Цю Сяолун - Шанхайский синдром
Он лег, но ему не хотелось засыпать, пока Пэйцинь не ляжет. Юй немного полежал, не выключая свет. За окном, на улице, слышался шум транспорта, проезжающего по улице Цзинлиньлу; но иногда выдавалась редкая минута, когда шум затихал в ночи. На клене печально щебетал черный дрозд. С шумом захлопнулась дверь в комнату соседей напротив. Кто-то полоскал горло над цементной общей мойкой; он услышал еще один неясный звук – как будто ударом по стеклу убили москита.
Потом он услышал, как Пэйцинь гасит на кухне свет и едва слышно входит в комнату. Она переоделась в старый, изношенный шелковый халат, шуршавший на ходу. Тихо звякнув, легли на блюдце серьги. Потом она достала из-под кровати плевательницу и вынесла ее в коридор. Послышались булькающие звуки. Наконец она подошла к постели и скользнула под байковое одеяло.
Юй не удивился, когда жена прижалась к нему. Он почувствовал, как она передвигает подушку, чтобы было удобнее. Халат ее раскрылся. Он неуверенно провел рукой по ее гладкому животу. От нее шло мягкое тепло. Юй притянул жену к себе. Она посмотрела на него снизу вверх.
В ее глазах он увидел ожидаемый ответ на свой вопрос.
Они не хотели будить Циньциня.
Сдерживая дыхание, он старался двигаться как можно бесшумнее; она помогала ему.
Потом они еще долго не отпускали друг друга.
Обычно после этого Юй сразу засыпал, но сейчас вдруг понял, что голова у него совершенно ясная.
Они с Пэйцинь – обычные китайцы, старательные, усердные и отходчивые. Такой крабовый пир, как сегодня, они могут устроить нечасто. Но они высоко ценят маленькие радости жизни: кино по воскресеньям, поездку в Сад Роскошных зрелищ, песню на новой кассете, свитер с Микки-Маусом для Циньциня. Иногда он проявлял недовольство, как и другие, но в общем считал себя счастливым. Чудесная жена. Замечательный сынишка. Что может быть важнее?
Старый Охотник однажды сказал ему:
– Не важно, что у человека в голове – ад или рай. Не в материальном мире живет человек.
Однако следователю Юю все же хотелось кое-чего. Отдельную квартиру с двумя спальнями и ванной, например. Циньцинь уже большой; ему нужна своя комната. Тогда им с Пэйцинь не нужно будет сдерживаться, когда они занимаются любовью. Газовую плиту вместо угольной. И компьютер для Циньциня. Его собственные школьные годы прошли впустую, а у Циньциня должно быть другое будущее…
Список был довольно длинным, но хотелось получить хотя бы несколько самых главных вещей.
Все это, как писали в «Жэньминь жибао», будет доступно в ближайшем будущем. «Будет у нас хлеб, будет и молоко», как говорил верный большевик в фильме о русской революции; он предсказывал жене чудесное будущее молодого Советского Союза. Этот фильм часто показывали, когда Юй заканчивал школу; собственно говоря, «Коммунист» в то время был единственным разрешенным к показу иностранным фильмом. Сейчас Советский Союз практически распался, но следователь Юй по-прежнему верил в китайскую экономическую реформу. Возможно, через несколько лет жизнь обычных китайцев изменится к лучшему.
Из-под стопки журналов он вытянул пепельницу.
Ох уж эти «партийные детки»! Вот что особенно осложняет жизнь обычным китайцам. Пользуясь своими родственными связями представители золотой молодежи вытворяли такое, о чем простые люди и мечтать не смели, – и при этом делали стремительную политическую карьеру.
У, типичный представитель золотой молодежи, должно быть, думает, будто весь мир – сладкая дыня, которую можно нарезать на кусочки ради собственного удовольствия, а жизнь других людей можно выплюнуть, как косточку.
Следователь Юй давно понял, что жизнь несправедлива. Многое зависело от семейного происхождения, например, хотя нигде оно не имело такого большого значения, как в Китае девяностых годов.
Но сейчас У Сяомин совершил убийство. В этом Юй был совершенно уверен.
Глядя в потолок, Юй думал: ему совершенно ясно, что произошло в ночь десятого мая. У позвонил, Гуань приехала к нему домой, они поели икру, позанимались сексом. А после У задушил ее, засунул тело в мешок для мусора, выбросил в канал и уехал…
– Твоего старшего инспектора что-то гнетет, – сказала Пэйцинь, сворачиваясь калачиком и прижимаясь к нему.
– Ах, ты еще не спишь? – удивился Юй. – Да, так и есть. Дело трудное, в него вовлечены некоторые важные персоны.
– А может, из-за другого.
– Откуда ты знаешь?
– Я женщина. – Уголки ее губ дрогнули в улыбке. – Вы, мужчины, не замечаете того, что бывает написано у людей на лице. Красивый старший инспектор, к тому же известный поэт – он должен считаться завидным женихом, а вид у него одинокий.
– Значит, ты тоже неравнодушна к нему?
– Нет. У меня уже есть такой замечательный муж. Он снова обнял ее.
Прежде чем Юй заснул, он услышал, как за дверью что-то тихо скребется. Некоторое время он прислушивался, а потом вспомнил: там, в бадье, осталось несколько живых крабов. Они больше не ползали по посыпанному кунжутом днищу бадьи. Он слышал, как лопаются пузырьки пены, которой крабы увлажняли друг друга в темноте.
20
На следующий день рано утром следователь Юй и старший инспектор Чэнь приехали в шанхайскую редакцию журнала «Красная звезда». Журнал помещался в викторианском особняке на пересечении улиц Улумуцилу и Хуайхайлу – одно из лучших мест в Шанхае. Ничего удивительного, думал Юй, принимая во внимание политическое влияние журнала. «Красная звезда» считается рупором ЦК КПК. И все сотрудники журнала прекрасно осознают выгоду своего положения.
За мраморной стойкой сидела молодая девица в аккуратном платье в горошек. Она удостоила их лишь беглым взглядом и продолжала сосредоточенно работать на своем переносном компьютере. Удостоверения сотрудников управления полиции, видимо, не произвели на нее особого впечатления. Даже не поинтересовавшись, зачем им понадобился У Сяомин, она сразу сообщила, что в редакции У нет.
– Вы, наверное, знаете, где находится дом Чжоу? – спросила девица. – Разумеется, сейчас он называется домом У. Так вот, сегодня У работает дома.
– Работает дома? – переспросил Юй.
– В нашем журнале такая практика не является необычной.
– В «Красной звезде» все необычно.
– Вы лучше позвоните ему заранее, – предупредила девушка. – Если хотите, можете позвонить отсюда.
– Нет, спасибо. – Юй надменно вскинул голову. – Мы позвоним ему из машины.
Разумеется, никакой машины у них не было, не говоря уже о телефоне.
– Я просто не удержался, – проворчал Юй, когда они вышли. – Эта девчонка так задирала нос!
– Вы правы, – кивнул Чэнь. – Лучше не звонить У заранее. Захватим его врасплох.
– Что ж, удивленная змея укусит в ответ, – заявил Юй. – Дом У на улице Хэныпаньлу недалеко отсюда. Можем дойти пешком.
Вскоре они добрались до середины улицы Хэныпаньлу, где за высокими стенами высился внушительный дом У. Изначально дом принадлежал семейству магната по фамилии Чжоу. Когда в 1949 году к власти пришли коммунисты, семья Чжоу бежала на Тайвань, а в дом въехала семья У Бина.
В этой части Шанхая, в районе улицы Хэныпаньлу, где находился особняк, Юй никогда еще не бывал, хотя всю жизнь прожил в Шанхае. Юй родился и вырос в районе Хуанпу, в основном населенном семьями с низким и средним доходом. Когда в начале пятидесятых Старому Охотнику предоставили там жилье, была эпоха коммунистического равенства. Тогда район считался не хуже других районов Шанхая. Подобно другим детишкам, Юй бегал по окрестным переулкам и играл на узких булыжных мостовых. Ему тогда казалось, что у него есть все, что нужно. Хотя и тогда он знал о том, что в Шанхае есть районы получше, где улицы шире, а дома – больше.
В школе старшей ступени, после ежедневного обязательного изучения цитатника председателя Мао, Юй с компанией одноклассников шатался по разным районам города. Иногда они даже отваживались заходить в магазины, хотя ничего там не покупали. Время от времени под конец своих экскурсий они угощались в какой-нибудь дешевой забегаловке. Однако по большей части они просто бродили по улицам, оживленно разговаривали, наслаждаясь своей дружбой. Так они познакомились с различными частями Шанхая.
Кроме одного района, а именно местности вокруг улицы Хэныпаньлу. Тот район им приходилось видеть только в кино, в фильмах, посвященных дореволюционным событиям. На экране показывали баснословно богатых капиталистов, иностранные машины, шоферов в ливреях, молодых горничных в черных платьях, белых фартучках и в накрахмаленных шапочках. Однажды они все-таки забрели туда, но сразу почувствовали себя не в своей тарелке. За высокими стенами виднелись особняки – такие же, как в старых фильмах, внушительные, но безличные. Перед ними, торжественная и тихая, тянулась улица Хэныпаньлу. Улица была почти безлюдной, если не считать вооруженных солдат. Часовые стояли неподвижно по обе стороны железных ворот. Мальчишки знали, что в этом районе живут высокопоставленные партийные кадры и их уровень жизни на порядок выше, чем у всех. Тем не менее тогда всех потрясло, что в огромном особняке живет всего одна семья, тогда как в их квартале в домиках гораздо меньшего размера ютилось по двенадцать и больше семей. Они как будто оказались в чужой, враждебной сказке. Наверное, они задержались перед одним из особняков слишком долго. Им навстречу вышел солдат и велел убираться; они не из этого района. Больше они туда не заходили.
