Светлана Алешина - Крошка-месть (сборник)
— Ох! — выдохнул он. — Значит, он все-таки вляпался в какую-то грязь! Так я и думал…
— Вляпался, — подтвердила я, грустно размазывая пальцем по стенкам чашки кофейную жижу. То есть вначале я пыталась погадать, но ничего там не увидела — только какие-то грязные пятна, до отвращения напоминающие кровь.
— Вот жизнь была у парня! — проговорил Пенс, глядя с интересом на мои странные манипуляции.
— Послушай, Сережка, у него была подруга?
— Нет, — покачал он головой.
— А Алиса все время твердит о какой-то женщине, которая относилась к ней по-доброму и даже отвела ее домой… Кто это мог быть?
— Знаешь, Сашка, это невероятно, потому что у Тарасюка не было никого, кроме мамаши, да и та алкоголичка… Вряд ли она принимала участие в киднепинге, поскольку, несмотря на алкоголизм, все-таки сохранила остатки здравомыслия!
— Но знать-то что-то она могла! — возразила я.
— Моя маменька обо мне ни черта не знает, — рассмеялся Пенс.
— А моя почти все, — не сдавалась я.
— Ну, твоя вообще уникум. В основном у сыновей нет доверительных отношений с мамашами!
— И все-таки надо завтра к ней наведаться. Хотя бы со словами соболезнования!
— Наведаемся, — согласился Пенс. — Только пораньше. Чтобы я на работу успел.
Так мы и порешили, и, поскольку уже было далеко за десять, пора было идти. Тем более что надо было еще по дороге позвонить моему «объекту».
Мы вышли из дома. Погода уже не была такой жуткой, как в предыдущую зловещую ночь. Наоборот — в мире царили покой и безмятежность, будто все злые дела уже были сделаны и теперь мир решил немного отдохнуть.
Набраться сил перед очередными боевыми действиями, черт бы все это побрал…
Я вздохнула. Иногда мне очень хотелось пребывать в состоянии безмятежности, и чем яснее я понимала, что это невозможно, тем сильнее становилась потребность в покое…
* * *Сначала она его ждала.
Час за часом. Сидела, сложив на коленях руки, и смотрела в окно.
Потом пришел какой-то смешной маленький человечек в милицейской форме и почему-то начал ее утешать. Она еще не понимала, что произошло непоправимое, просто смотрела на него, силясь понять, что он ей говорит, но слова таяли в воздухе, не долетая до нее.
Как будто она оглохла.
Почему-то она не могла отвести взгляда от его усов. Усы были смешные, загнутые немного книзу, и от этого он был похож на крошечного запорожца, и еще она думала, зачем в милицию берут таких маленьких. Если попадется преступник большого роста, что прикажете делать с ним этому пигмею?
Человечек ее о чем-то расспрашивал, а она все разглядывала свои руки, словно видела их первый раз в жизни, — хотя ничего в них не изменилось, даже под ногтями та же грязь, что и вчера… Не забыть бы их почистить!
Ее мысли витали где-то далеко, будто пытались защититься от беды, а беда уже вошла в ее дом.
Ее непрошеный гость ушел, неловко потрепав ее по плечу, и она осталась одна, все еще ожидая его.
И вот тут одиночество и ударило ее совершенно четким: «Он не придет».
Она беспомощно огляделась, пытаясь найти поддержку у стен своего дома, такого знакомого, такого привычного, призванного охранять ее.
Стены ответили гулким эхом — он больше не придет.
Она всхлипнула, но слез не получилось. Просто один всхлип, и абсолютная пустота с сухими глазами…
Он никогда не придет, да?
У кого она спрашивала?
У все тех же стен. И стены рикошетили ей одиночеством, которое теперь останется тут, пока смерть не явится за ней.
Рука потянулась к шкафчику с заветной бутылкой, но тут же вернулась на место.
Она же обещала ему никогда больше не пить!
Впрочем, его больше нет. Если бы они не сделали этого, все было бы нормально. Это их бог покарал.
Она закрыла глаза.
Есть выход. Один выход есть всегда…
Она знала его.
Она совершенно спокойно прошла в ванную комнату. Взяла в руки его бритву. Налила воду.
Какое-то время сидела на краешке ванны и курила. Голова была пустой, и она впервые за многие дни почувствовала себя абсолютно спокойной.
Наверное, потому, что она знала: теперь ее никто не сможет побеспокоить.
За окном сгущались ночные тени.
Я вижу все это в последний раз, без всякой жалости подумала она и сказала вслух, едва слышным шепотом:
— И слава богу…
Глава 11
Дав Пенсу последние ценные указания, я набрала номер и передала ему трубку.
Да уж, критически осмотрела я выразительно-страдальческую физиономию моего друга. Какая безнравственность — заставлять этого человека лгать!
«И заниматься шантажом», — услужливо подсказал внутренний голос.
Да пошел бы ты, огрызнулась я. Цель оправдывает средства.
Другого способа прощупать почву у меня нет.
Однако Пенс меня поразил. Вот уж сколько с ним общаюсь, а не предполагала в нем такого незаурядного актерского дарования!
Как только на другом конце провода подняли трубку, Пенс преобразился. Его взор стал туманным и лишенным мысли, а голос…
— Хай! — произнес мой Пенс так, будто не переставал гонять во рту «Дирол». — Это я.
Там некоторое время озадаченно молчали. Пенс тоже талантливо держал паузу. Его о чем-то спросили. Догадываюсь, что это был вопрос: «Кто вы?» Потому как Пенс сказал развязно:
— Конь в пальто. Не делай вид, что не знаешь, по какому поводу тебе звонят. Ну, чтобы ты легче догадался, поскольку, судя по всему, мозги у тебя перестали варить…
Тут он мерзко хихикнул — я даже отшатнулась, не веря своим ушам! И это мой рыцарь…
Так вот, он хихикнул, как порочная девица, и пропел:
— А у Та-ани на флэту… Ну, как? Вспомнил? Или тебя тоже шарахнули нечаянно по кумполу и ты стал соображать еще хуже?
«Сердцеед» продолжал молчать.
— Послушай, давай решим эту кретинскую проблему, а? — потерял терпение Пенсов персонаж. — Ты спокойно приносишь нам деньги, и мы расходимся. С миром. Ты же не хочешь плакать кровавыми слезами, да? Мы тоже не чужды милосердия. По-моему, есть смысл встретиться!
Трам-с!
Трубку повесили.
— Не понимаю, зачем тебе это было нужно? — выдохнул Пенс. — Надеюсь, что ты мне это объяснишь.
— Непременно объясню, — пообещала я, нежно целуя его в губы. — Вот только сама все пойму и сразу приступлю к объяснениям!
— Как? — вытаращился на меня Пенс с безграничным возмущением. — Я тут придуривался, а ты даже не знаешь, зачем я это делал?
— Сережка, я действительно пока не могу связать все воедино, — развела я руками. — Я просто пытаюсь проверить свои слабенькие догадки, вот и все! И надеюсь, после нашей разведки боем завтра все прояснится… Если не прояснится завтра, все равно решится быстрее! Не обижайся, ладно?
— Жалко, что это ты, — искренне сказал он. — На тебя я совсем не могу злиться. Вот другую я бы с удовольствием отшлепал!
— Господи, как это не оригинально! — проговорила я с тяжелым вздохом и шагнула в подъезд, послав на прощание Пенсу воздушный поцелуй.
Дело в том, что меня хочет отшлепать и даже выпороть такая толпа разъяренных людей, что Пенсу бедному вовеки не дождаться очереди!
* * *Домой я приплелась страшно усталая, но почти успокоившаяся.
Вот, оказывается, зачем нужны мужчины! Чтобы успокоили тебя в нужную минуту! А я-то все не могла понять этих странных женщин, которые посвящают большую часть времени поиску партнеров! У них просто с нервами не все в порядке…
Кстати, слово «партнер»… Как-то не подходит оно Пенсу!
Опошляет это словечко его светлый образ в моих глазах. Так что не буду я называть его партнером.
Я втащила себя в квартиру и упала в кресло.
Мать только приподняла голову от книги и удовлетворенно хмыкнула.
— Вид у тебя, дочь моя, как у свежевыловленной утопленницы!
Судя по ее улыбке, этот факт ее не беспокоил.
— И сколько я там провалялась, в болотистой тине? — полюбопытствовала я.
— Да с неделю, наверное, — пожала плечами мама. — Если не больше…
— Ну, конечно, — фыркнула я. — Дочь рискует жизнью, зарабатывая деньги на кусочек хлеба, а мать издевается над несчастной вместо сочувствия!
— Так я и знала, что рано или поздно ты примешься попрекать меня куском хлеба, — обрадованно воскликнула она. — Я тебя на эту странную работу не гнала, между прочим. Вот диджеем, например, устроилась бы. Язык у тебя без костей, и трепалась бы денно и нощно.
— Вот выгонят меня, пойду диджеем, — согласилась я. — Буду передавать тебе приветы и без конца отравлять существование голосом Филиппа Киркорова…
— Тогда мне придется стать матерью-убийцей, — вздохнула она.
— Ну, просто Тараска Бульба, — хмыкнула я.
Вот про Тараску зря я вспомнила!
Мое настроение сразу начало угасать, мир окрасился черными красками.
