Иэн Рэнкин - Открытая дверь
В открытую дверь постучали, и Рэнсом резко обернулся, готовый встретить возмездие в облике детектива-инспектора Хендрикса, но это оказался совсем другой человек. Знакомы они не были, но профессора Гиссинга Рэнсом узнал сразу.
— О-о… прошу прощения… — Ученый явно растерялся. — Я искал детектива Хендрикса.
Рэнсом пружинисто поднялся и шагнул вперед.
— Его пока нет, — проговорил он, протягивая руку. — Я — его коллега, детектив-инспектор Рэнсом.
— Да-да, я вас уже видел… на Марин-драйв.
— Видели?
— А мистер Нун не заходил? — Профессор упорно разглядывал мыски своих ботинок.
— Не заходил, но он где-то поблизости. Поищите в одном из хранилищ — я думаю, он там.
— Благодарю, — ответил Гиссинг, по-прежнему не рискуя встречаться с Рэнсомом взглядом. — Мне нужно сказать ему кое-что важное.
Но Рэнсом не собирался отпускать его просто так.
— Одну минуточку, профессор…
Гиссинг заколебался и наконец-то поднял глаза:
— Да?..
Теперь Рэнсом смотрел ему прямо в лицо, хотя профессор и был выше его на добрых полтора дюйма.
— Мне бы хотелось узнать, что вы лично думаете обо всем происшедшем. Неудавшееся ограбление, свой человек среди сотрудников — так вы это видите?
Гиссинг сложил руки на груди — снова эта характерная оборонительная поза! — потом слегка выпятил губы и задумался.
— Насколько мне известно, — проговорил он наконец, — существуют и более любопытные версии развития событий. О них я прочел в сегодняшнем выпуске газет, но… Моя работа заключается не в том, чтобы строить дурацкие предположения.
— Совершенно справедливо, профессор. Ваша задача состоит в том, чтобы осмотреть найденные картины, установить их подлинность, но вы сделали это еще вчера… Что же привело вас сюда сегодня?
Гиссинг надменно выпрямился:
— Меня попросил приехать Алистер Нун. Он считает, что, если в собрании шотландской живописи XIX и XX веков недостает еще каких-то картин, я смогу обнаружить это раньше других.
— Как я понимаю, полотна, которые приглянулись грабителям, относились именно к этому периоду?
— Совершенно справедливо.
— Вероятно, рынок таких картин сравнительно невелик?
— Отчего же? Картины наших соотечественников — и почти современников — интересуют коллекционеров во всем мире от Канады до Шанхая.
— И вы являетесь специалистом именно в этой области?
— Да, с вашего позволения.
— В таком случае я, пожалуй, не стану отнимать у вас время. Сдается мне, мистер Нун уже начал инвентаризацию.
Профессор, казалось, только сейчас заметил кипевшую вокруг бурную деятельность.
— Насколько я знаю, сотрудники склада все равно планировали провести полный учет фондов в течение ближайших месяца-двух, — добавил Рэнсом. — Ограбление только ускорило события.
— Послушайте, инспектор, я что-то не совсем понимаю, какое отношение все это может иметь к вашему расследованию?
— Это не мое расследование, профессор Гиссинг. Я здесь как частное лицо. Просто… любопытствую. — Он сделал небольшую паузу, внимательно изучая реакцию профессора. — Как жаль, что с мистером Эллисоном случилось это несчастье, правда?
Его последние слова, казалось, потрясли Гиссинга, и Рэнсом поспешил нанести еще один удар.
— Это ведь он был штатным экспертом-искусствоведом департамента галерей. Вы, вероятно, его знали? Бедняга, наверное, сильно пострадал…
— Да, — выдавил Гиссинг. — Это было ужасно.
— Но, как говорится, нет худа без добра, верно?
— Что вы имеете в виду?..
Рэнсом пожал плечами:
— Ничего особенного. И все же удачно, что вы оказались, так сказать, под рукой как раз в тот момент, когда штатный искусствовед вышел из строя.
Гиссинг не нашелся что ответить. Слегка откашлявшись, он снова повернулся, собираясь уйти.
— А с Чибом Кэллоуэем вы в последнее время часто встречаетесь? — небрежно бросил детектив ему вслед.
На несколько мгновений Гиссинг застыл неподвижно, потом медленно обернулся через плечо:
— С кем, с кем?..
Рэнсом улыбнулся и заговорщически подмигнул.
22
Обе картины по-прежнему стояли на одном из диванов в квартире Майка. За все время, прошедшее с момента возвращения домой, у него так и не нашлось хотя бы десятка свободных минут, чтобы побыть наедине с леди Монбоддо. Сегодня он тоже потратил немало драгоценного времени, обшаривая интернет и пытаясь оценить степень интереса, который уделили ограблению различные источники как в стране, так и за ее пределами. Общее мнение сводилось тому, что либо Национальной галерее крупно повезло, либо грабители оказались полными неумехами.
— Обе руки — левые, как говаривал мой дед, — сказал Аллан Крукшенк, приехавший к Майку и заставший его за чтением очередной интернет-статьи. Он также не преминул посоветовать другу спрятать обе картины понадежнее.
— А свои ты куда положил? — поинтересовался Майк.
— Спрятал под столом в своем кабинете, — с достоинством заявил Аллан.
— Думаешь, если полиция явится к тебе с обыском, там их не найдут?
— А что делать? Не мог же я сдать краденые картины на хранение в банк!
Майк только плечами пожал. По правде сказать, Аллан выглядел ужасно. Лицо у него было серое, к тому же он и минуты не мог посидеть спокойно. Приятель то и дело вскакивал и подходил к окну, чтобы взглянуть на расположенную внизу парковочную площадку; при этом на лице его появлялось такое выражение, словно он ежесекундно ожидал прибытия полицейской группы захвата. Когда оба вышли на балкон, чтобы выкурить по сигарете, Майк с трудом отогнал от себя мысль, что его друг находится на грани того, чтобы броситься вниз. Умом он понимал, что это маловероятно, и все же вздохнул с облегчением, когда они вернулись в комнату. На всякий случай Майк все же заварил другу чай с мятой.
— Это что? Я вроде никакого чая не просил, — проговорил Аллан. Чашку ему приходилось держать обеими руками, чтобы не расплескать, — так сильно у него дрожали руки.
— Чай с мятой хорошо успокаивает, — объяснил Майк.
— Успокаивает? — Аллан фыркнул и закатил глаза.
— Скажи прямо, сколько ты спал этой ночью?
— Почти не спал, — признался Аллан. — Кстати, ты читал «Сердце-обличитель» По?
— Нам нужно немного потерпеть, Аллан. Вот увидишь, пройдет всего несколько дней, шумиха уляжется, и мы снова будем прекрасно себя чувствовать.
— Почему ты так решил? — Чай все-таки выплеснулся на пол, но Аллан, похоже, этого не заметил. — Ведь мы-то знаем, что мы сделали!
— Кричи громче! — холодно посоветовал Майк. — А то соседям не слыхать.
Глаза Аллана испуганно расширились, и он, отняв руку от чашки, крепко прижал ее к губам. Насчет соседей Майк, конечно, преувеличил — звукоизоляция в доме была на должном уровне. Как-то вскоре после переезда он специально включил на полную мощность проигрыватель, а потом спустился этажом ниже, чтобы спросить у проживавшей там супружеской пары (он — преуспевающий ресторатор, она — дизайнер по интерьеру), слышат ли они что-нибудь. Но говорить об этом Аллану Майк не стал. Его другу явно требовался дополнительный стимул, чтобы более или менее взять себя в руки.
— Извини… — проговорил Аллан страшным шепотом. Было видно, что он очень старается справиться с собой, но его взгляд непроизвольно устремился к стоявшим на диване картинам. — И все-таки лучше спрятать их как следует, — повторил он.
Майк пожал плечами.
— Для всех, кто начнет спрашивать, это просто копии, — сказал он. — Ты, кстати, можешь поступить так же. Повесь свои картины на стену, так, чтобы видеть почаще… Быть может, двум Култонам удастся успокоить тебя скорее, чем твоему покорному слуге.
— А знаешь, — сказал Аллан, несколько воодушевляясь, — мои картины действительно лучше, чем те, которые купил Первый Каледонский…
— Еще бы! — согласился Майк. — Кстати, если помнишь, смысл нашей затеи как раз и заключался в том, чтобы доставить себе настоящее удовольствие, которое могут дать только настоящие шедевры. Думаю, профессор уже убедил всех, что похищенные картины благополучно вернулись на склад. Сегодня он снова туда поедет, чтобы устранить последние сомнения, если они у кого-то возникнут. Мол, все полотна на месте, ни одно не пострадало. Когда это произойдет, пресса перестанет интересоваться ограблением, да и полиция не станет расследовать его слишком уж рьяно. Думаю, через какое-то время дело и вовсе спишут в архив.
— Хотелось бы мне, чтобы кто-то устранил мои сомнения. — Аллан покачал головой и, в очередной раз вскочив, подошел к окну. — Этот полицейский, о котором ты говорил… он что-то подозревает.
Майк прикусил губу. Он сам просил Гиссинга ничего не говорить Аллану о Рэнсоме, но потом ему пришло в голову, что это будет неправильно. В конце концов, они были командой, больше того — Аллан был его другом. Но когда сегодня утром Майк ему позвонил и попытался все рассказать, приятель перебил его, сказав, что лучше он сам к нему приедет.
