Екатерина Лесина - Кольцо златовласой ведьмы
Она отказала…
Она отказывала ему раз за разом, с нежностью, с печалью, умоляя понять и простить ее за это упрямство. И лишь когда начались роды, ослабленная болью, она дала свое согласие.
Их обвенчали за час до рождения сына.
Мальчик!
Темноглазый и темноволосый, прекрасный, как может быть прекрасен новорожденный. И мать его, взяв ребенка на руки, улыбалась счастливо. Тогда Паоло взмолился, обещая небесам любые дары, лишь бы позволили они этому счастью длиться… если уж не вечность, так хотя бы до самой их смерти.
Не следовало ему призывать костлявую старуху с косой! Трех дней не прошло, как не стало Орнеллы. Она легла рядом с ним, а нашли ее в комнате, перед зеркалом, с прижатыми к груди руками, будто она испытывала ужаснейшую боль…
На ладони ее Паоло обнаружил круглое пятно, словно виноградину, попавшую под кожу.
Он хоронил жену, кляня себя за упрямство.
Проклят! Небесами, людьми, чужими преступлениями, но – проклят! И лучше бы это проклятье убило его самого!
Паоло не плакал. Пожалуй, в его душе не осталось места для слез. Он принес цветы, белые лилии, невинные и чистые, как души, которые ныне пребывали на небесах… ведь если не для них, то для кого же тогда рай? Из склепа Паоло поднялся в детскую и долго сидел у колыбели сына, думая о том, что ждет этого ребенка.
Паоло даст ему все, но сумеет ли оградить его от неминуемой боли? Уберечь от потерь? И как ему теперь быть? Искать сестру, чей след был потерян много лет тому назад? Пытаться вернуть кольцо?
Или же отправиться в Святой город? Где, как не там, позволено ему будет найти ответы на эти вопросы? Пусть не ради себя, но ради сына…
Теофания рассказала любовнику о книге, доставшейся ей от матери. Случилось это после долгих дождей, затопивших утомленный солнцем город. Теофания дождь не любила, но сейчас никак не могла надышаться влажным легким воздухом. Она собирала капли в ладони и пила их, несмотря на то что в доме хватало чистой родниковой воды, которую привозили из предгорий в высоких кувшинах со льдом.
И, когда дождь закончился, Теофания разрыдалась от огорчения.
Теперь настроение ее менялось быстро: она то впадала в гнев, то ощущала безудержное веселье, вскакивала, желая тотчас мчаться, сама не зная куда, но сделав шаг, понимала, что силы ее вдруг куда-то исчезли. Доктор, приглашенный к ней, быстро понял причину этих перемен.
– Вы ждете ребенка, – сказал он.
И Тео поняла, что у нее родится девочка. И, испугавшись вдруг этой нежданной новости, она заметалась по дому, не зная, выгонят ли ее либо же просто отошлют прочь…
– Успокойся, драгоценная моя, – сказал любовник, улыбаясь, и улыбка эта отличалась от прочих. В ней виделась искренняя радость. – Моя жена бесплодна, да и самому мне Господь не дал детей. Но, верно, ты – ангел, если сотворила это чудо.
– Ты заберешь ребенка?
– Я дам ему иную жизнь. Моя супруга уедет из Рима, а вернувшись, объявит ребенка своим. Она будет хорошей матерью…
– А я?
– А ты… ты молода, моя птичка, и ты еще станешь матерью вновь. Подумай сама, охота ли тебе сейчас возиться с младенцем? И что ты, пусть и со всей своей любовью, дашь ему? Позволь нам позаботиться о сыне…
– Это будет дочь!
– Тогда – о дочери. Если она унаследует хотя бы долю твоей красоты и ума, я буду безмерно счастлив.
Он и правда окружил Теофанию еще большей заботой, и порою ей становилось неловко оттого, что она использует этого человека, но…
– Ты спрашивал меня о моем отце, – она постучала по клетке, и кенар запел, спеша порадовать хозяйку. Птиц подарил ей любовник.
И маленьких собачек, которые умели выделывать всякие интересные штуки.
И обезьянку.
И даже карлика-чтеца, чтобы он развлекал Теофанию. Ей нельзя грустить, поскольку печаль способствует разлитию желчи, и тогда дитя родится желтым, нездоровым.
– И ты сказала, что не знаешь его имени.
Сегодня он принес ей красные гранаты и устриц на льду. Он сам раскрывал тугие раковины, сбрызгивал лакомство лимонным соком и подавал его Теофании.
– Я солгала. Прости, но я не знала, кто ты и могу ли доверять тебя…
Она приняла из его рук жесткую раковину.
– Он и правда был знатного рода, древнего…
Ее история была простой; пожалуй, в Риме ей доводилось слышать куда более удивительные вещи, однако сейчас Тео желала лишь одного – избавиться от тайны. Ее любовник, ставший незаметно другом, пожалуй, единственным в недолгой ее жизни, обладал замечательным талантом: он умел слушать. И слушал – о ее матери, об отце, о лавке, в которой продавали косметику, травы и прозрачную, словно слеза, «аква Тофано». О брате, площади и о казни… о бегстве.
Обо всем, что, оказывается, тяжким грузом лежало на сердце Тео. И с каждым словом она избавлялась от этого груза.
– Если ты захочешь когда-нибудь поведать нашей дочери эту историю, я буду рада. Если нет… – Тео сумела выдержать его испытующий взгляд. – Может, лучше ей не знать того, что знаю я. Вдруг тогда в ее жизни будет чуть больше счастья…
– Ты сохранила книгу?
– И кольцо.
Она спрятала их в старом доме, где все еще жила Карла, наотрез отказавшаяся переезжать к Тео, пусть та и уговаривала любимую тетушку. Годы изменили Карлу не только внешне: Святой город понемногу отбирал ее утомленную душу. И Карла, чувствуя близость скорой смерти, вдруг вспомнила прошлое.
Боялась ли она вечных мук или же Страшного суда или же просто совершенное некогда злодеяние вдруг предстало пред ней во всей своей ужасной правде? Кто она такая, чтобы судить? Кто она, чтобы вершить суд, пусть над таким никчемным человечишкой, которым был ее супруг? Кто она, сгубившая свою бессмертную душу? Грешница!
Это слово Карла повторяла вновь и вновь, словно позабыв о том, что существуют и другие слова. И ныне целыми днями бродила она по Риму, заглядывая в каждый храм, который только встречался на ее пути. Карла падала пред алтарем и молилась, громко, искренне, утверждая, что лишь в храме она испытывает облегчение, это место дарует ей надежду. Пожалуй, если бы не забота Тео, Карла погибла бы от голода, что случалось со многими святыми безумцами. Порою Тео казалось, что это было бы милосердным делом – избавить дорогую тетушку от мук.
Тео отправилась к ней, хотя ее покровитель и утверждал, что справится сам. Но книга – наследство Тео.
В доме Карлы было грязно и шумно. Зная, что они найдут здесь приют и корку хлеба – Карла щедро делилась всем, что получала от племянницы, с неимущими, – сюда стягивались бродяги. Они сидели на земле, стояли, ругались, размахивали толстыми дубинками, защищая с трудом завоеванное место…
– Прогони их, – сказала Тео, отыскав тетушку в кухне, где та готовила похлебку из гнилых овощей. Их на рынке продавали задешево, а порою и даром отдавали. – Эти люди тебя убьют.
– Это – святые! – Карла оглядела гостью и поджала губы. – Божьи человеки! Где твое милосердие?
Что она могла ответить?
– Посмотри на себя. – Отложив половник, Карла вцепилась в ее плащ. – Ты – грешница! Рядишься в злато и бархат, отдаешь себя… придет час расплаты, и предстанешь ты пред Его очами! Спросит Он: что сделала ты, Теофания, для скорбных телом? Разве продала ты свои роскошные одежды, чтобы купить им хлеб? Разве отринула ты гордыню, преклонила колени пред ними, дабы омыть их ноги? Нет!
– Карла, позволь мне забрать тебя, – Тео попыталась обнять тетушку, но та отпрянула в неподдельном ужасе, словно руки Тео были грязны.
– Изыди! Ты, словно вавилонская блудница, сожительствуешь во грехе…
– В моем доме тебе будет хорошо.
– …носишь его дитя, обрекая невинную душу быть проклятой от рождения!
– Там много комнат. Красивых, Карла. Ты, верно, никогда не видела подобной красоты. И сад есть… и слуги, которые будут ухаживать за тобой. Пойдем со мной, пожалуйста.
Тео уговаривала названую тетушку, понимая, что та не согласится, она продолжит упорствовать, веруя, что тот дом – воплощение зла. А Тео добровольно отдалась Дьяволу в человеческом обличье. И стоило ли требовать от Карлы перемен?
Ей хорошо здесь, в грязи и вере, она чувствует, что близка к Спасителю, служа недостойным. Может, именно эти страдания ниспосланы ей свыше, дабы очистить душу ее от скверны. И тогда после смерти воспарит она на небеса, к райским вратам…
