Павел Генералов - Война олигархов
Но вот сегодня Лёвке всё же удалось вытащить Гошу поужинать. Встретились они в клубе «Монпарнас» на Патриарших.
Время разгула по меркам ночного клуба ещё не наступило, так что народу набралось пока совсем немного. К тому же в зале было полутемно, что вполне способствовало спокойному пищеварению и неторопливому разговору.
На маленькой эстраде напротив их столика выступал фокусник, работавший в классическом жанре: из цилиндра и рукавов фрака он извлекал бесконечные связки шелковых шейных платков, монеты, веера и живых голубей.
По Лёвкиной инициативе заказали какую–то французскую еду: салат «Монпарнас» со спаржей и ананасами, луковый суп и мясо молодого бычка, запечённое с трюфелями. Гоша не возражал. Трюфели так трюфели.
— Нет, ты понимаешь, Гош! Это ж единственный шанс получить НРТ! Такой лакомый кусок!
— Не спорю. Только денег у нас сейчас не хватит. Насколько я помню, долг у них — триста восемьдесят три миллиона…
— Триста восемьдесят четыре…
— А мы сейчас сильно вложились в проект южного нефтепровода, да ещё с Азербайджаном переговоры ведём. Так что, Лёв, нам просто не потянуть. Хотя я, как ты понимаешь, и сам был не прочь прибрать к рукам такую ценную штуковину как всероссийский канал. И Катьке бы на последнем этапе ох как помогли… Разве что с кем–нибудь на пару вложиться? — хитро заулыбался Гоша. Похоже, правильная мысль в голове его уже зародилась.
— Ну, ну, рожай, Георгий Валентинович! — торопил его Лёвка.
— На днях у меня одна важная встреча. Провентилирую там твой вопрос. На сто процентов пока не обещаю, но…
Фокусник как раз демонстрировал свои жонглёрские способности, используя сразу несколько карточных колод — карты летали по воздуху, едва касаясь кончиков пальцев маэстро, и открывались всякий раз именно на той карте, которую требовали зрители.
Лёвка тут же усложнил задачу: он заказал фокуснику выдать на гора карты, загаданные в уме и названные только соседу. Едва он успел Гоше на ухо их перечислить, как бубновый туз уже лёг на скатерть рядом с Лёвкиной тарелкой. Вслед за ним — рядком легли и остальные три туза. Это была прямо–таки мистика! А в мистику Лёвка верил. И пришёл в полный восторг. Карта шла ему точно в масть! Одна к одной, одна к одной!
Да тузы эти на твоей физиономии во всей красе прописаны! — хотел опустить друга с небес на землю Гоша. Но — промолчал. Сынтеллигентничал, не иначе.
***Кострома
Они проснулись одновременно — трезвонил, как взбесившийся, Катин мобильник.
— Ч-чёрт! — ругнулась Катя и выключила телефон, взглянув предварительно на номер. Звонили из штаба. Ничего, перетопчутся, у неё неотложные финансовые дела. Неотложные финансовые дела приоткрыли левый глаз и спросили размягчённым голосом:
— Кать, мы что, заснули?
— Проснулись уже, Костя! — резонно ответила она.
— Сколько там?
— Почти четыре.
— Ничего себе! Сколько же мы проспали? — Петухов сел на гостиничной широченной кровати.
Кате выделили здесь, в лучшей костромской гостинице, естественно, носившей название «Волга», лучший номер, именовавшийся свадебным. Обычный в общем–то двухкомнатный «люкс», разве что с приличной сантехникой и неприлично широченной кроватью под неприлично же розовым балдахином.
— Ну, мы не только проспали… — ухмыльнулась Катя, любившая точность во всём, даже в интимном. — Всего–то пару часиков. Проголодалась — жуть. Будем обедать или сразу ужинать?
Она вскочила, чмокнула мужа в макушку и ловко натянула костюм, вмиг превратившись из сказочной нимфы в деловую женщину. Без пяти минут и одного месяца депутата Государственной Думы, между прочим.
— Ненасытная моя! — с пафосом провозгласил Костя, разыскивая носки. — И куда они делись? Кать, носки мои не видела?
Но жена не ответила, она уже вспомнила о зелёной папочке. И не только вспомнила, но уже и рассматривала содержимое. Это были четыре полосы вёрстки предвыборной газеты её соперника Чуйкина.
Полоса первая с портретом задумчивого патриота была посвящена делам партийным и отчёту Чуйкина о его деяниях в Госдуме. Проект о запрете абортов, борьба с законом о разрешении ранних браков, социальные программы, которые Чуйкин, не щадя живота своего, пробивал сквозь врагов простых людей, засевших в мягких креслах высшего законодательного органа страны…
На второй полосе разместился сладкий репортах о семействе Чуйкиных. На качественной, что было видно даже по вёрстке, фотографии Чуйкин обнимал своих сыновей — симпатичных мальчишек восьми и двенадцати лет. Текстуху Катя читать не стала — и так всё понятно. Примерный семьянин эт сетера.
За второй полосой лежала сразу четвёртая — с кроссвордом и рецептами от жены Чуйкина: пирог с клубникой, рождественская курица с яблоками, сладкий хворост и какие–то убогие салаты.
Зато полоса третья была вся посвящена ей, Екатерине Германовне Чайкиной. Ей и её мужьям. Катя читала и глаза её становились круглыми от изумления.
— Нет, ты послушай, Костя, какую они пургу гонят! — задыхаясь от возмущения, обернулась она к Петухову, который уже почти оделся и выбирал галстук.
— Чего там? — Петухов подошел, поцеловал в её ушко и заглянул в газету. — Кать, ты лучше прочитай, я такой мелкий шрифт не разбираю.
— Слушай: оказывается, своего первого мужа я довела до нервного истощения! — Катя недобро рассмеялась. — Прикинь, это жизнерадостного Лёвку я, оказывается, заставляла скупать ваучеры на улице и спекулировать на бирже! Да я свой ваучер даже и в глаза не видела — родители их все продали и купили унитаз. Это когда было–то с ваучерами? Я тогда ещё в школе училась! Во врут!
— Ну, сколько тебе было лет, избиратели считать не будут, — рассудил Петухов. — А что с ваучерами химичили, это они точно помнят!
— А второго мужа я, оказывается, бросила, потому что он денег мало зарабатывал. Вот я и променяла его на толстосума. Петухов, это ты, между прочим, толстосум!
— Есть немного, — гордо согласился Петухов.
— Не паясничай! — осадила его Катя. — А дальше — вообще прикол! Оказывается, мой второй муж спился от горя! А по моим сведениям, он вполне процветает и даже работать устроился в компьютерную фирму…
— Катюш, ну кого это волнует? Людям не нужна правда, им достаточно правдоподобия, — мягко сказал Петухов и обнял жену за плечи. — Это нормальное явление, в политике всегда так.
— Как — так?
— Ну, кусаются, что ли… Вампиры же. Давай обед в номер закажем?
— Да подожди ты! Надо же что–то делать! — Катя нервно ходила по номеру, размахивая гнусными листками. — Генералов сказал, у нас есть неделя.
— Вот Генералов — специалист, пусть и придумает, как нейтрализовать эту хрень. Чтобы если Чуйкин это выпустит, ему не поверили… Нанесите первый удар. Тогда все поймут, что он клевещет от злобы. Понимаешь, Кать? Чтобы это он защищался и оправдывался, а не ты.
— Петухов, ты — голова, — Катя с уважением посмотрела на мужа.
— Я — бизнесмен и разумный человек, — скромно согласился Петухов. — Кстати, а ты знаешь, как этого Чуйкина соратники по фракции называют? По фамилии, только на букву Ха! — и он вкусно рассмеялся.
Катя посмотрела на него с обожанием:
— Нет, Костя, ты не голова, — вздохнула она.
— А кто? — Петухов сделал вид, что обиделся.
— Ты — гениальная голова! — провозгласила Катя. — Теперь считай, что я уже в Думе!
И она лихорадочно стала набирать номер Генералова.
Глава пятая. Буквы над городом
22 ноября 1999 года,
Кострома
Олег Чуйкин был недоволен своим штабом, хотя его электоральный рейтинг был на десять пунктов выше, чем у ближайшего соперника. Соперницы — выскочки Чайкиной. Без года неделя в политике, а туда же — с учителями заигрывает, женские комитеты создаёт… Ничего, скоро широкая, очень широкая общественность узнает истинное лицо этой дамочки, уморившей двух мужей, а теперь исправно привампирившейся к третьему!
И всё же Чуйкин, предвкушая близкую победу, устроил вчера вечером разнос штабистам. Ударный материал, его предвыборная газета с ключевыми материалами до сих пор не вышла и даже не была сдана в типографию.
— Типография отказывается брать, — оправдывался лохматый пиарщик Валера. — Говорят, чернуху печатать не будем.
Прямо детский сад! Отказывается, видишь ли! Значит, надо платить не по расценкам, а сверху, втёмную. И потом — какая же это чернуха? Подумаешь, фельетон о похождениях ловкой бабёнки с птичьей фамилией!
С утра, ещё до заседания штаба, Чуйкин решил сам ехать в костромскую типографию, пообщаться с представителями самого передового отряда рабочего класса лично. И лично же заплатить за возможные риски.
