приборной панели в такт перечислениям. — Ты не сообщаешь о фургоне в старом русле. Джеральд Песил — серийный убийца. Флойд Линч — тоже серийный убийца. Потом я начал думать о тех волосах, что мы нашли в квартире Песила. Они сплетены в косичку, но, похоже, принадлежали трем женщинам: все с разными оттенками седины. Видишь, еще одна точка. Затем я подумал о цвете волос. Седых вокруг, конечно, много, но это, может, и не совпадение, что Песил нападал на пожилых женщин, и ты ведь тоже пожилая. Получается, что в одной местности как будто орудуют два серийных убийцы. И ты как-то с ними связана. — Он провел невидимую линию, соединяющую воображаемые точки. — Затем я вспомнил о том, как патологоанатом обнаружил, что артерия Песила была перерезана, а у тебя трость с лезвием на конце. Карло сказал, ты потеряла ее.
— Она сломалась.
— И что ты с ней сделала?
— Выбросила… — Я помедлила. Макс молчал. — На помойку.
Я повернулась и увидела, как в глазах Койота отразился лунный свет. Если умеешь держать себя в руках, как умел, например, мой отец, ты привыкаешь к грубостям и крику. Но ничто не выводит из себя так, как спокойствие выдержанных людей.
Макс не отвел взгляда. Я чувствовала, он смотрел на того, кого считал беспринципным, потерявшим контроль агентом, и бесполезно было сейчас пытаться изменить его мнение.
— Разумеется, на данный момент точек у меня хватает. Но я знаю о твоей связи с Линчем — дело «Шоссе-66». Дальше по плану — выяснить, как ты связана с Песилом. Может, Линч и ни при чем. Возможно, ты случайно пересеклась с Песилом. Или пыталась обезвредить его, но ситуация вышла из-под контроля. Ты не хотела резать ему артерию. Бриджид, вовсе нет нужды называть это убийством. Мы можем называть это самообороной.
Всячески стараясь показать, будто в глубине души он заботится только о моих интересах, Макс пытался выудить информацию. Но тут я кое-что сообразила: хоть Карло открыто дал понять, что больше не знает и не любит меня, но он не рассказал Максу о найденной в стиральной машине окровавленной одежде. Если б он это сделал, мы бы сейчас разговаривали в участке. Перспектива ареста меня уже больше не волновала, вот только Коулмен уже будет не спасти. И мысль о ней напомнила, что я теряю бесценное время. Пора выходить из этого разговора.
— Ты называешь это самообороной? Макс, мы оба знаем: нет у нас с тобой достаточно власти, чтобы договориться. Случись все так, как ты предлагаешь, окружной прокурор, если только обвиняемому повезет, будет трактовать это скорее как неумышленное убийство. Да к тому же с последующим сокрытием. Нет, уверена, прокурор будет настаивать по меньшей мере на убийстве второй степени. Вот только я этого не делала. — Я старалась, чтобы голос мой звучал ровно, мягко, неагрессивно.
Мне ни в коем случае нельзя было злить его. Просто выпроводить из машины.
— Если ты сейчас меня задержишь, единственное, чего добьешься, — перспективы строчить до утра очень длинный рапорт. У тебя ни свидетеля, ни данных судебной экспертизы. Нет даже орудия убийства.
Макс наклонился ко мне настолько близко, что я почувствовала влажное дыхание и запашок гамбургера, который он ел на обед. Я не вздрогнула и не отпрянула назад. Таким же ровным тоном, с каким он рассказал бы про облако в небе, он произнес:
— Карло — хороший человек. Вот почему я хочу быть уверенным на сто процентов, прежде чем сделаю что-либо, что разрушит его жизнь.
Глава 43
Макс не вылез из машины, пока не узнал, куда я переехала. Пришлось сказать, что остановилась в «Шератоне», номер 174.
Затем я вернулась в отель, собрала свои пожитки и уехала, не выписавшись.
Когда я грузила мусорный мешок с вещами в багажник, вспомнила об окровавленной одежде на складе. Как только Макс запустит механизм расследования на всю катушку, он, как положено, отследит счета моей кредитки и найдет ежемесячные удержания за хранение. Надо забрать одежду, вывезти в пустыню, облить бензином и сжечь — чем скорее, тем лучше.
Между тем дом Коулмен представлялся мне идеальным укрытием. И удобств в нем гораздо больше, чем в отеле. Никто туда не сунется — до Лауры никому нет дела. И если по какой-то случайности ей удастся вернуться домой, я узнаю об этом первой.
А еще в доме есть компьютер. Запароленный.
Для начала я ввела слово «password» и, когда это не сработало, комбинации ее имени и фамилии. Когда и это не подошло, попыталась припомнить кличку ее собаки. Восемьдесят процентов людей используют клички своих питомцев как пароли в домашних компьютерах, а тогда в баре Коулмен называла ее. Вспомнила: миниатюрный шнауцер. Дункан.
Однако и это не сработало. Я снова перерыла ящик и на этот раз нашла список, приклеенный к его внутренней стороне. В нем было около дюжины различных учетных записей, каждая — со своим паролем, состоящим из случайных на первый взгляд цифр. Коулмен же имеет опыт работы в подразделении по борьбе с мошенничеством и кражами персональных данных. Как же это я не сообразила!
В самом верху был пароль на запуск компьютера — 4597358. Пока компьютер загружался, я пробежала взглядом по предметам на письменном столе и в ящиках, которые пропустила, когда искала ее записную книжку. Нашла листок с наклейками: логотип и обратный адрес Исследовательского фонда Альцгеймера; коробку с открытками геометрического дизайна и достаточно многозначными, чтобы служить как поздравительными и как соболезнующими; поставка под пивную кружку — сувенир из ее поездки в Канкун. Для Коулмен это было, наверное, большим событием.
Я зашла в ее почту посмотреть, какие сообщения там появились за последние три дня и открывалось ли хоть одно. Среди реклам апартаментов от Энн Тейлор и ежедневного бюллетеня новостей из Бюро я обнаружила в папке «Отправленные» два личных сообщения. Первым было то, что пришло мне от нее рано утром. В нем она писала, что я была права. И второе, отправленное позже днем, в котором она написала Мейси, что сидит с приболевшей мамой. Если сообщение отправила не Лаура, то что же сделали с ней, чтобы заполучить пароль и воспользоваться ее учетной записью?
Входящая почта показала мне еще одно личное письмо — от меня, вопрошающее Лауру, где ее черти носят.
Мое сообщение оказалось открыто и прочитано.
А ознакомиться с ним мог тот, кто использовал учетную запись Коулмен, чтобы отослать письмо от ее имени в офис.
Будь я еще на службе в Бюро, пользуясь всеобщим доверием, я бы легко выяснила IP-адрес того, кто отправлял сообщение Мейси и читал мое.
Я мысленно прокрутила в голове возможные сценарии. Вероятно, тот, кто забрал Коулмен, сначала обездвижил ее и воспользовался ее компьютером. Или увез ее в другое место, откуда было безопаснее использовать ее учетную запись на своем компьютере. Без специалиста мне в этом не разобраться.
Расстроенная, я вновь повернулась к столу и заметила аккуратную стопку из трех черных папок, которые пропустила, потому что не их искала. В них содержались материалы дела Линча, не та урезанная копия, что она давала мне, но оригинал, в полном комплекте, включая его дневники и все фотографии с места преступления. Коулмен не сказала, что у нее на руках все материалы дела; она пошла на грубое нарушение инструкций, вынося все это из офиса.
Но если Коулмен в большой беде, инструкции — наименьшая из ее проблем. Что такого было известно ей и мне, что могло представлять такую угрозу? Я должна выяснить и встретиться лицом к лицу с Линчем: любая сообщенная им мелочь может привести меня к ней.
Блокнот, в котором я вела все записи, остался дома на столе. Но я продублировала их Коулмен, отправив электронной почтой, и сейчас восстановила это сообщение из корзины с удаленными файлами. Я просмотрела записи. Это словно письмо из давнего прошлого, когда я еще была совсем другим человеком. Сравнила их с соответствующими выдержками из разных папок дела, с материалами осмотра места преступления, перечнями улик, личных вещей. Только на этот раз у меня на руках были еще и фотографии. Много фотографий жертв: на месте преступления и на столе патологоанатома, включая снимки, сделанные недавно в брошенной машине.
