Владимир Дугин - Цена "Суассона"

Со мной можно связаться по рации…"

Далее шли указания радиочастот и времени сеансов связи. В заключении Скал писал:

"Буду ждать Вашего ответа до десятого числа текущего месяца, после чего приму диктуемые соображениями целесообразности меры.

С уважением…"

Подпись была неразборчива.

— Ну и дела… — Гриша растерянно взглянул на меня. — Где мы раздобудем такую кучу денег? Он что, думает, будто я и в самом деле миллионер? А если мы обратимся к руководству — даже для того, чтобы получить деньги, — он сочтет это предательством…

Но я знал, где взять если не десять миллионов, то нечто по меньшей мере равноценное. Скал это подозревал, хотя и не был уверен на все сто процентов, потому-то и сделал мне свое фантастическое на первый взгляд предложение. Он пошел на рискованную игру. И выиграл.

До этой минуты у меня было достаточно времени, чтобы подумать, как истратить десять миллионов долларов, — занятие мечтателей. Но с некоторых пор я мог предаваться ему, чувствуя приятную уверенность в практической осуществимости самых смелых своих фантазий. И вот, когда уже начала в моем уме вырисовываться картина уютного тропического бунгало на одном из маленьких тихоокеанских островков, где я проведу остаток отпущенных мне судьбой дней, любуясь восходами и закатами и подстерегая пресловутый "зеленый луч", нашлось другое применение моему сокровищу… Ладно, я отдам его за хорошую цену. Все равно вряд ли мне удалось бы долго высидеть на острове — не тот характер.

— Гриша, нам нужно возвращаться в Сидней.

— Ты хочешь обратиться к властям? Но ведь тогда…

— Нет, мы все уладим в тесном кругу. Только он и мы. Нельзя терять ни часа, могут возникнуть разные непредвиденные задержки и осложнения.

Мой друг хорошо понимал, что значит фактор времени в подобной ситуации, и не стал донимать меня вопросами. Мы вернулись в свой лагерь и уже через полчаса маршевым шагом двигались к месту, где ожидал нас замаскированный ветками лендровер.

Еще по дороге к Кэрнсу я, после нескольких неудачных попыток, связался по рации со Скалом и сообщил ему, что принимаю его условия. Мы договорились, что он позвонит мне, когда я вернусь в Сидней, и в личной беседе, с глазу на глаз, мы выработаем окончательные подробности сделки. Беседа, как и следовало ожидать, протекала в деловых, почти дружеских тонах.

— Послушать со стороны, так прямо прелесть! Ни одного грубого слова, как на великосветском рауте, — прокомментировал наш разговор Гриша, когда я щелкнул тумблером, выключая питание рации.

— Мы же культурные люди, — машинально ответил я. — Кроме того, таков стиль истинных мафиози. Стальные когти в бархатной перчатке, сам знаешь.

— А небось хотелось загнуть ему русским матом, а?

— Откровенно говоря, да. Но что бы это дало? Он даже не ответил бы мне тем же.

— Зато разрядка.

— Ерунда, я вышел из того возраста. Вот если бы я смог разрядить ему в голову свой сорокачетырехкалиберный, это была бы настоящая «разрядка»!

— Потерпи, может и представится такой случай.

— Вряд ли. Он дожил до своих лет только потому, что никому и никогда не давал ни малейшей возможности сыграть такую шутку.

— Просто до сих пор ему не приходилось иметь дела с нами, — вздернул подбородок Гриша. Он не знал, не предчувствовал, что в самом ближайшем будущем ему предстоит подтвердить свои слова делом.

Я человек не мстительный и не стал напоминать своему приятелю, как совсем недавно он скрыл от меня некоторые подробности биографии миссис Гай, "чтобы мое поведение выглядело более естественным", так объяснял он это потом, когда я и сам догадался. Хотя удовлетворение его любопытства было с моей стороны делом чистого альтруизма и никак не могло помочь нам, более того, бросало тень на мою безупречную репутацию, я все рассказал Грише, как на духу.

Ошеломленный, он несколько минут молчал, а потом недоверчиво спросил:

— И все это время ты таскал бриллиант в своем кармане?

— Конечно, нет. Как только прилетел в Сидней, сразу же положил его в банк, абонировал ячейку в сейфе.

— Если тебе не трудно, повтори вкратце, а то у меня как-то не укладывается…[9]

— Я и сам с трудом могу поверить, что это на самом деле случилось со мной, а не в какой-нибудь приключенческой книжке, вроде тех, что я читал в детстве. Но, если говорить избитыми истинами, жизнь иногда подбрасывает такие закрученные сюжеты, что никакому романисту не придумать.

— К "Делу о бриллианте" я отношения не имел, — напомнил Гриша, — так что не знаю, откуда появился этот камень и почему мы занялись его поисками.

— Всю его историю я и сам не знаю. Думаю, однако, что она была такой же запутанной и кровавой, как и у многих других старинных камней. Судя по всему, «Суассон» попал в Россию где-то в первой четверти прошлого века.

— Я читал в какой-то научно-популярной книжке, что он бесследно исчез в конце гражданской войны.

— Да, его никак не могли найти, хотя шла настоящая охота за драгоценными камнями. Всем очень хотелось обзавестись "портативными предметами первой необходимости" — и удиравшим за границу «бывшим», и входящим во вкус "сладкой жизни" новым хозяевам страны.

— Куда же он делся?

— Его зарыл в землю школьного двора кто-то из Брайницких, последних законных владельцев. Чекисты арестовали их в ту самую минуту, когда они собирались бежать вместе с отступавшими белополяками. Коробочку с бриллиантом случайно нашел школьник, копавший ямки под саженцы. Потом камень у него отобрал учитель…

— …И, конечно, присвоил его.

— Да, он сообразил, что именно попало ему в руки. Это случилось уже после войны с немцами. Всю жизнь этот человек хранил бриллиант, но погиб по нелепой случайности, попал под грузовик.

— И камень опять нашли случайно?

— Нет, он оставил своему сыну записку, в которой указал подробно, где спрятал сокровище. Правда, записка была зашифрована…

— И тогда сынок обратился к нам за помощью?

— Да, только не совсем по доброй воле. Просто у него не было другого выхода. Чтобы расшифровать код, нужно было знать число, часть которого папаша написал на кольце, подаренном сыну, а часть — на кольце дочери. Получилось так, что кольца пропали, а их поисками занялись не только мы, но и мафия.

— Да, я что-то об этом слышал, когда мы с тобой занимались делом Организации.

— Я вышел на нее именно тогда, когда искал одно из этих колец, вернее, они на меня вышли.

— Остальное я хорошо помню. Но я не знал, что ты продолжаешь заниматься и этим делом, я думал его передали другой группе.

— Так оно и было. Но у меня оставался текст шифровки, и в конце концов, я догадался, каким должно быть ключевое число, хотя и не нашел второго кольца.

— И ты нашел бриллиант?

— Я выкопал его в тот самый день, когда…

— Когда главарь Организации взорвал твою машину, пытаясь разделаться с тобой за провал операции по захвату атомной станции. А увидев, что тебе удалось избежать гибели при взрыве, отделал тебя собственноручно так, что ты потом несколько месяцев провалялся в госпитале.

— Именно. Ты только забыл добавить, что я все же прикончил его. Я, может быть, и отдал бы «Суассон» — в качестве, так сказать, побочного трофея, — но, если ты помнишь, при мне его не было, я перед схваткой с Антоном на всякий случай спрятал бриллиант. А пока меня ремонтировали, я о многом передумал — времени было вполне достаточно. И вот…

— Ты решил его присвоить…

— Гриша, не говори громких слов! Отдать камень в то время было равносильно тому, что собственноручно вручить его в подарок какому-нибудь хапуге, вроде нашего бывшего начальника. Ты же помнишь, как он продал меня бандитам. И вообще…

— Не стану говорить, что ты поступил нечестно, что нарушил свой долг и так далее. Теперь, кажется, такие понятия полностью девальвировались. Честно говоря, не уверен, что и сам не поступил бы так же, попади мне в руки такая штука. Говорят, они здорово влияют на психику.

— Лучше подумай, куда делись несколько сотен тонн золота из нашего государственного запаса.

— Да, это аргумент…

— Зато сейчас у нас есть возможность уплатить выкуп, который требует за детей Скал.

— А заодно ты успокоишь свою больную совесть.

— Не преувеличивай, не такая уж она у меня «больная». Просто я подумал: на кой черт мне эти миллионы? "И кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, мне ничего не надо".

— Ладно, не прибедняйся! Но ответь, этот камень в самом деле стоит так дорого?

— Стартовая цена на любом аукционе составит не менее восьми или скорее даже десяти миллионов долларов.

— Кто рискнет его купить? Это же историческая драгоценность, камень принадлежит государству, разве не так?

— Вовсе нет. Формально он собственность семьи Брайницких, а по сути вымороченное имущество. Он никогда не числился в списках Гохрана, а Брайницкие никогда не заявляли о пропаже, не обращались в розыск. В самом крайнем случае камень можно распилить, превратив его в несколько более мелких бриллиантов. Конечно, тогда он сильно упадет в цене, но все же это будет вполне приличная сумма, и никакой суд не сможет придраться. Впрочем, каковы бы ни были юридические аспекты, до продажи дело не дойдет, во всяком случае, до официальной продажи.