Полина Дашкова - Место под солнцем
– Тогда мы до закрытия будем толкаться, – вздохнула Катя, – я не выдержу. Искать здесь человека – полное безумие.
Они съели по бутерброду, выпили жидкий кофе.
– Ну хочешь, иди посиди в машине. А я поспрашиваю, – предложил Паша.
– Нет. Вместе. – Катя решительно встала. – Пойдем, я поняла, как с ними надо разговаривать.
Стоило им выйти из кафе, рядом послышался громкий женский голос:
– Девушка, у меня сапожки прямо на вас, Италия, натуральный мех… Катя шагнула к прилавку, внимательно посмотрела на пожилую, сильно накрашенную продавщицу и спросила растерянно:
– А где Света?
– Какая Света?
– Ну здесь, за этим прилавком, в пятницу торговала девушка, высокая такая, полная. Света. Она обещала привезти для меня туфли.
– Так вот же, смотрите, сколько туфель! Какие вам?
– Я вижу, – вздохнула Катя, – какой самый маленький размер?
– Тридцать шестой.
– Ну вот. А у меня тридцать четвертый с половиной.
– Нет. К сожалению, такого маленького размера нет.
Если тридцать пятый и попадался, то тридцать четвертого с половиной, да еще на узкую ногу с высоким подъемом не было ни у кого. И все-таки Кате пришлось перемерить не меньше дюжины туфель. Некоторые продавцы начинали старательно вспоминать, кто такая Света Петрова. Вспыхивала надежда, но вскоре становилось ясно, что хитрые торговцы просто пытаются удержать хорошо одетую молодую пару у прилавка.
– Не могу больше, – простонала Катя, когда осталось пройти два последних ряда, – нет сил… – Давай уж обойдем все до конца. – Паша осторожно обнял ее за плечи и уткнулся носом в ее макушку.
– Эй, ребята, вы что, обниматься сюда пришли? Мужчина, у меня для вас кроссовочки – полный отпад!
Совсем молоденькая, стриженная под мальчика брюнетка держала в руках огромную, как танк, белоснежную кроссовку.
– Девушка, – устало обратилась к ней Катя, – здесь в пятницу Света Петрова торговала.
– В четверг. Ну что, кроссовки мерить будем? Это настоящий «Адидас», пол-"лимончика" всего. Какой вам размерчик? У меня все – от тридцать девятого до сорок пятого.
Паша стал быстро расшнуровывать ботинок.
– В четверг, говорите? А где она сейчас, не знаете?
– Светка-то? А вам зачем?
– Она обещала туфли привезти, – стал объяснять Паша, пытаясь засунуть ногу в кроссовку, – мы договорились созвониться. Ее мама сказала, что она сегодня здесь, на рынке. Вот мы и приехали. – Ой, мужчина, вы ж бумажку не вытащили, потому не влазит! А какие туфли? Вот, у меня здесь много… – У вас большие размеры. А нам нужен маленький, тридцать четыре с половиной, на узкую ногу с высоким подъемом. Света точно сказала, что привезет. Где нам ее найти? – Паша вытаскивал комья мятой папиросной бумаги из белого кроссовочного нутра и смотрел на девушку снизу вверх. – Вы напарница ее?
– Напарница, – кивнула девушка. – Ну как, не жмет?
– Жмет немного, – соврал Паша, – дайте мне другую пару. И не такие белые… Понимаете, у нас вечные проблемы с обувью. Света обещала не только туфли, но и осенние сапожки, и еще кое-что. Она говорила, у нее есть маленькие размеры, но их не всегда привозят. Спроса нет.
– Домой, значит, звонили? И мать сказала, Светка здесь, на рынке? – Перспектива продать сразу и туфли, и сапоги, и еще много всего девушку явно заинтересовала.
– Да. Мы звонили буквально час назад, – кивнула Катя, – знаете, ее мама волнуется, Света не ночевала дома. Она, кстати, просила, чтобы мы перезвонили после рынка.
– Так я не поняла, вы что, знакомые ее, что ли?
– Ну да, – улыбнулась Катя, – моя мама у ее мамы постоянно стриглась, мы в детстве дружили. А недавно встретились случайно, я узнала, что Света на рынке работает, и попросила помочь мне с обувью.
– А Вовке звонили? – деловито спросила девушка.
– Она давала телефон, но я потеряла, – соврала Катя.
– Ладно, пошли. – Девушка выскочила из-за прилавка и крикнула:
– Валь, я на минутку. Приглядишь?
– Иди! – отозвалась басом пожилая женщина, сидевшая за соседним прилавком.
– Меня, кстати, Кристина зовут, – сообщила девушка и, лихо прорезая толпу, вывела их на улицу. У входа шла бойкая торговля и народу было не меньше, чем внутри. Пахло шашлычным дымом, пригоревшим тестом, воздушной кукурузой. Сновали кожаные мрачные братки, плевали под ноги, мутными, как у дохлых рыб, глазами прощупывали толпу. С некоторыми из них Кристина приветливо здоровалась. Ей надменно и тупо кивали в ответ.
У засаленной жаровни, над которой крутилось веретено со слоистым черноватым мясным клубком, Кристина остановилась. Маленький, щуплый, совершенно лысый мужичонка ловко срезал ножом полоски мяса, закладывал их в плоские лепешки.
– Привет, Вовчик, – улыбнулась ему Кристина, – где Светлана, не знаешь?
– А че такое? – хриплым фальцетом спросил мужичонка, не прерывая своей работы.
– Она сегодня должна была торговать, даже не позвонила. Меня ребята вызвали, товар-то привезли, торговать некому. Куда она делась?
– И че, не звонила? – равнодушно спросил Вовчик.
– Нет. Пропала. Она у тебя, что ли, ночевала?
– Обещала, – кивнул Вовчик, – но не приехала.
– Простите, когда вы в последний раз ее видели? – осторожно вмешалась в разговор Катя.
Вовчик на миг застыл с ножом в руке, окинул Катю и Пашу неприятным взглядом, не сказал ни слова и вопросительно уставился на Кристину. Та засмеялась и помотала стриженой головой.
– Нервный ты, Вовчик. Сразу видно, Светка сегодня у тебя не ночевала. Это знакомые ее. У девушки с обувью проблемы. Размер нестандартный, маленький, а Светка обещала сегодня привезти.
Вовчик немного расслабился, опять заработал своим ножом.
– Она вчера днем позвонила, сказала, вечером будет, часов в двенадцать. И – с концами. Полночи ее ждал, как дурак. До трех спать не ложился. А дома нет ее? Может, заболела?
– Нет, – покачала головой Катя, – я звонила ей домой.
– Ну, тогда не знаю, где она шляется. Вовчик принялся отпускать скопившимся покупателям свои плоские лепешки с мясом, ловко считал мелочь жирными пальцами. Разговор был окончен.
– Да ты не огорчайся, – подмигнула Кате Кристина, – сейчас найдем тебе туфли. Чтобы на «Динаме» туфель не найти – такого в жизни не было. Тебе какие? Нарядные или на каждый день? Светлые? Темные?
– Нет, спасибо. В другой раз… – А кроссовки? Я бы вам скидку сделала, а?
– Спасибо, – улыбнулся Паша, – тоже в другой раз.
В машине они оба закурили.
– Подожди, – тихо сказал Павел, – не паникуй. Во-первых, еще неизвестно, она ли это. Во-вторых, могла девушка Света просто загулять. Вдруг у нее, кроме Вовчика, есть еще кавалеры?
– Знаешь, кто-то был у меня дома. Уже потом, после смерти Глеба. – Катя нервно передернула плечами. – В кармане халата я нашла чужой лифчик. А Жанночка сказала, что стирала халат в ту ночь, когда… Господи, какая гадость.
Дубровин завел мотор, выехал с платной стоянки.
– Ты хорошо знала эту Светлану Петрову? Что она за человек?
– Мы не виделись лет восемь, – задумчиво произнесла Катя, – в последний раз встретились на свадьбе. На нашей с Глебом свадьбе. Она пришла со своей мамой. Элла тогда еще совсем почти не пила, была дамским мастером в «Чародейке». Таких нужных людей – парикмахеров, дантистов, портных – принято приглашать на всякие ресторанные торжества. Свадьбу справляли в «Праге», народу – человек триста, не меньше. Ответственное мероприятие, на котором ты обязана сиять от счастья и публично, по команде, целоваться… При первом вопле «горько!» я поклялась про себя, что если буду еще раз выходить замуж, то без всяких ресторанных застолий, без этой идиотской фаты. Я выдержала торжественную часть и тихонько сбежала через кухню в комнату отдыха для оркестра. А там никого, только в уголке сидит курит Света Петрова. Она успела здорово напиться. Тормоза полетели. Высказала все, что обо мне думает. Я потому и запомнила, что столько гадостей сразу ни от кого никогда не слышала. Она с детства называла меня «сушеной Жизелью», но ничего другого себе не позволяла. А тут прорвало. Не, хочется вспоминать. Противно.
– То есть она с детства тебя ненавидела? – спросил Павел. – За что?
– Она весь мир ненавидела. Наш мир – мой, Глеба, родителей, его и моих. Но именно в этот мир ее тянуло магнитом. Получался замкнутый круг. Ее мама хорошо зарабатывала и вообще была чудесной женщиной. А Свету раздирали комплексы.
– Она что, была очень некрасивой?
– Да нет, она была хорошенькой. Высокая блондинка, немного полноватая, но в меру. Просто ей казалось, что все кругом ее недооценивают. Не воздают должное ее неземной красоте, остроумию и так далее. Иногда она начинала что-то рассказывать в большой компании, а ее не слушали. Острила изо всех сил, а никто не смеялся. Она вскипала, уходила, шарахала дверью. Но не совсем уходила, а ждала на лестнице, пока кто-нибудь позовет назад. Если долго не звали, она возвращалась сама, сидела надутая, как индюк. Когда с ней пытались заговорить, огрызалась, хамила. Ее переставали замечать. А она все равно сидела.
