Татьяна Устинова - Один день, одна ночь
Тут вдруг одновременно грянул дверной звонок и раздался жуткий грохот. Маня Поливанова моментально из невидимой стала видимой, кинулась к старухе, покачнувшейся на стуле, и поддержала ее. Мишаков оглянулся с изумлением, и в комнату головой вперед ввалился парень.
– Булка! – заорал он на Софью Захаровну. – Ты че?! Ты че надумала?!
Бабка оттолкнула Маню, метнулась к парню и стала с силой толкать его из комнаты. Он попятился.
– Пошел вон! – почти завизжала она. – Пошел вон, дурень!
– Да чего ты пихаешься-то?! Никуда я не пойду! Я здесь останусь! Ты с ума сбрендила, Булка?!
– Уходи! Уходи сейчас же!
– Явление Христа народу, – констатировал капитан и прикрыл двустворчатые двери. – Это кто же у нас будет? Внучок ваш? Или племянник дорогой?
Софья Захаровна раскинула руки, закрывая парня от Мишакова.
– Никто! Никто! Он просто так! Уходи отсюда! Беги! Беги сейчас же!..
Парень хватал ее за руки и все кричал про булку, рядом металась совершенно растерявшаяся Маня Поливанова, и только капитан Мишаков был безмятежен.
– Оч-ч-чень хорошо, – сказал он, когда Софья Захаровна выдохлась и зарыдала. – Оч-ч-чень!
– Не слушайте вы ее, – задыхаясь, выговорил парень. – Она в маразме! Не слушайте! Мне мать позвонила! И я сразу сюда! А она вон чего придумала! Сдурела совсем!
– Митюша! Мальчик! – рыдала Софья Захаровна. – Зачем ты приехал! Я все так хорошо придумала! Зачем, сыночек?.. Тебя теперь... и-и-и... они ведь тебя... а-а-а... в тюрьму сволокут, а тебе нельзя, ты слабенький! Ты там сги-и-инешь!..
– Вы что-нибудь понимаете? – мрачно спросила у капитана писательница Поливанова.
– Все! – заявил капитан. – Абсолютно все!
Она дико на него взглянула и куда-то ушла. Пока ее не было, парень отлепил от себя бабку и кое-как приткнул ее на стул. Она все рыдала и протягивала к нему руки, а он вдруг погладил Софью Захаровну по голове, как маленькую.
Поливанова вернулась и принесла какую-то белую бурду, разболтанную в стаканчике. От стаканчика несло больницей и несчастьем.
– Выпейте, Софья Захаровна, – попросила Маня и сунула старухе стаканчик.
Та приняла дрожащей рукой и опрокинула в себя, как стопку водки. Подышала открытым ртом и сказала решительно:
– Вот что, – и так же решительно поставила стаканчик на стол. – Что бы он тут сейчас ни наговорил, я от своих слов ни за что не откажусь. Вы так и знайте!
– Да я знаю, знаю, – уверил капитан.
– Булка, замолчи, – приказал парень воинственно. – Дура старая, в тюрьму собралась! Матери собаку отдала!
– Я убила, – упрямо настаивала старуха. – Ломиком как дала, так он и перекинулся.
– Ясное дело, – согласился капитан.
Маня посмотрела вопросительно, не понимая причин его веселья. В том, что он веселится, не было никаких сомнений.
Капитан походил по комнате, огибая Маню, как неодушевленный предмет. Все трое смотрели на него, не отрываясь.
– Ну, и кто ты? – внезапно прекратив хождение, спросил капитан у парня. – Внук или племянник?
– Внучатый племянник, – сказал тот быстро. – Ее, Булкин.
И он кивнул на Софью Захаровну.
– Только никого она не убивала! И я никого не убивал! – Он подскочил к бабке, присел перед ней на корточки и закричал в лицо: – Булка!!! Ты сумасшедшая?! Никого я не убивал, что ты придумала?!
– Да как же, Митюшенька, придумала, когда я выхожу утречком, а он там... лежит...
Тут она вдруг поняла, что сказала что-то не то, охнула и обеими руками зажала себе рот.
– Ночью ты приходил, Митюнюшка? – ласково спросил капитан у парня.
– Ну, приходил. Булка, не реви! И чего?..
– А что припозднился-то так?
– А че, нельзя?!
– Да все можно, – сказал капитан, – только потом всякая ерунда получается.
– Ничего не получается! Я к Булке приехал, поздно уже было. А дверь эта ихняя гребаная по ночам всегда закрыта!.. Ну, я ей по телефону позвонил, чтоб открыла! Она меня пустила.
– Молчи! – велела Софья Захаровна властно. – Кому сказано! Не слушайте вы его, товарищ милиционер! Он не в себе.
– Зато ты в себе! Булка меня накормила, а потом я уехал.
Маня Поливанова вдруг подумала, что ей даже в голову не могло прийти, что кто-то может называть величественную и холодную, как айсберг, потопивший «Титаник», Софью Захаровну Булкой. Никогда. Ни за что.
– А чего ночью-то тебя принесло?
– А у меня дела! – лихо ответил парень. – Всякие-разные.
– Ты давай говори по делу, – попросил капитан. – Если тебя русским языком спрашивают. А я еще подумаю, верить тебе или нет. И твоей Булке тоже! Будешь выпендриваться, в СИЗО сволоку обоих! Почему ночью приехал? Ты чего? В федеральном розыске?
– Да не в розыске я! Мне денег надо было срочно! А Булка мне всегда дает, никогда не отказывает!
– Митюшенька, сыночек, перестань, что ты говоришь...
– Задолжал?
Парень пожал плечами.
– На дозу не хватало? Совсем невтерпеж сделалось?..
Тут Булка и ее внучатый племянник Митюшенька закричали одновременно, очень громко и очень оскорбленными голосами:
– Да что вы говорите-то?!. На какую еще дозу?!. Я это дерьмо в гробу видал!..
– Он никогда в жизни, богом клянусь!..
– У меня лучший друг через дурь эту с крыши прыгнул!..
– Он ни за что на свете, ни за что, товарищ милиционер!..
Маня Поливанова, знаменитая писательница, опять сделавшись невидимой, наблюдала, приоткрыв рот. Ее саму капитан не видел, а этот приоткрытый рот видел отлично.
– Я одному хрену должен. За машину. Завтра платеж, а он ждать не любит. То есть сегодня. Я думал, сам буду отдавать потихоньку, я ж работаю! Только меня с работы три недели назад поперли, а новой нету! И зарплаты нету! А хрен сказал, чтоб день в день, он такой.
– Я не понял, ты ему машину разбил, что ли?..
– Разбил, – согласился парень. – Весь передок и фары! И дверь правая. Я водитель. А хрен этот – начальник мой бывший. Я машину-то на мойку погнал, ну и... приехал, елы-палы!.. Прямо в столб. Только вот не виноват я! Куда мне было отворачивать, если она несется, девчонка эта?! Ну куда?! На встречку, что ли?!
– На встречку отворачивать последнее дело, – осторожно заметил капитан.
– Во! И я про то же! Я и отвернул в столб! Только она все равно меня задела, дура! По касательной, а все-таки стукнула. Ну, гайцы приехали, туда-сюда, шуры-муры, протокол составили, что я не виноват. Только начальнику моему по фигу, кто виноват! Кто был за рулем, тот и виноват, а машина «Порш Кайен», любовницы его! Он меня вызвал и сказал, что я платить буду, пока все не выплачу!
– То есть ты водитель у большого человека?
– Да не. – Парень вытер лоб, негодуя на непонятливость капитана, да и в комнате было жарко. – Я не у него!.. У него своих двое, а я сбоку припека! Разгонный я. Там чего надо привезти, увезти, на склад сгонять, меня посылают. И на мойку послали, а тут дура эта! И, главное, я не виноват!
– Руки покажи, – ни к селу ни к городу приказал Мишаков. – И ноги тоже.
– Митюшенька, – всполохнулась бабка, – покажи ты ему, чего там он просит! Да говорю я, не наркоман он, не наркоман!..
Внучатый племянник секунду глядел Мишакову в глаза, потом усмехнулся и задрал рукава не слишком чистой толстовки.
Капитан посмотрел.
– А чего в такую жару с длинными рукавами?
– С матерью поцапался. Дома не ночую, а неделю назад, когда поцапался, холодрыга была. И дальше чего?
– Чего?
– Мне штаны при ней снимать? – И он кивнул на Маню. Странно, что он ее заметил, она же невидимая!..
– Валяй, при ней снимай.
Поливанова поспешно отвернулась. Парень запыхтел, стаскивая безразмерные штанищи. Открылись худосочные ноги, бледные до зелени и довольно волосатые.
Маня молниеносно оглянулась. Они понятия не имела, куда нужно смотреть, чтобы определить по ногам, наркоман человек или нет, да и вряд ли разглядела бы что-нибудь, но ей страстно хотелось, чтобы парень не врал! Так хотелось, что даже руки вспотели.
Да и в комнате жарко.
– Говорю вам, товарищ, никакой он не наркоман, боже избави нас от такого горя!..
– Ну, дальше чего?
– Чего?
– Надевать или так стоять?
– Валяй, надевай.
Парень натянул штаны, опустил рукава и только после этого презрительно фыркнул. Фырканье явственно означало – что, съел?!
– Почему ночью пришел? Последний раз спрашиваю!
– Да пил я вчера! Пил! А че? Нельзя?! Я теперь без руля, мне можно! Я с утра пил, потом спал. А денег-то все равно нету! Ну, я к Булке и поехал! Чтоб сегодня отдать!
– С утра пить нехорошо.
– А мне по фигу, чего там хорошо! Работы нет, денег нет, зато хрен есть, жив-здоров, не кашляет, денег требует!..
– Митюшенька, товарищ все правильно говорит, пить нельзя! Затянет тебя, и не выберешься, знаешь, как бывает, когда человек с дорожки сбивается и выправиться потом не может!
– Булка, замолчи!
– Ты приехал, позвонил по телефону, Булка, тьфу ты, Софья Захаровна тебя впустила, так? У подъезда кто-нибудь сидел? – спросил капитан.
– Не, никого не было.
