Татьяна Устинова - Ковчег Марка

– Кто угодно мог зайти в медицинскую комнату и взять ампулу.

– Но кто угодно не знает, снотворное это или нет!..

– Любой охотник знает.

– Тьфу ты, – в сердцах сказала Алла. – Тогда получается, что убил или ты, или Марк Ледогоров. Кто еще у нас охотник? Петечка? Диман? Или, может, Марина?..

– Откуда у него карта, на которой есть наш кордон, вот это я хотел бы знать.

– У кого? – не поняла Алла.

– У этого вашего Димана, у кого!.. Я же при тебе карту нашел и смотрел.

– Я не заметила, что ты там смотрел! Ты рылся в чужих вещах, а я стояла на стрёме! Чтоб тебя не застукали!

Он засмеялся и обнял её.

– Как ты мне подходишь, Алчёнка, – выговорил он с неожиданной нежностью. – Как подходишь. Точно, нужно папаше этому благодарность настрочить.

– Подожди, не мешай мне. – Алла оттолкнула его, потому что он полез целоваться. – Хорошо, карта, ну и что?.. А с чего ты взял, что у него там карта? Почему ты вообще стал рыться в его рюкзаке?

– Я искал не карту, я искал что-нибудь подозрительное или странное. И нашел карту.

– И откуда у него она?

– Я не знаю, – ответил Павел и всё же притянул её к себе. – Я догадываюсь, конечно, но пока точно не знаю.

– Павел, скажи мне сейчас же!

– Все дело в креплениях.

– В каких креплениях?!

– В самых обыкновенных, лыжных.

Алла подумала немного.

– А… что с креплениями?

– Да в том-то и дело, что ничего!.. Ни у кого из вашей группы на лыжне не ломались крепления.

Она беспомощно посмотрела на него.

Алле снилось, что пришла пурга и они с Павлом почему-то живут в берлоге. Медведь куда-то ушел, а им оставил берлогу. Они живут в ней посреди леса, и больше никого нет, совсем никого, и медведь еще не скоро придёт, до весны можно не спешить. Ничего не нужно – возвращаться в Москву, заниматься опостылевшими делами, закрывать счета, выслушивать сочувственные или злорадные замечания. Нет никакой Москвы, и нету никаких дел!.. Можно спать в берлоге сколько угодно, и это так хорошо, так правильно. Сколько лет она мучается бессонницей? Лет десять, с тех пор, как ушел муж? А с мужем как было? Впрочем, какая разница!.. Здесь, в берлоге, это всё неважно. Здесь тепло, уютно и надёжно, и медведь еще не скоро придёт. Весной они выберутся на воздух, холодный, острый, пахнущий талой водой и оживающим лесом. Под горкой будет тихонько и удивленно журчать ручей – как, уже весна?! – а в чаще кричать ошалевшая от солнца птица. Алла поднимет лицо и раскрытые ладошки к солнцу, и оно станет осторожно трогать ее холодную кожу, согревая. И мир вокруг будет ярким и настоящим, без серой пыли, за которой невозможно разглядеть никакие краски!..

Рядом что-то завозилось, затряслось и засопело – должно быть, медведь всё же вернулся раньше срока.

– Уходи, – пробормотала Алла и оттолкнула медвежью морду. – До весны далеко. Потом придёшь.

Медведь захрюкал, но не ушел, а поцеловал Аллу в губы. Очень приятно было целоваться с медведем! Неожиданность какая. Медведь, а так прекрасно целуется.

– Ты полежи еще, не вставай. Рано.

Алла открыла глаза.

Павел полулежал рядом с ней, совершенно одетый, обнимал ее под одеялом и прижимал к себе.

– А где медведь? – спросила она.

– Медведей нет, – ответил он. – Есть лемуры.

И они опять поцеловались.

– Зачем ты встал? – спросила она через некоторое время. – Да еще оделся! Так нечестно.

– Ты спи дальше. А мне нужно в «большой дом». Я в печку дров подкинул, тебе тепло будет, хорошо. Ты спи пока.

– Я не хочу спать. Я хочу с тобой.

– Я здесь, – уверил он.

Они еще немного полежали, обнявшись, а потом он как-то молниеносно и бесшумно стянул с себя одежду и оказался рядом именно так, как нужно, как ей хотелось, по-честному.

– …Как хорошо, что ты меня разбудил.

– …Замолчи.

– …Мне снилось, что мы живём в берлоге. И скоро весна.

– …Скоро весна.

– …И не нужно в Москву.

– …Не нужно.

– …Ты такой длинный и такой… странный. Я отвыкла. Я сто лет ни с кем не спала.

– …Ты со мной не спишь. Ты меня любишь.

Когда он сказал «любишь», Алла вдруг поняла, что эта чистая правда. И это чудесно!..

Когда он так сказал, две Аллы – та, что осталась после нападения тёмной страсти, и та, что родилась заново, – объединились в одну, целую Аллу. Может быть, на какое-то время, а может быть, и навсегда. В Аллу, которая жила, дышала, двигалась, приходила в восторг, могла свернуть горы или сидеть на дереве и таращить глаза.

Она могла всё, что угодно. И это было очень просто.

– Павлуш, – сказала она, когда снова смогла заговорить, – мне ведь на самом деле придётся вернуться в Москву.

Он вытащил из-под неё руку и смешно почесал бровь.

– У нас вообще сейчас будет много разъездов, – заявил он, как будто ничего особенного она не сказала. – Нам тоже нужно в Москву. Потом в Сочи обязательно, трассы посмотреть. Там наши уже вовсю катаются, а мы ни разу не были. Потом, видимо, Марк сюда вернётся, а мы с тобой там останемся, посмотрим. Ну, а потом уже Игры.

– Где мы с тобой останемся? – на всякий случай уточнила Алла. – В Сочи?

Он покивал.

– Мне бы там надо оглядеться, снег посмотреть, температурные перепады. Потом понять, как там всё организовано. Как правило, везде одинаково, но нюансы есть, и их хорошо бы знать.

– Я не буду тебе мешать, – пообещала Алла.

– Ты мне будешь помогать, – удивился он. – Я раньше думал, что ты просто лемур, а ты целый директор завода!.. Ты хороший организатор. Ты будешь организатор наших побед!

– А убийство? – тихонько спросила Алла. – У вас наверняка будут проблемы.

– Это точно, – согласился Павел. – От них Марка нужно как-то оградить! Бежать и стрелять всё равно ему придётся, а не нам с тобой.

Он еще полежал, потом со всех сторон как следует потискал Аллу, сообщил ей, что она очень красивая – здесь широко, после узко, а потом опять широко! – встал и ушел. А она осталась.

Она осталась одна, но не посреди пустыни, а в его доме, в его постели, где так удобно и прекрасно было спать, что даже приснилось, будто она у берлоге.

…А что?.. Они поедут в Сочи. У него там много дел, она не будет ему мешать, а станет, наоборот, помогать. И наплевать на Москву и на её законы. Там всё уже случилось и закончилось, а здесь только начинается.

Алла встала, послонялась по дому, потрогала вещи и посмотрела на фотографию полярной совы. Сова тоже посмотрела на Аллу, прищурив один глаз.

– Ну что? – спросила Алла у неё. – Как мы с тобой будем тут жить?

…Прекрасно, ответила сова. Мы будем здесь жить прекрасно! Наш ковчег – проверенное и надежное место. Ты любишь снег, зиму и лыжи – у нас тут всего этого полно. Ты так устала от людей, которые ничего не делают, только строят друг другу всякие пакости, уверенные, что они молодцы и победители, – у нас здесь нету никаких таких людей, а те, что есть, пакостей не строят и на самом деле работают. Ты так хотела книжки почитать, на небо посмотреть – а у нас книжки и небо самые лучшие на свете. У нас впереди весна – лучшее время в жизни, солнечные дни, синие горы на горизонте, ледяные речки в ущельях. Из речек можно пить хрустальную чистую воду, в которой плывут торопливые льдинки. У нас всё цельное, настоящее, и нет никакого разлада. С нами не очень легко, но ты справишься. Куда тебе деваться!..

– Это точно, – согласилась Алла с совой. – Деваться некуда. И неохота!..

В «большом доме» трещали дрова в плите и Зоя Петровна расставляла на столе улыбающиеся тарелки.

– Доброе утро, – робко поздоровалась падшая Алла, ночевавшая в доме Кузьмича, а не на своём месте.

– И тебе не хворать, – величественно отозвалась Зоя Петровна.

– Как Вик?

– Глянь сама.

Кушетка в «медицинской» комнате оказалась пустой. Алла не поверила своим глазам. Перебинтованный, как египетская мумия, пёс лежал на коврике возле теплого бока печки и молотил хвостом. Перед ним стояло крошечное блюдечко с молоком – угощение.

– Ты мой хороший, – сказала Алла и взяла его за уши. Крошечные медвежьи глазки без всякой белой плёнки смотрели на Аллу жалостливо, но, как ей показалось, с некоторой насмешкой. Вик как будто говорил: «Да, я теперь пострадавший и чудом избежавший верной гибели пёс, я теперь герой, и вы все должны за мной как следует ухаживать. Почеши меня вон там!.. Под бинтами ужасно чешется!» И он вытянул в её сторону переднюю лапу и в бессилии уронил её на коврик.

– Посетители пошли! – с порога произнесла Марина весело. Алла оглянулась. Она никогда не видела Марину такой веселой! – Доброе утро, Аллочка! Как спалось на новом месте?

– Ну тебя, – пробормотала Алла и залилась студенческим румянцем. Лапа снова приподнялась. Алла осторожно поскребла бинты.

– Лежи спокойно, не маши руками, – велела Марина Вику. – Аллочка, подержите его, мне нужно антибиотик уколоть. Вот я молодец, а? Вот я умница! Можно статью написать в «Медицинский вестник»! А что? И напишу.