Владимир Рыбин - Убить перевертыша
Всего непонятней был Бутнер. Зачем ему понадобилась эта премудрая беседа? Кто он, Сергей, чтобы с ним цацкаться? Таких доморощенных мудрецов в России-матушке — пруд пруди…
Он все думал об этом, и когда шли к машине, и когда ехали по чисто промытам дорожкам.
День разгуливался. Небо теперь застилала лишь тонкая пелена, сквозь которую проглядывало солнце.
Майк гнал машину так, что порой было по-настоящему страшно. Но Сергей ничего не говорил ему. Ясно было, что теперь сохранность его персоны не гарантировалась. Он все ждал подтверждения этого своего вывода. И дождался. Когда въехали в буковый лес, Майк остановил машину.
— Садись за руль, — сказал он Паулю, — а я побеседую с нашим гостем. Бутнер целый час говорил, да, видать, не о том.
Все было понятно Сергею. Чего там не понять! В десятке детективов описано подобное. Сначала вежливенький, доверительный разговор, потом намеки, угрозы, а потом… Один был выход — бежать. Не ясно как, не ясно когда. Но стратегическая задача поставлена, а там, даст Бог, случай представится.
Решив этот главный для себя вопрос, Сергей начал вспоминать, что у него там, в дорожном кейсе, оставленном дома у Пауля. Бытовое барахлишко, подарки домой, всякая мелочевка. Писем, визиток, адресов вроде бы нет. Документы все с собой, даже бумаги Костика, запечатанные в отдельном конверте. Спасибо Мурзину, надоумил не расслабляться. И Клаусу спасибо напомнил о том же. Жалко, конечно, подарки, да и сам кейс недешев, но не ехать же за ним к Паулю…
Документы!.. Он осторожно тронул карман, где был бумажник. Ночью, пока спал, все его бумаги могли пересмотреть. Но утром, когда доставал бумажник, вроде бы, ничего подозрительного не заметил. Скорей всего, они его бумаг не трогали, чтобы не насторожить. Или были уверены, что никуда он от них не денется?..
— Мне думается, вы не такой глупый, каким прикидываетесь, — сказал Майк, усаживаясь рядом с Сергеем на заднем сиденье. — Потому обойдусь без предисловий. Мы знаем, зачем вы пожаловали в Штутгарт. Мы ищем то же самое. Поэтому предлагаю прямо сейчас сказать, что говорил вам господин Шнитке. К кому направил. Адреса, имена…
Сергей молчал, соображая, не выброситься ли из машины? Они ведь не отступятся, будут вытягивать имя и адрес по слогам. Драться? Но едва ли у него есть хоть какой-нибудь шанс… Ах, Пауль, ах, мерзавец русскоязычный!..
Больше всего он был зол именно на Пауля. Вернее на себя самого за то, что уши развесил, доверился. Хорошо еще догадался удрать от него вчера, не вывести на Фогеля.
А Шнитке? Это же Клаус!.. Мысль о нем обожгла. Ведь если они знают Клауса и не знают о Фогеле, значит, Клаус ничего им не сказал. А уж они, наверное, спрашивали по всем правилам.
Он повернулся на сиденье и в упор, глаза в глаза, посмотрел на Майка. Лицо как лицо, никаких признаков дебила-садиста.
— С чего вы взяли, что Клаус меня к кому-то направлял?
— Он сам сказал. Когда его по-настоящему спросили.
— Если он сам сказал, о чем же вы меня спрашиваете?
Удар в бок был неожиданным и почему-то очень болезненным. Он даже не представлял, что может быть так больно от какого-то тычка.
— Я не люблю, когда на мои вопросы отвечают вопросами.
— Пошел ты!.. — промычал Сергей. — Если будешь так спрашивать, вообще ничего не скажу.
— Ну, гляди, тебе жить. Сделаешь все как надо, поедешь домой, и не с пустыми карманами. И дальнейшая твоя судьба будет под божьим благоволением. — Майк усмехнулся. — Босс ведь говорил тебе о золотом миллиарде?..
— И об алмазном миллионе.
— Ты слышишь? — Майк толкнул Пауля в плечо. — Мы не удостоены, а он… Высоко взлетит.
— Никуда он не взлетит, — буркнул Пауль. — Пусть спасибо скажет, если живой уедет.
— Не-ет, босс любимчиков не забывает. Слышишь ты? — Он повернулся к Сергею. — Впрочем, выбора у тебя нет. Или будешь пай-мальчиком, или сдохнешь. Слышишь? Я тебе говорю!..
— Пошел ты!..
Удар был сильней прежнего. Боль шампуром пронзила бок. Сергей резко отшатнулся, дернул ручку дверцы и неожиданно для самого себя вывалился из машины.
Ему повезло: как раз был крутой поворот, и Пауль сбавил скорость. Иначе врезался бы в ближайший беломраморный ствол бука.
Что произошло дальше, не сразу сообразил. Устланный прошлогодней листвой крутой склон был словно бы смазан маслом, и Сергей в один миг очутился далеко внизу, влетев в плотную кустарниковую поросль. Вскочил и побежал не вниз, а в сторону и вверх, куда вела полоса кустов. Увидел черный квадрат какого-то провала и, не задумываясь, нырнул в спасительную тьму.
Прижавшись к холодной стене и ощупав ее, он понял, что это не просто яма. Вспомнил: именно здесь, на горе, видел руины замка — и решил, что попал в склеп или, может, в подземный ход. Стена уходила в темноту, и не чувствовалось, чтобы она вот тут и кончалась.
Только теперь, отдышавшись, он удивился тому, как удачно все получилось: падая с горы, не поломал ни рук, ни ног, и убежище подвернулось — лучше не придумаешь…
Сверху доносились громкие голоса. Пауль ругался матом по-русски, как последний пьянчуга. Майк что-то кричал. Сергей подвинулся к светлому пятну выхода, услышал:
— Я пошутил. Выходи, поехали.
Сергей засмеялся: нашел дурака! Хотя, если будут искать, это его убежище, конечно же, найдут. Но он все равно не выйдет, будет уходить в подземелье все глубже. Заблудится без света? Но лучше заблудиться, чем снова попасть в руки сволочам.
— Может, разбился? Спустись, посмотри, — сказал Майк.
Послышался шорох кустов и опять матерная ругань.
— Нет его. Где-то спрятался.
— А и черт с ним.
— Может собаку привезти да поискать?
— Никуда он не денется. Поднимайся.
Шорох листвы затих и скоро сверху донесся шум двигателя: машина уехала.
Было странно, что они так быстро отступились, не стали искать. Или в самом деле поехали за собакой? Если так, то надо скорей уходить отсюда.
Но он еще постоял в темноте, прислушиваясь. Вдруг это хитрость, и они ждут его неподалеку? Глухая тишина, какая бывает только в подземельях, закладывала уши. Доносился отдаленный глухой шорох леса. В глубине штольни ритмично что-то пощелкивало, должно быть, капала вода.
Скоро он продрог и стал пробираться к выходу, вспоминая то, что видел, когда они ехали сюда. Руины замка висели над крутым склоном, заросшим мелколесьем. Внизу была дорога. Не автобан, но довольно оживленная. Значит, если выбраться на эту дорогу, то можно попроситься на какую-нибудь попутку.
Чтобы не заплутать, Сергей полез по склону вверх, к замку. Только оттуда, сверху, он мог сориентироваться. На лесную дорогу не выходил: нехватало еще напороться на «Мерседес» Майка.
Не меньше часа он, не останавливаясь, карабкался по неровному склону. Буковый лес был чистый, почти без подлеска, и ему то и дело приходилось обходить стороной совсем уж прозрачные участки. Сел на землю лишь когда увидел меж деревьев серый монолит стены, выложенной из громадных валунов.
Зрительная память, на которую он никогда не жаловался, не подвела и на этот раз. Внизу, под обрывом, действительно была довольно оживленная дорога. И что его особенно обрадовало: прямо под горой, на обочине, стоял старенький «Фольксваген», и молодые парень и девушка сидели неподалеку на траве, закусывали. Видно было, что они не спешили, и Сергей надеялся спуститься с горы до того, как они уедут.
Парочка уже целовалась, не обращая внимания на проходившие мимо машины, когда Сергей, нарочито прихрамывая, подошел к ним и кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Думал, испугает, и они, обозленные, не пожелают взять его с собой. Но ни парень, ни девушка не смутились. Оторвавшись друг от друга, посмотрели на него спокойно, даже обрадованно. Впрочем, парнем и девушкой он бы их не назвал: обоим было лет по тридцать. Сергей рассудил так: они не муж и жена, а просто знакомые, которые чуть не согрешили, поддавшись очарованию момента.
— Извините, сказал он, я не хотел вам мешать. Но вы видите? Он оттянул полы пиджака, показал свои брюки, помятые, испачканные в земле. Пошел глядеть замок и свалился с горы. Ногу повредил.
— Вас подвезти? догадался парень.
— Буду очень признателен.
— Садитесь в машину. Мы сейчас… А вам куда? запоздало спросил он.
— Вообще-то в Штутгарт.
— И мы в Штутгарт, садитесь.
Через несколько минут «Фольксваген» мчался по шоссе, и Сергей, отвалившись на заднем сиденье, с облегчением ощущал, как стекает с него нервное напряжение, которого он до этого даже не замечал. Временами шевелилось смутное беспокойство: что-то уж больно гладко все получалось. Но эйфория захлестывала, гасила тревогу. И успокаивал парень, сидевший за рулем и рассуждавший о каких-то отвлеченных проблемах.
— Человек уповает на всемогущество техники в наивной уверенности, что она избавит его от вечных угроз голода, холода, страха перед жизненными тяготами и опасностями. Человек отгородил себя от природы, создавшей и взрастившей его, баррикадами машин, механизмов, всяческих технологических устройств…
