Владимир Рыбин - Убить перевертыша
- Человек уповает на всемогущество техники в наивной уверенности, что она избавит его от вечных угроз голода, холода, страха перед жизненными тяготами и опасностями. Человек отгородил себя от природы, создавшей и взрастившей его, баррикадами машин, механизмов, всяческих технологических устройств...
- Однако мы едем на машине, а не идем пешком, - сказала девушка. Тихо сказала, но явно с подначкой. Должно быть, они давно уж спорили на эту тему и теперь возобновили спор.
- Затмение умов! - горячо воскликнул шофер. - Всеобщий самообман. Высокая рентабельность современной промышленности, эксплуатирующей природные ресурсы, - это мираж. Подсчитано: каждая марка прибыли, получаемой химическими концернами, сопровождается ущербом только от загрязнения водных бассейнов на сумму свыше одной марки. Установлено, что способность человека к биологической адаптации никчемна. Мечта о превращении биосферы в техносферу - самообольщение. Люди - часть природы и всегда будут зависеть от нее. Это говорил еще великий Гёте. А что говорил Бэкон? Он говорил, что над природой нельзя властвовать, если ей не подчиняться. А Ламарк? Более полутора веков назад. Вот буквально: "Можно, пожалуй, сказать, что назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания"...
И опять Сергей подумал, что ему повезло. Парень и девушка явно имели отношение к партии Зеленых. А зеленые, как он считал, - самые доброжелательные люди в Германии.
- Куда вас доставить? - спросил парень, когда впереди, в распадке, замелькали красные крыши окраин Штутгарта.
- Куда хотите. Я доберусь.
- В таком виде? Вы уж говорите, мы довезем.
Сергей глянул на часы: было без четверти шесть. До встречи с Кондратьевым времени почти не оставалось.
- Если можно... к телебашне.
Оглянувшись, парень удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал.
Машин возле телебашни было много: должно быть, после дождя город выглядел сверху особенно красиво.
"Фольксваген" остановился, не доезжая до башни метров триста, высадил Сергея и тут же, развернувшись, уехал. Кондратьева нигде не было видно. Чтобы не шокировать людей своим помятым видом, Сергей отошел к опушке леса и остановился там, всматриваясь в праздно гуляющих прохожих.
Было уже двадцать минут седьмого по московскому времени, а Кондратьев все не появлялся. Тогда Сергей решился пройтись, показаться. И он вышел на асфальтовую дорожку, неторопливо направился к телебашне. На него оглядывались, осуждающе морщились. А он, напряженный донельзя, все шел, посматривая по сторонам, вглядываясь в лица. И вдруг увидел то, чего никак не ожидал: на забитую машинами стоянку решительно втиснулся черный "Мерседес" и из него вылезли Майк и Пауль.
Нет, это не было случайностью, поскольку они сразу увидели Сергея и так же неторопливо пошли по дорожке в его сторону. Надо было срочно что-то предпринимать, как-то предупредить Кондратьева об опасности. И он вспомнил договоренность, отшагнул за край дорожки, сломил с ближнего куста несколько веток, принялся обмахиваться ими. Промелькнули перед глазами возмущенные лица пожилой пары: обламывать кусты не полагается. И тут же возникло перед ним знакомое лицо гамбургского игрока.
- Я знал, что найду вас здесь, - обрадованно заговорил парень, загораживая ему дорогу.
Сергей округлил глаза: дескать, мотай отсюда. Попытался обойти игрока, сделать вид, что не знает его, но тот не отставал.
- Богатые здесь копилки, я проверял...
И вдруг застыл, насторожившись, метнул глазами по сторонам и резко отшагнул с дорожки в низко посаженную загородку кустов.
Сергей увидел, что Майк, ускорив шаг, направился к нему, но игрок тоже заметил Майка и побежал к лесу.
"Ну, дурак! - мысленно обругал его Сергей. - Нарвется на неприятности..." И вдруг понял, что это - шанс. Быть может, единственный. И тоже побежал к лесу, в другую сторону. Оглянувшись, увидел, что Пауль бежит следом.
В той стороне, где были игрок и Майк, раскатисто треснул выстрел, донеслись крики. Еще раз оглянувшись на бегу, Сергей увидел в руке у Пауля черный предмет. Пистолет? Мысль, что Пауль, такой тихий и заботливый, будет стрелять, не столько испугала, сколько удивила. Не выбирая дороги, Сергей врезался в кусты и помчался изо всех сил, забирая вправо, туда, где была знакомая скамья, а за ней густо заросший склон, спадавший к городским улицам. Ветки хлестали по лицу, но не было боли, только ликование: ушел!
Сзади что-то громко хлопнуло и что-то большое зашумело, упало. Послышались ругательства, крепкие, русские. Не слыша за собой погони, Сергей метнулся к толстому стволу дерева, выглянул из-за него. И увидел Кондратьева. В вытянутой руке его чернел маленький игрушечный револьверчик. Он быстро подошел к лежавшему на земле Паулю, наклонился и резко выпрямился.
- Маковецкий?! Вот ты где, перевертыш! Я зна-ал...
Сергей подбежал к ним, и первое, что увидел, - большие, злые глаза Пауля. Раненный в левую ногу, он потерял свой пистолет и теперь торопливо шарил вокруг, надеясь найти его. Переваливался, пытаясь встать, нога подламывалась, он вскрикивал и все елозил по земле руками.
Сергея била нервная дрожь, и он принялся дергать Кондратьева за рукав.
- Бежим... Там Майк... Может, не один.
- Погоди, мне нужно ему кое-что напомнить.
Кондратьев вынул из внутреннего кармана черный стержень, похожий на авторучку, не спуская глаз с Пауля, начал навинчивать на стержень какой-то колпачок.
- Узнаешь? - Кондратьев ткнул стержнем Паулю в лоб. - Узнаешь, сволочь!
И он резко шевельнул большим пальцем, лежавшим поверх стержня. Выстрел прозвучал тихо, ни на что не похоже, но это был точно, выстрел. Сергей увидел, как на виске Пауля, который только и успел, что отвернуться вспучилось небольшое черное пятно.
- Теперь бежим, - сказал Кондратьев и схватил Сергея за рукав. - Не туда. Бежим через лес, там машина...
Бежали напрямик, не огибая мелкую поросль. А выходили из леса спокойно, как добропорядочные бюргеры, отдыхающие на природе. Кондратьев даже нагнулся, отбросил с дорожки упавший листок: вот, дескать, какие мы чистюли, настоящие немцы. И никуда не торопимся. Если кто-то увидит, то уж никак не запомнит: обыденное не запоминается.
Машина, к которой они подошли, ничем не выделялась среди других, стоявших тут вдоль дороги, - чистенький темно-синий "БМВ", каких в Штутгарте множество.
- Спокойно, не суетись. - Кондратьев открыл дверцу, но сел не сразу, а еще обошел машину, осмотрел ее со всех сторон.
И с места тронул плавно, и ехал затем спокойно, тормозя на перекрестках, пропуская пешеходов.
А Сергей никак не мог успокоиться. Перед глазами все стояло видение откинутой в ужасе головы, черного пятна на виске. Его распирали вопросы, но он молчал, не зная, как и говорить с человеком, способным так легко убивать.
25
- Ты вот что, - сказал Кондратьев, когда они отъехали довольно далеко. - Возьми-ка себя в руки. А то девицу испугаешь.
- Какую девицу?
- Твою Эмму.
- Ах, да, - спохватился Сергей. - Вы нашли ее?
- Ну и цаца, скажу тебе. Подавай ей Сережу, и все тут. Говорю: нет его, уехал. Знать ничего не хочет, сидит на чемодане и твердит: увижу Сережу, тогда отдам...
- Я ничего не соображаю, - жалобно признался Сергей.
Голова еще не прояснилась после пережитого в лесу, сердце еще не перестало колотиться, а тут новый сумбур. Да еще качка от частых поворотов на серпантине дороги, сползающей с горы к центральной части города.
- Соображай быстро, у нас нет времени. Значит, так: сегодня твоя Эмка была у Фогеля, взяла чемодан...
- И он отдал?!
- Он отдал. А она не отдает. Говорит: только Сереже. Усекаешь? Сейчас мы подъедем к церкви...
- К какой церкви?
- В Штутгарте один православный храм. И у тебя будет одна минута, не больше. Только поздороваться и взять чемодан. Ну еще, разве, поцеловать на прощание. Я ей объяснил, что разговаривать нам будет некогда, надо уносить ноги. И она все поняла...
- В отличие от меня. А если я возьму у нее чемодан, отдам вам, а сам останусь?
- Нет! - жестко сказал Кондратьев. - Себя погубишь и ее тоже.
Скоро они действительно выехали к церкви. Храм с высоким крыльцом-папертью, с традиционной куполом-луковицей и большим крестом. На паперти, как и полагалось, сидели нищие. Двери храма были открыты, входили и выходили люди, - шла служба.
- Вишневую "Ладу" у входа видишь? Девица там. Чемодан тоже. Подойдешь, сядешь. Одна минута у тебя, запомнил? Через минуту выйдешь с чемоданом. Эмка пусть не высовывается, я ее предупредил. Вообще-то надо бы мне самому это проделать, да тебя, дурака, жалеючи...
- А чего вы мне на "ты"? - вдруг обиделся Сергей.
- Хватился... - Кондратьев засмеялся. - Мне бы твои заботы. Высовываться тебе нельзя, ясно? Ни тебе, ни твоей Эмме. Черт их знает, какая у них агентура и где. Засекут, ни тебе, ни ей несдобровать. Ну, иди.
