Георгий Брянцев - Следы на снегу
"Чует, мерзавец, наверное, что я в него не буду бить", - подумал Петренко и вдруг заметил, что Белолюбский шевельнулся, приподнял лицо, заметенное снегом, и быстро выстрелил второй раз.
"Дурак, - отметил про себя Петренко. - Что же ты дальше будешь делать? Перезаряжать двустволку?"
Так оно и получилось. Белолюбский изогнулся, и Петренко догадался, что он полез под кухлянку за патронами.
"Но надо раньше выбросить стреляные гильзы", - рассуждал Петренко, не отводя глаз от оптического прицела и наблюдая за каждым движением Белолюбского.
А тот, опасаясь, видно, чтобы в стволы ружья не попал снег, осторожно перевернулся на бок, приподнял двустволку и переломил ее надвое для перезарядки.
Этого только и ждал Петренко. Он приложился и дал четвертый выстрел. Что-то звякнуло, хрустнуло, и Белолюбский уткнулся головой в снег.
Без всяких опасений Петренко вскочил на ноги, встал на лыжи, достал новую обойму и перезарядил винтовку.
- Вставайте! - громко крикнул он. - Вставайте, а то я сделаю из вас решето!
Белолюбский не сразу начал подниматься, и в сердце лейтенанта закралась тревога: уж не задела ли его пуля.
Нет, видимо, не задела, потому что комендант не только встал, но даже отряхнулся от снега.
- Вы не ранены? - спросил Петренко, приближаясь и держа винтовку на изготовке.
Белолюбский не ответил, а лишь отрицательно покачал головой.
Петренко приблизился метров на пятнадцать и увидел на снегу остатки того, что несколько минут назад называлось охотничьим ружьем.
"А жаль ружья, - подумал Петренко. - Ведь из него стрелял не так давно дедушка Быканыров. Но иного выхода не было. Враг без ружья лучше, чем враг с ружьем".
Петренко остановился.
Несколько минут офицер-разведчик и преступник стояли в молчании, разглядывая один другого, изучая, примериваясь.
Белолюбский смотрел озлобленно, с вызовом, и весь вид его говорил о том, что при любом положении он готов оказать сопротивление.
- Бывший комендант рудничного поселка Той Хая Белолюбский? последовал вопрос, прозвучавший для преступника, как выстрел.
- Я пить хочу, - ответил Белолюбский.
- Хотенья остаются хотеньями. Я разрешаю вам поглотать снега.
Болезненная гримаса скривила лицо коменданта, и, зачерпнув горсть снега, он затолкал его в рот.
- А теперь становитесь на лыжи и марш вперед. Быстрее поворачивайтесь! - подал команду Петренко. Белолюбский выполнил ее.
Петренко сошел с лыжни в сторону, пропустил вперед задержанного и направился за ним следом, выдерживая дистанцию шагов в десять-двенадцать.
Белолюбский шел не торопясь, неуверенно, потому что лишился палок, а возможно и потому, что устал.
Но такие темпы не устраивали лейтенанта. Короткий день быстро угасал, и надо было торопиться.
- Живей, живей, господин комендант, а то вам придется вот так, как есть, на снегу ночевать, - предупредил Петренко.
Белолюбский прибавил шагу.
- Стойте! - потребовал Петренко.
Белолюбский остановился.
Петренко приблизился и бросил ему свои палки.
- Возьмите, так лучше будет.
Белолюбский вооружился палками и зашагал увереннее и быстрее. Петренко, как тень, следовал за ним, выдерживая прежнюю дистанцию и держа оружие наготове.
По пути он подобрал ватную стеганку и надел ее. И это было в самую пору, потому что тело, разгоряченное погоней, давно остыло, и лейтенанта уже пробирал мороз.
"Хорошо еще, что свитер был под гимнастеркой, а то и околеть можно при такой температуре", - подумал он и, посмотрев в гору, на мгновение остановился. С перевала, до которого теперь оставалось рукой подать, стремглав неслась на лыжах Эверстова. Она шла по-местному, по-северному, без палок, накренив корпус вперед, и взмахами правой руки сохраняя равновесие. Под левой рукой у нее была зажата кухлянка, брошенная Петренко на перевале.
"Вот так-так, не выдержала, беспокоилась, видно", - с чувством благодарности к товарищу подумал Петренко.
Эверстова ловко обежала идущего впереди Белолюбского.
- Одевайте немедленно кухлянку. Давайте мне винтовку. Вот так. Я все видела в бинокль, который вы оставили на перевале, а когда началась стрельба, уже не могла стерпеть. За оленей не беспокойтесь, быка я привязала, а важенка никуда от него не отойдет. Ну и молодец же вы, все-таки! А Белолюбский зверем смотрит, я мельком взглянула на него. Он, наверное, узнал меня. Смотрите, даже не оглядывается.
- Пусть себе идет, - сказал Петренко, забирая обратно винтовку.
- А не убежит он? - высказала опасение Эверстова.
- Не думаю, - уверенно ответил Петренко. - Он очень близко познакомился с моей винтовкой. А на всякий случай сделаем вот что. Доставайте пистолет и идите впереди него.
- Есть, товарищ лейтенант, - ответила Эверстова.
Петренко приказал Белолюбскому остановиться и пропустил Эверстову вперед. Движение возобновилось.
Перевала достигли через несколько минут. Погода резко изменилась. Закатное солнце, точно затянутое густой синевой и безлучное, падало за пики снежного хребта, волоча за собой серые тени. Небо на горизонте, покрытое мутно-сизой мглой, припало к земле. Быстро сгущались сумерки. На перевале играла поземка, по-местному хиус, завивая в длинные хвосты снежную пыль. Тайга, раскинувшаяся внизу, за перевалом, замерла, притихла, прислушиваясь и готовясь к чему-то неизбежному.
- Метель будет, товарищ лейтенант, - сказала Эверстова. Она стояла и смотрела из-под руки на уходящее солнце. - Надо торопиться.
- Идите, идите, - отозвался Петренко и подумал: "Действительно, надо торопиться. Погода мне тоже не нравится. Как же нам поступить? Заставить Белолюбского бежать сзади, за нартами, нельзя: он тертый калач и имеет в своем арсенале тысячу уловок и хитростей. Махнет в сторону, и ищи его потом. Стрелять в него тоже нельзя, ведь его надо доставить живым. А в темноте и прицел не взять. Пустить его вперед на лыжах тоже ничего не получится. Да и как он будет идти с наручниками? Придется его на нарты сажать, а самому бежать следом. Другого выхода нет!"
А Эверстова думала о другом:
"Как хорошо, что мы успели! Еще час или полтора, и поземка замела бы след, особенно там, в долине, на чистом месте. И Белолюбский ушел бы, и мы до привала не добрались бы. Как там Роман Лукич? Наверное, уже беспокоится".
Спуск с перевала под гору, хотя и затрудненный росшим здесь в изобилии цепким кустарником, прошел значительно быстрее, чем предполагали Петренко с Эверстовой. Ветер здесь был немного слабее, и его грозное нарастание слышалось лишь в верхушках высоких сосен. Наступала быстрая в этих краях, с короткими сумерками, ночь.
Но вот показались нарты, привязанный к ним на длинной веревке олень-бык и пасущаяся в стороне важенка.
Почувствовав приближение людей, олени повернули головы.
Петренко приказал Белолюбскому остановиться, подошел и потребовал у него лыжи и палки, потом передал винтовку Эверстовой и вынул из кармана стальные наручники.
- В случае чего, стреляйте по ногам, и только по моей команде, тихо, почти шепотом сказал он и заметил, как у нее тихонько дрогнула в руках винтовка. - Поняли?
- Есть, - коротко отозвалась Эверстова.
Петренко приблизился к Белолюбскому.
- Вытяните руки вперед! - скомандовал он и, посмотрев на лицо преступника, увидел на нем подтеки липкого, уже замерзающего пота. Вытрите лицо.
Белолюбский вытянул левую руку, правой стал вытирать лицо.. Лейтенант не увидел, а скорее почувствовал, закрепляя металлический браслет на одной руке, как по нему пробежал острый скользящий взгляд преступника.
- Ой! - раздался вскрик Эверстовой.
Белолюбский, видя что его и вооруженную женщину разделяет сейчас безоружный лейтенант, размахнулся правой рукой, но... получив внезапно сильный удар в подбородок, отлетел в сторону, точно мешок с опилками, и упал навзничь.
Лейтенант, как оказалось, был начеку.
"Здорово, кажется, я его турнул", - подумал он, бросился к упавшему, но тот, быстро оправившись, вскочил на ноги и, вобрав голову в плечи, тяжело дыша, стал надвигаться на него.
- Бросьте валять дурака! - предупредил лейтенант, принимая боксерскую стойку и чуть пятясь назад. - Бросьте, а не то я вам ребра переломаю.
Но его предупреждение не возымело действия. Тот решил идти ва-банк и, подойдя вплотную, бросился на Петренко.
Возможно, что Белолюбский был физически не только крупнее, но и сильнее Петренко, но он не владел мастерством боксера. Нанеся несколько беспорядочных ударов, не давших никакого эффекта, он сразу изменил тактику и попытался схватить молодого противника и подмять его под себя. Но из этого ничего не получилось. Петренко не допускал его близко к себе и в то же время бил его в лицо, в грудь, под ребра точными рассчитанными ударами, точно вымешивал густое тесто.
Эверстова, хотя и убедилась в преимуществе лейтенанта, все же опасалась за него. Напряженная до предела, она металась из стороны в сторону, стараясь занять такое место, с которого можно было бы выстрелить, не ранив лейтенанта. Ей уже пришла в голову мысль подкрасться к озверевшему Белолюбскому и ударить его прикладом, но этого не потребовалось. Лейтенант сделал противнику полный нокаут. Получив сильный удар в висок, Белолюбский упал, точно бревно, на спину. Петренко склонился над ним, выпростал обе руки и защелкнул браслеты наручников.
