Галина Романова - Не доставайся никому!
Он молчал непозволительно долго. За это мучительно долгое время с ума можно было сойти от мыслей всяких страшных, а тут еще чайки дурацкие всю душу надорвали своим тоскливым криком.
– Сашка, не молчи! Это правда??? – закричала Алиса.
– Правда… Всем нужна правда… – он по-идиотски захныкал. – Где же ее на всех набраться, Алиска? Она ж у каждого своя…
И бросил трубку, сволочь такая. А ей что делать? Ну, просто собирайся и беги отсюда. Беги домой, в свой город, хватай Сашку за шиворот и вытрясай правду, которой он с ней не захотел делиться.
И Алиса даже принялась делать какие-то приготовления к бегству. Неловко озираясь по сторонам, будто из зеркал на нее смотрел с укором Макс, она стала собирать со стульев и полок шкафа свои вещи и класть их в распахнутый чемодан. Причем в чемодан укладывала не сразу. Подержит, подержит в руках какую-нибудь кофту, свернет, развернет, отряхнет, снова скомкает и тогда уже швыряет на дно чемодана. Он был почти доверху наполнен, когда в номер вошел Максим.
– Я не понял, малыш? – донеслось до Алисы от широких раздвижных межкомнатных дверей. – Ты что, сбежать надумала?
– Я? – Она принялась наматывать на кисть руки шелковые чулки с ажурными резинками в бусинках, тоже подарок Макса. – Почему бежать? Просто…
– Просто что?! – Максим в два шага оказался возле нее, больно ухватил за плечи, развернул к себе, уставился утомленными потемневшими глазами. – Тебе плохо со мной?
– С тобой – нет. Без тебя – да, – почти не соврала она.
Почему почти? Да потому что иногда и с ним ей бывало не то что плохо – нет, а все же неловко как-то. Она не знала, куда девать себя, куда девать свое безделье, не понимала – нравится или нет Максиму то, что она сидит и молчит. Смотрит телевизор, листает журнал, глядит на него и ничего при этом не говорит. Она не знала, как строить свое с ним счастье, и мучилась от этого.
Может, правда, надо было замуж за Сашку выходить, Тайка права? С ним все незатейливо и просто. И голову ломать бы не пришлось, и задаваться мучительными вопросами, а хорошо ли ему с ней сейчас, не кажется ли она ему наивной дурочкой, и не слышал ли он, как она утром сморкалась в ванной?!
– Алиса, давай поговорим, – Макс подвел ее к белоснежному огромному, опоясавшему полкомнаты дивану, усадил, сел рядышком, обнял. – Хочу спросить… Ты… Ты любишь меня? Нет!!! Погоди, не отвечай! Я не так спрошу! Ты… Ты жалеешь, что мы встретились?
– Нет.
Она боялась смотреть на него, боялась его вопросов и ответов своих тоже боялась, но была уверена: сейчас она ему врать ни за что не станет. Что может потом случиться, уже неважно. Важно сказать ему теперь правду. Она и так устала от барахтанья в страшной чужой лжи. Не добавлять же к этому свою неправду!
– Уже хорошо, – он чуть приподнялся, поправил полу ее халата, на которую уселся. Погладил Алису осторожно по коленке, вынырнувшей из-под полы. – А… А почему… Нет, не так. Ты вот могла бы сейчас отказаться от меня? То есть просто взять и все забыть?
– Нет, – мотнула она головой и тут же почувствовала всем сердцем, всей душой страшную пустоту, в которой может очутиться, если он уйдет. Повторила уже тверже, с напором: – Нет!
– То есть ты не хочешь, чтобы я уходил?
– Нет, конечно! – Алиса выдернула руки из карманов халата, схватила его пальцы, оказавшиеся очень холодными, сжала.
– Значит, я могу надеяться, что ты все же любишь меня? – Максим вздохнул и потянулся губами к ее щеке. – Ты любишь меня, маленькая моя?
– Да, люблю, – твердо, не колеблясь, ответила Алиса.
– Почему тогда все это? – Максим сердито ткнул пальцем в разверзшееся чемоданное нутро. – Почему ты решила сбежать?
– Я бы не сбежала, я бы непременно дождалась тебя, – неуверенно произнесла она, тут же вспомнила, что решила не врать, и поправилась: – Или позвонила бы, или записку оставила.
– Замечательно! – воскликнул Максим с сарказмом. Сорвался с места и закружил по комнате, что-то бормоча себе под нос. Потом остановился возле нее, сел на корточки. – Не хочу говорить банальностей, но многие тебе завидуют, милая! О том, как все сложилось в твоей жизни, в твоей судьбе, можно только мечтать!
– Я и мечтала, – Алиса погладила его по щеке, заглянула в глаза, а там такая усталость. Ни злобы, ни раздражения, только усталость. – Я мечтала о таком, как ты, о таких вот глазах, руках, о таком сердце, как у тебя, но…
– Но что? Что, черт побери, не так?! Все слишком быстро произошло или слишком хорошо?! И ты оказалась к этому не готова? Нужны препятствия? Нужна ломка душевная? Простота не для тебя?
– Все не так, – помотала она головой. – Может, все очень стремительно, но и душевной боли мне предостаточно.
– Это ты о чем? – он то ли не понял, то ли сделал вид, что не понимает, уселся перед ней на пол, устав стоять на корточках, обхватил ее коленки руками. – Ты о чем снова?
– Все о том же, Максим, – мое бегство из дома не решило проблем.
– У тебя нет проблем! – насупился он тут же.
– У людей, которым я многим обязана, их куча. Я сбежала, а Петр Иванович…
– О, господи!!! – взревел Макс и, подпрыгнув, очутился на ногах. – Ты сумасшедшая, да?! Ты о ком печешься? О человеке, в чьем доме нашли инструмент, с которым на тебя напали??? О пацане, которого видела пару раз в своей жизни? Да он забыл о тебе тут же, как только порог квартиры переступил, насытившись! О журналисте, тискающем в бездарной дешевой газетенке дурацкие объявления и мечтающем о славе? О ком ты печешься, Алиса??? Ты считаешь, что наши с тобой отношения, наше все…
Максим повел широким жестом вокруг себя, тут же отразившись в дюжине зеркал сердитым, сгорбленным, растрепанным.
– Ты считаешь, будто из-за того, что ты оставила, сбежав, можно отказаться от всего этого? – И еще один широкий жест по кругу. – Алиса! Не молчи!
– Я не собираюсь ни от чего и ни от кого отказываться, Максим.
Она обняла свои плечи, почувствовав вдруг противный холод внутри себя и вокруг. И снова крик чаек, еще громче, еще пронзительнее. И мерзкий серый свет, просочившийся сквозь шторы в комнату, начал заполнять все плотным сизым сумраком.
– Я не хочу и не буду отказываться, Максим. Но… – Алиса зажмурилась, боясь увидеть его в зеркалах чужим и надменным. – Но это касается всех! Я… Если ты еще не понял, я не могу предавать людей. Я люблю тебя. И хотела бы выйти за тебя замуж… наверное.
– Наверное?! – фыркнул он со злостью. – Так ты еще не поняла, что ли?
– Не поняла, – не соврала Алиса. – Мне иногда хорошо с тобой, а иногда… Иногда я просто не знаю, куда себя девать. Пытаюсь быть самой собой и тут же ощущаю неловкость. Меня не научили быть счастливой, Максим! Я не умею пользоваться счастьем, которое мне подарили небеса.
Он промолчал, отвернувшись как-то так, что ни в одном из зеркал не было видно его лица. И Алиса не знала, что он чувствует сейчас, о чем думает.
– Я полюбила тебя с первой минуты, как только увидела, – продолжала она говорить, решив идти до конца, а там будь что будет. – Но… Но совсем не знаю, что с этим делать… Ты уходишь, мне пусто, плохо. Ты рядом – мне хорошо и в то же время… Может, я просто боюсь? У меня никогда не было матери в том смысле, как это бывает у других людей. Не было отца… Может, поэтому я назвала этим словом первого человека, который рисковал из-за меня, он спас меня, а потом заботился.
– Еще вопрос! – зло отозвался Максим, так и не повернувшись. – Еще вопрос, кого он спасал и о ком заботился!
– Я не хочу так думать, если думать так, то…
– То?
– То и жить невозможно. Если не верить вообще никому, если не верить в доброту, человеческое участие, то жить не стоит.
Она замолчала, напряженно глядя в его спину, обтянутую дорогим пиджаком, он так и не успел его снять, когда пришел. Пальто снял, а пиджак не успел. Сразу бросился к чемодану, оттолкнул ее от него, усадил на диван.
Дрянь она все же, вдруг решила Алиса. Он устал, он шел к ней, искал отдыха, утешения, а она его тут грузит своим неумением распоряжаться удачей, счастьем, своей жизненной неопытностью.
Дрянь…
– Прости меня, Максим, я, конечно же, не права. – Алиса встала и шагнула к нему, обвила его руками, прижалась щекой к спине. – Веду себя как дура. Я не должна…
– Ты должна и можешь поступать как хочешь.
Он осторожно освободился от ее рук, отодвинулся. И тут Алиса увидела в зеркалах, взявших их двоих в магическое бездонное кольцо, помноженную в несколько раз его жгучую обиду и непримиримость. Сухой блеск глаз, крепко сжатый рот, сведенные к переносице брови.
Максим отошел от нее как можно дальше, повернулся. Да, зеркала не соврали, все именно так.
– Собиралась уезжать – уезжай. Мне некогда разбираться со всем твоим приданым. От меня, того гляди, выгодный контракт уйдет. Я выламываюсь который день, чтобы все срослось, чтобы мы с тобой… – Он махнул безнадежно рукой. – Оказывается, для тебя это все неважно! Тебе важно, чтобы мужик с уголовным прошлым вышел на свободу, даже если он того и не заслуживает. Важно, чтобы… Ой, да плевать! Собиралась – уходи, я не держу!
