Екатерина Лесина - Кольцо князя-оборотня
– Олег. Князь отвез Аннелике назад в дом ведьмы и уехал. Она умоляла не бросать ее, ради ребенка, которого она ждала, но Олегу не нужен был ни ребенок, ни ведьмина внучка. Он забыл, что сам оборотень. Аннелике родила дочь, но сама не смогла жить дальше.
Вдали показалась черная стена ограды, уродливая и вместе с тем успокаивающе надежная. Вот и все, конец сказке, сейчас ворота распахнутся, и нужно будет разговаривать с Эльжбетой Францевной, улыбаться Ядвиге, выносить молчаливое презрение Алексея, делать вид, будто все хорошо. А он так и не узнает, откуда на Урганских топях взялся оборотень.
– Ведьма отомстила князю. Он гордился знатностью рода и делами предков, боялся уронить собственную честь… слабым был, про людей все думал… обратилась сила печати против князя, и душа его раскололась на две половины. Часто случалось так, что волк побеждал, и звериная ярость обрушивалась на всех и каждого… ненавидеть стали князя, а он – бояться того, в кого превращался. Однажды Олег заседлал коня и уехал в топи… сгинул бесследно.
– И с тех самых пор оборотень объявился.
– Да. – Элге остановилась у самых ворот. – Говорят, к колдунье князь ехал, собирался в ногах валяться, прощения выпрашивать, да только не нашел и следа старой ведьмы. Сколь уж минуло с той поры, века, но скитается горемыка-князь по болотам, ищет ту, которая подарит ему прощенье, а вместе с прощеньем покой измученной душе. Ищет и не находит, потому как улетела птица, в жизни больше человеку, однажды обманувшему ее, не поверит. Только плачет иногда горько-горько над судьбою, этот-то плач и зовут люди Ведьминым рогом, потому как летит на плач князь-оборотень, чтобы попросить прощенья… Род Олегов не прервался, на беду ли, на счастие, но пока есть печать, наследством от отца к сыну переходящая, жива и кровь княжья, и проклятье ведьмино. Говорят, что каждый следующий князь чует, когда его время приходит шкуру надеть. Алексей… Он думает, будто пришла его пора.
– Почему?
– Ты же убил вожака, значит, место освободилось. Занять его может лишь тот, в чьих жилах кровь течет… не только волчья. Алексей умрет, и на топях новая стая объявится. Это я виновата. Если бы я любила его, если бы сумела, тогда две ветви в одну слились бы, проклятье разрушив. А я не сумела. Теперь князь умрет.
– Да с чего ты взяла?
Федор готов был взвыть от непонимания. Да, он убил волка, ну и что из этого? Какое проклятие? И почему, если стая лишилась вожака, то князь займет его место?
– По праву наследника. – Элге задрала голову, разглядывая небо. – Этот титул у него никто не отнимет. Он с печатью передается, от ведьмы полученной… Князь Урганский – волчий князь.
– Алексей… Он разговаривал с тем зверем.
– Прощения просил, наверное, – пожала плечами Элге. – Нельзя было ему отца родного убивать. Дважды проклят.
О Господи, взмолился Федор, дай сил справиться с этим всеобщим безумием, проклятиями, фатализмом и преувеличенной тягой к смерти. Уезжать, и как можно быстрее, пока еще можно.
Или уже нельзя?
На пороге дома ждал князь. Трезвый. Больной. Злой. Его взгляд метался между женой и Федором, Федором и женой. Алексей шагнул навстречу, но Элге, подхватив юбки, убежала. Как она говорила? Волчий князь? Похож. Один в один старый вожак, те же глаза, та же боль, тот же страх и ненависть. А шрам над левым глазом полыхает алой ведьминой меткой. Странно, что Федор раньше его не замечал. Или раньше шрама не было?
– Завтра. Через час после рассвета. Возле ведьминой хижины, – проронил Алексей.
– Завтра, – повторил Луковский. – Возле хижины.
Ищейка
Ну наконец-то весь этот огромный холм, который Васютка про себя именовал «делом Альдова», сдвинулся с места. Правда, добавился еще один труп, но зато имелась свидетельница, которая опознала гражданина Альдова. Не в качестве трупа, конечно, хотя покойник тоже личность известная – Кусков Павел Григорьевич, бизнесмен, – а как убийцу. Предполагаемого убийцу, все-таки Игорь не стал с ходу отвергать и другие версии. Он попытался выстроить хронологию событий. Утром, часиков этак около девяти, в офисе фирмы «Агидель», принадлежащей Альдову, разразился скандал. Дрожащая секретарша подробно рассказала и про какое-то пресс-папье, которым в нее запустили, и про угрозы, и про мрачное настроение босса. В начале первого ночи Альдов приезжает в гостиницу к Кускову, берет ключ у администратора – Кусков предупредил ее о предполагаемом визите делового партнера и о своем возможном отсутствии, – поднимается наверх. Как и когда он ушел, не видел никто, предположительно, подозреваемый воспользовался черным ходом. Кстати, ключ он не вернул.
Ключ… Мысли приняли другое направление. Если Кусков был в номере, зачем тогда оставлял ключ администратору, да еще с подробной инструкцией? Хотел подставить? Ага, и специально для этого пустил себе пулю в лоб. Глупость. А если он и в самом деле выходил и опасался, что деловой партнер не станет ждать под дверями? Тогда как попал в номер? Эксперт уверен – тело не перемещали. Не стыковалось одно с другим. Опять же о трупе сообщил неизвестный, точнее, неизвестная. Женщина, специально упомянувшая и о деловом партнере убитого, и об утреннем скандале. Зачем?
– О чем думаешь? – Ромашев подкрался сзади неслышно, и Васютка от неожиданности подпрыгнул, все дельные мысли куда-то провалились. Ну, как всегда, Ромашев уберется, довольный произведенным эффектом, а Игорю придется додумывать и передумывать все наново.
– Пуля-то в черепушке осталась, – заявил эксперт, усаживаясь на жесткий диванчик. – А вот гильзы нету. Нету гильзы.
– Плохо… – Васютка хотел сказать, что искали плохо, но вовремя прикусил язык. Ромашев проглотит что угодно, но только не обвинение в собственной некомпетентности. – Плохо, что нету.
– Вот и я говорю, что плохо. Пулю я к баллистикам на экспертизу отправил, пусть сравнят с теми двумя. Интересное у тебя дело получается, этот твой Альдов сначала замочил сыщика, им же нанятого, потом избавился от мессии, а напоследок и друга пришил. Прыткий.
– Прыткий, – не стал спорить Васютка. Надо же, а он и не думал о такой очередности. Молодец, Владимирович, совсем иная картина вырисовывается. Ищите женщину! Ищите женщин!
А Альдова все одно задержать придется, для порядку.
Квартира с прошлого визита не изменилась ни на йоту, та же мертвенность, та же пустота и равнодушие хозяев к вторжению. Ни тебе слез, ни истерических воплей, ни холодного презрения – один из парней шепотом признался, что ему жутковато работать в такой обстановке. Ведьма улыбается, глядя на учиненный беспорядок, а в глазах застыл испуг. Следит за каждым движением, того и гляди набросится, нападет, вцепится в шею крепкими белыми зубами… Жуть. Игорь усилием воли переключился на работу. Искать, искать, искать… любую мелочь, лишь бы убедиться, что пришедшая в голову идея не такой уж бред, каковым кажется на первый взгляд.
Ведьма
Альдова забрали вечером. Интересно, откуда они узнали, что Егор был в той гостинице? И почему меня не тронули? Я все ждала, когда же неприятный мент с лисьим взглядом прикажет защелкнуть металлические браслеты на запястьях, а он лишь улыбался да вопросы задавал. Какие отношения были между Кусковым и моим супругом? Что мне известно о вчерашнем скандале? Правда ли гражданин Кусков угрожал Егору? Говорил ли Альдов когда-нибудь о пропавшей жене? Дочери? Упоминал ли об оружии? Где был ночью?
Я молчала, не зная, как отвечать, чтобы не навредить Егору, поэтому и молчала. Единственное, чему я научилась за все это время, – молчать. Менты ушли, оставив после себя грязь на полу, вывернутое на пол белье и назойливый чужой запах. С грязью и бельем я справилась быстро, а вот запах прочно зацепился за квартиру.
Егор сказал, чтобы я не беспокоилась. Я и не беспокоилась. Ну, почти не беспокоилась. Альдов взрослый, он сам сумеет постоять за себя, если что, свалит вину на кого-нибудь, на меня, например. Он совсем не удивился появлению милиции, словно ждал. Или готовился. Впрочем, может, и готовился, во всяком случае, удосужился инструкции насчет адвоката оставить. Сергею Федоровичу я позвонила при первой же возможности. Он сказал ждать, вот я и ждала, в сотый раз подряд пережевывала события вчерашнего, а заодно и сегодняшнего дня.
Почему Альдов не выдал меня? Благородство? Какое, к черту, благородство, если после свадьбы я – полноценная хозяйка фирмы. Документы, которые я подписала, выйдя из загса, делали меня единственной владелицей «Агидели». Егор объяснил, что если Пашка решит подать в суд, то пострадает лишь та, другая, фирма – «Лючия» или «Лютеция», не помню, – а основной капитал будет недосягаем. Альдов как-то ухитрился разделить собственное имущество «по справедливости» – себе долги, а мне все остальное. Пожалуй, будь на моем месте другая, он бы не рискнул, а я полностью в его власти, хорошо, что у него хватает совести этой властью не злоупотреблять.
