Татьяна Эльдарова - Свояченица
Анна пронзительно, чисто и ясно смотрела ему в глаза, чего он как будто бы добивался.
- И что он тебе ответил?..
Алексей, несмотря на решимость быть откровенным до конца, всё-таки не смог, увильнул:
- Если бы он был жив, я бы тебе рассказал.
- Но ведь тогда... тогда он ещё был жив... Почему ты не сказал мне тогда?!
- Мне подумалось после того разговора, что Бориса уже не спасти. Он уже не был таким, как раньше... Да и к тебе он прежде относился совсем по-другому. Но ведь ты-то любила его, как раньше, как в первые годы... Помнишь Ты с Катей и Пашкой даже приезжали к нам на раскопки? Меня тогда просто шокировало подобное дурацкое бесстрашие: одна с двумя крошечными детьми в пустынную местность, чтобы побыть рядом с мужем... Я про себя назвал тебя "летняя декабристка".
Анна стала щуриться от первых солнечных лучей, порозовела. Алексей продолжал, по-прежнему держа её лицо в своих руках:
- Мы все не ангелы, и я - тем более далёк от совершенства... Я причина всех твоих бед! Благодаря тебе я прекратил пить, привел себя в порядок, а потом стал просто наблюдать, что же происходит с вашей жизнью. Анюта, я - идиот, сволочь! Я ничего не делал, я паскудно наблюдал со стороны, хотя возможность краха предполагал... Ты понимаешь, я даже не пытался это предотвратить. А должен был тебе всё рассказать, предостеречь, предупредить. Но, вместо этого, пока было возможно, пользовался тем, что рядом с тобой мне вдруг так хорошо стало работать!..
- Сгоревшие картины?.. - Анна вспомнила пострадавшие на даче работы, которые навеяли на неё такой ужас. - Это именно их ты писал в то время?..
Алексей кивнул и, закончил, наконец, выпустив её.
- Мало того: в то время, как что-то недоделившие с ним сволочи, потирая ручонки, отгуливали и пропивали твою свободу, когда на тебя свалили вину за его гибель, я так гордился собой! Еще бы: я-то тебя "не осуждал"!.. Так что ты мне, Анна свет Даниловна, ничего не должна. Это я кругом в долгу перед тобой...
- Тогда, наверное, мы квиты...
То ли потому, что было это совсем в другой жизни, то ли потому, что слишком устала, а может, была, наоборот, слишком взволнованая возвращением мальчиков, - Анна больше не думала о прошлом, которое восстанавливал в её памяти Алексей. Оно доставляло ей всё меньше и меньше боли.
Когда он умылся и вошел в дом, Алексей увидел свояченицу на веранде.
На плитке грелась кастрюля с водой, Анна сидела за столом, подперев кулаками голову, склоненную над книжкой. Но не читала. Взгляд блуждал где-то снаружи, за пыльными стеклами, терялся в зелени кустов за окном.
Анна думала о будущем...
О том, что поговорив с Марьей Павловной, они обязательно навестят Юру и Катюху... как они будут искать Марусю... как отдадут подонкам эти несчастные дневники загнанного в угол Бориса (пусть подавятся ими, ублюдки, антихристы!)...
Алексей тихо дотронулся губами до Аниной макушки, позолоченной солнцем, зацепил глазами на раскрытой странице фразу:
"Очнулась я в середине ночи. Лунный свет лился сквозь окошко и бросал белые блики на ночные одежды спящих людей..."
- Другой такой нет. - вздохнул он. - Где же твоя "четверть лица кавказской национальности"?.. Другая меня убила бы, а эта - сидит и книжки какие-то читает! Наверстываешь упущенное?
Анна улыбнулась, повернув к нему голову.
- Да нет, это так... Ой, Лёш, уже совсем светло. Надо же всё-таки отдохнуть! - И добавила, потянувшись всем телом: - Правильно говорят, утро вечера - мудренее! Иди спать. А я ещё чуть-чуть посижу...
* * *
Марья Павловна раскрыла глаза в тот момент, когда рассерженная Маринка уже собиралась тормошить её всерьез:
- Мам, ну что ты, в самом деле! На завтрак же опоздаешь!
- Отста-ань, - протянула она, - на завтрак же, а не на работу!.. - и сразу проснулась: - Сколько времени?
- Уже почти девять! Скоро столовую закроют. - Маринка не на шутку раскомандовалась: - Где тебя полночи носило?
Капитан вскочила на ноги и, как подкошенная, снова шмякнулась на кровать, зашипев от боли. Её залитая на ночь йодом порезанная пятка ощутимо давала понять, что постельный режим на сегодня - обеспечен.
- Мариш, беги одна, - отпустила дочку мать, удивляя её непривычно дружелюбным с утра тоном и прикрывая простынёй ногу, снова начавшую кровоточить.
Маринка ускакала, бросив на ходу:
- Сказала бы сразу...
Марья Павловна кое-как добрела до ванной, где над душевым корытом промыла рану, поливая ногу из тефалевого чайника, потом замотала её полотенцем и потащилась в медпункт - благо, соседний дом.
Была с триумфом перенесена неприятная, болезненная обработка и обматывание стерильным, напоминавшем о клинике и поэтому ненавистным теперь бинтом. После чего пятке следователя было обещано скорое выздоровление, при условии максимального покоя (как она - владелица этой самой пятки - и предполагала) в течение трёх дней.
- Каких трёх дней?! - бушевала Марья Павловна. - У меня с дочерью всего-то их восемнадцать, а два, нет, даже три - уже коту под хвост!
Её успокоил знакомый голос Арбузовой, обладательница которого услышала шум в медпункте в то самое время, как направлялась к Луканенковой:
- И опять в медучреждении! Люблю болезни я, но странною любовью, стала дразниться Анна через окно.
Похоже, на этот раз она хоть немного выспалась.
- Ну вот, совсем другое дело! - одобрительно воскликнула Марья Павловна, жестом подзывая её поближе. - И юбочка тебе больше "к лицу", чем штаны, в которых ты вчера по земле ползала. И кофтенка хорошенькая, даже стройнит! Откуда? Турецкая?.. И цвет тебе идет, но можно было бы и поярче ты ведь тёмненькая...
- Лошадка! - закончила за неё Аня. - Я вообще-то не люблю юбки, Маш, я бы из штанов не вылезала! Просто брюки ещё не досохли: я их простирнула перед сном. А это всё Лёшка помог купить. Я в магазин попала - как на другую планету!
- В таком случае, твой зять - мировой мужик!..
Следователь, увидев мнущегося рядом с Алексеем невысокого симпатичного парня с бравыми гусарскими усами, который здоровался с каждым вторым, поинтересовалась:
- Кто это там?
- Это скульптор, работает экскурсоводом в нашем Солотчинском музее художника-графика Ивана Пожалостина! - с гордостью доложила медсестра, закончившая перевязывать Марье Павловне ногу.
- Эй, мужики! - вежливо обратилась Марья Павловна к друзьям. - Идите, вытаскивайте травмированную собственной глупостью тётеньку!..
Маринка в это самое время завтракала, сидя напротив "династии", вежливо улыбалась родителям и, переняв их фамильную манеру общения, незаметно корчила рожи "наследному принцу".
Допив молоко, она подошла на кухню к подавальщице и спросила, нельзя ли унести мамин завтрак в номер: та неважно себя чувствует. Хлебосольная румянощекая от жара печей кормилица наложила ей три порции поджарки, дала полбуханки хлеба и нарезала сыра аж на две таких семьи, как её соседи. Лишь взяла клятвенное обещание, что посуду девочка (как тебя звать, худышка?), что посуду Мариночка обязательно перед обедом вернёт!
- Конечно, верну! - девчонка неслась по лестнице с горой тарелок, балансируя между отдыхающими, как эквилибрист.
В номере никого не было.
"Опять усвистала куда-то, хоть бы постель убрала! - по-хозяйски ворчала Маринка, сдвинув локтем какие-то гроссбухи и поставив еду на стол. - Наверняка по работе ерунда какая-нибудь, а о деле со мной так и не успела поговорить!"
Ей было обидно, что мать предпочла бежать успокаивать тётю Люсю, хотя у той и так уже машину починили, чем выслушать до конца то, что она узнала от Юрки!
Маринка застелила покрывалом кровать Марьи Павловны и, простирнув свои вещички под исправленным ещё вчера водопроводом, пошла вывешивать их на балкон. Перевесив через перила купальник, трусы и носки, она потянулась к веткам берёзы, чтобы поздороваться... И тут увидела внизу мать: та обнимала за шеи сразу двоих мужчин, а они, придерживая её за талию, почти внесли в корпус!
Но не это изумило Маринку. Один из дядек был тот самый дядя Саша-экскурсовод: именно он извинялся вчера за Юрку, когда они так внезапно поссорились у входа в музей!
Что же происходит? И что с маминой ногой? (Шустрая девочка и это успела заметить.) Так вот почему она не пошла завтракать! Где и когда она успела повредить ногу? Уж не ранили ли мамочку?.. Вопросы завертелись в голове один за другим, но по опыту Маринка знала - ей не скажут...
Она заперла дверь на балкон, зашторила окно, открыла одну створку, вылезла через него и присела на корточки, будто её и нет... Ждать пришлось совсем недолго.
Марья Павловна зашла первой, осмотрелась:
- Заходите, Маринка, наверное, купаться побежала! Только вот почему дверь не заперла?.. (У девчонки затряслись поджилки, она сразу стала сочинять, что делает на балконе, если её застукают. А, вот: бельё!) Может, сантехник должен прийти? (Отлегло.)
- Машка, смотри, твоя заботливая дочь поесть тебе принесла! - сказал неведомый женский голос (через штору не было видно, кто это говорил). Идём, ты ляжешь, тебе же велели соблюдать покой!
