Варвара Клюева - Чёрный ангел
- Бабку, пожалуй, выдрессируешь! - усомнилась Надежда.
- Ты не знаешь моего папу! Спорим, через месяц совместной жизни она у него начнет по струнке ходить, честь отдавать и рапортовать по стойке "смирно"?
- А мама не начнет? - опасливо поинтересовалась Надя.
- Ты что! - оскорбилась Лиска. - Папа - воплощенное благородство. Он в жизни не обидел слабого. Если бы моя мама хоть изредка ему уступала, они бы не разошлись. А твоя мама будто нарочно для него создана. И он для нее. Ему нужна мягкость и нежность, ей - надежная опора и защита. Ей сколько лет?
- Пятьдесят три.
- А моему папе - пятьдесят девять. Идеальная разница в возрасте. Дело за малым. Осталось их познакомить.
- А вдруг они друг другу не понравятся?
- Но попытка-то - не пытка. Что мы теряем?
- Ничего, - согласилась Надежда.
И они принялись обсуждать прожекты знакомства. Эдик злобно гремел на кухне кастрюлями, но дамы так увлеклись, что пропустили этот кричащий намек мимо ушей. А потом проснулся Мишутка, и все проблемы - текущие и глобальные - отошли на второй план. Только уложив ребенка на ночь, Надежда сделала попытку завести разговор об убийствах, но Эдик, обиженный сверх всякой меры, его не поддержал.
Надежда не поняла, что ее разбудило. Когда она открыла глаза, в комнате стояла тишина, только сонно посапывал Мишутка, да едва слышно дышала Елизавета. И тем не менее сердце у Нади колотилось, как безумное. Пытаясь унять нервную дрожь, она встала и вышла в коридор. Ни звука. Заглянула на кухню. Никого. Подошла на цыпочках к комнате Эдика и приоткрыла дверь. Безмятежное похрапывание.
Надежда отругала себя и снова отправилась на кухню - за валерьянкой. Несмотря на очевидное отсутствие причин, она почему-то по-прежнему старалась двигаться бесшумно, на цыпочках. До кухни она не дошла. Приросла к полу в прихожей, уловив обострившимся от страха слухом тихое, почти беззвучное шипение.
Как всегда, инстинкт сработал быстрее сознания. Она еще спрашивала себя, что бы это значило, вспоминала не к месту "Пеструю ленту", а ноги сами отнесли ее в ванную, руки сорвали с вешалки полотенца, намочили, отжали, и обмотали одно вокруг лица.
Позже она пыталась восстановить в памяти свои действия, но так и не поняла, как ей удалось без единого звука разбудить Лиску и Эдика (тот впоследствии уверял, что просто онемел, увидев ее белую физиономию в розово-полосатой маске), знаками убедить их, что нужно обмотать лица полотенцами и быстро, но бесшумно одеться, в миг нагрузить Эдика пальто, шубами и сумками, впихнуть Елизавете обувь, и вылезти через окно на балкон, не разбудив завернутого в одеяло Мишутку.
Почему-то Надежда была убеждена, что до тех, кто затаился по ту сторону входной двери, не должно донестись ни звука - иначе произойдет нечто страшное. У нее едва не выскочило сердце из груди, когда створка окна стукнула, отделяясь от рамы. И потом - когда под их ногами загремел жестяной пол балкона.
Собственно, это не было балконом в обычном понимании. Просто когда-то шестиэтажный дом достроили до десятиэтажного, и окна Надежды, живущей на седьмом, выходили в зачем-то оставленную строителями нишу, полом которой служил фрагмент бывшей кровли. Ниша была достаточно широкой, поэтому ее оградили, вбили в стену крюки, повесили бельевые веревки и использовали как обычную лоджию, только лазить туда приходилось через окно. Аналогичным образом поступили и соседи из другого подъезда, окна которых выходили в ту же нишу. Подстегиваемые страхом, беглецы и не заметили, как одолели барьерчик, разделяющий владения, и оказались на чужой половине.
Навсегда осталось загадкой, как немолодая, в общем-то, женщина, не упала в обморок или не подняла истошный крик, когда ее среди ночи разбудил настойчивый стук в окно седьмого этажа. Надежда видела, как дрожали ее губы, когда соседка, включив свет, приникла к стеклу, пытаясь разглядеть тех, кто ломился к ней в дом таким эксцентричным образом.
- Вера Сергеевна, это я, Надя, ваша соседка через стену. Пустите нас, пожалуйста, у нас беда!
Перепуганная женщина открыла форточку.
- Окно заклеено. Открывать или так пролезете?
- Пролезем, форточка здоровая. Только возьмите ребенка.
Передав Вере Сергеевне Мишутку, Надежда проникла в комнату, взяла у Лиски обувь и помогла ей пролезть вслед за собой. За Лиской последовали шубы и, наконец, Эдик.
Соседка немного оправилась от изумления.
- Что случилось?
- Это мои друзья, Вера Сергеевна, - затараторила Надежда. - За ними охотятся бандиты, и я спрятала их у себя. Сейчас, в эту самую минуту кто-то напускает в мою квартиру газ. Усыпляющий или ядовитый - не знаю. Вызывайте скорее милицию.
Дверь в комнату открылась, и в проеме возник мужчина в трусах. Надежда узнала в нем соседкиного сына Виктора. Из-за его спины выглядывала молодая женщина в халате, накинутом поверх ночной рубашки, - жена. Как ее зовут, Надежда не знала.
- Что происходит?
- Потом, - махнула рукой Вера Сергеевна. - Беги, позвони в милицию. Скажи, соседку чуть не отравили газом.
Витя исчез, жена осталась стоять столбом на пороге. Надежда, Эдик и Лиска спешно натягивали пальто и сапоги.
- Куда вы? - всполошилась Вера Сергеевна.
- Нам нужно бежать, - объяснила Надежда. - Милиция когда еще приедет, а эти, - она мотнула головой в сторону стены, - рядом.
- А если они поставили кого-нибудь внизу наблюдать за подъездами? прошептала Лиска.
Надежда и Эдик растерянно переглянулись.
- Я могу провести вас по чердаку, - неожиданно заговорила женщина в халате, выйдя из ступора. - Я техник-смотритель, у меня есть ключи. Третий и шестой подъезды выходят на фасад, а не во двор.
- Ох, спасибо вам огромное! - горячо поблагодарила Надежда. Женщина поспешила к себе одеваться. - Вера Сергеевна, может быть, вы подождете милицию на лестнице? Конечно, вряд ли эти отморозки сунутся сюда, увидев, что нас нет в квартире, но береженого бог бережет.
Пока они поднимались на чердак, пока пробирались к шестому подъезду, Надежда лихорадочно соображала, к кому обратиться за помощью. Нет, кандидатов у нее хватало, только, раз уж пособники убийцы добрались до нее, то найти ее друзей им тоже не составит труда. Разве что... Конечно! Вовчик!
- Простите, вы не могли бы впустить нас во второй подъезд? - спросила она их провожатую.
- Второй выходит во двор, - предупредила та.
- Ничего, мы справимся.
Женщина покачала головой, но повела их дальше. Открыв чердачный люк второго подъезда, она пожелала им удачи и распрощалась. Под нестройный хор благодарностей люк с грохотом закрылся.
- Сейчас мы пойдем к одному моему старинному знакомому, - объявила Надежда. Вид у него, мягко говоря, диковатый, да и манеры небезупречны, но вы не смущайтесь - под грубой оболочкой бьется нежнейшее сердце.
Вовчик Рубцов здорово смахивал на необщительную гориллу в расцвете сил: короткие крепкие ноги, могучий торс, руки до колен, кулачищи с паровой молот, низкий лоб и чрезвычайно развитые челюсти. Когда-то он учился в параллельном с Надеждой классе. После восьмого Вовчика с облегчением выпихнули в какое-то ПТУ, но он по старой памяти захаживал на школьные вечера. Надежда, вероятно, так никогда и не узнала бы о нежных чувствах, распирающих эту бочкообразную грудь, если бы на одном из таких вечеров ее одноклассника не отправили в больницу с переломом челюсти и сотрясением мозга. Свидетели инцидента утверждали, что нападение было неспровоцированным. Они стояли, курили, обсуждали школьных красавиц и вдруг Вовчик смачно плюнул на свой бычок, отшвырнул его в сторону и без слов (он вообще был не из говорливых) отправил одного из участников дискуссии в нокаут единственным ударом в челюсть. Завеса над тайной приподнялась, когда кто-то припомнил последние слова пострадавшего. "Надька Неман, конечно, аппетитная девка, но жуткая динамистка".
С той поры Надежда, сталкиваясь с Вовчиком, всякий раз одаряла его ослепительной улыбкой. Вовчик столбенел и становился похожим на скульптурное изваяние гориллы в натуральную величину. Надежда шла дальше, гадая, простоит он на месте до завтра или только до вечера. Одноклассницы предостерегали ее: "Ты бы с ним поосторожнее, он же дикий. Решит, что ты его поощряешь и затащит в кусты". Но Надя только смеялась. Она была уверена, что правильно истолковала Вовчиково отношение. Он - рыцарь, безмолвно поклоняющийся Прекрасной Даме. А рыцари, пусть даже и похожие на горилл, не тащат своих прекрасных дам в кусты.
Потом Надежда вышла замуж и переехала в бабкину квартиру. Как-то раз, навещая маму, она увидела во дворе Вовчика, по привычке улыбнулась ему и даже помахала рукой. Вовчик, против обыкновения, остолбенел всего на минуту, а потом, неуклюже загребая ногами, подошел к ней.
- Привет, Надь, - сказал он, пунцовея по самые плечи. - Ты... это... куда пропала? Чей-то давно тебя не видать.
- Здравствуй, Вовчик. Я замуж вышла.
