Татьяна Степанова - ДНК неземной любви

– Можно подумать, что вам жаль Колобердяева.

– Вчера хоронили его, наши провожали всем театром. – Мартов потер рукой грудь под рубашкой. – Эти ваши-то здесь спрашивали – чего было вчера, зачем похоронный автобус приезжал. Похороны – двойные, вот и автобус.

– Как это двойные?

– Сан Саныч и мать покойная хозяина нашего... Ну этого, кого вели тут по коридору в браслетах... За что его арестовали-то?

– Он в убийствах подозревается.

– В тех, что на бульваре? Мне утром рабочие в театре сказали – еще кого-то нашли уже на той стороне, ближе к набережной.

– Она к вам приезжала вчера в театр вместе с Кадошем... со Скорпионом на его машине.

– Эту самую девку убили?

– Что она у вас там забыла в театре?

– Он ее с собой привез. Якобы... ну не знаю, или на похороны, с матерью проститься, или показать...

– Что показать?

– Ей – ее или, наоборот, матери – ее.

– Его же мать мертва.

– А у него с мертвыми свои особые дела, – Мартов усмехнулся. И, прочтя на лице Кати изумленный вопрос, покрутил пальцем у виска. – Бзик у него на оккультной почве... малолеткам все таким способом поначалу мозги пудрил, авторитет зарабатывал, а потом, кажется, и сам уверовал. Но в бизнесе он деляга, бизнесу его это не мешает, нет, наоборот, укрепляет, нашу артель вон как поднял – реклама, сборы, идеи провокационные...

– Что вчера произошло у вас в театре? Эта девушка, Кристина, она...

– С собой он ее взял. Из театра мы в крематорий поехали на Донское... Автобус похоронный, сотрудники, а они вдвоем на машине. Там дел было много, я, простите, за ними не следил.

– А куда они потом поехали?

– Не знаю. С какой стати он мне докладывать должен? Кто я ему? А девчонка эта куда угодно бы с ним поехала... как кошка в него влюбилась, глаз с него не сводила.

– Знаете, а ведь мы точно знаем, кто совершает все эти убийства на бульваре, – сказала Катя.

– Кто же?

Ей показалось, что тон его дрогнул, изменился?..

– Это женщина.

– Женщина?!

– Мы знаем ее имя и фамилию, обстоятельства ее жизни и...

– Женщине такое просто не под силу. В газетах вон про маньяка бубнят, а маньяк – это всегда мужик.

– Это женщина, у нас есть тому доказательства.

– Жаль, что я сейчас такой пьяный, – Мартов наклонился к Кате. – Никак не врублюсь. Вы что же это, меня... нас... весь наш коллектив артельный предупреждаете – мол, будете ночью по бульвару после спектакля возвращаться, женщин остерегайтесь? И какая же она – молодая?

– Молодая и очень красивая. – Катю вдруг «понесло», с этим пьяным парнем разговаривать было легко, свойски. Наверное, это ночи бессонные виноваты, бульвар, тело с изуродованной, лишенной пальцев правой рукой, штурм «Ямы», похожий на осаду крепости, тот чертов холостой выстрел, разом лишивший все смысла... сил... Если бы патроны были боевые, он бы ее, Лильку, убил и тогда... тогда какая разница... зачем вообще все: поиск, жертвы, надежды... Они бы сейчас сидели в кабинете здесь, в МУРе, а там, на проходной, появился бы портрет в траурной рамке и венок...

– Молодая и красивая, – повторила Катя. – И с ней самой сделали такое, что ее нельзя винить... Ее уже ни в чем нельзя винить, понимаете?

– Нет, – Мартов заглянул ей в лицо. – Тебе бы, детка, не мешало поспать.

– Ну что, пришли в себя, Мартов? – Дверь соседнего кабинета открылась, и на пороге возник оперативник. – Мозги проветрились? Можем продолжать?

Катя осталась в коридоре на банкетке одна. А потом увидела еще одну знакомую фигуру – в сопровождении начальника МУРа и столичного прокурора по коридору проследовал начальник управления судебного департамента Глеб Белоусов.

А потом в коридоре появилась Лиля.

– Идем.

Катя послушно пошла за ней. Лестница, третий этаж, коридоры. Еще одна лестница, переход в другое здание, КПП...

Это был следственный изолятор, та самая «внутренняя тюрьма на Петровке», про которую ходило столько рассказов. Вон из окна въездные ворота видны со стороны переулка и церквушка... Именно там, кажется, снимались сцены для телефильма «Место встречи изменить нельзя», когда счастливые сотрудники МУРа в свой выходной на автобусе едут копать картошку в колхоз... И Владимир Конкин... и Высоцкий...

– Ему пока оформили предварительное задержание, – сказала Лиля. – Пистолет-то у него настоящий.

А патроны холостые...

Кадош... нет, Скорпион – Катя теперь для себя именовала его именно так – сидел под конвоем в следственной комнате – уже без наручников. Когда они вошли, он молча встал.

– Привет, – он усмехнулся.

– Это ваш пистолет? – капитан Белоручка показала ему оружие.

– Зачем спрашивать?

– Зачем было стрелять?

– Я знал, что никто не пострадает. Вы не пострадаете.

– А я вот не знала, – Катя не могла не вмешаться. – Дай сюда, – она почти грубо отняла у подруги «макаров», как и в разговоре с Мартовым, ее снова «понесло»: – А я вот не знала... Скорпион... Трюк такой, да? Как там, на кладбище? Трюк? Стреляешь, а патроны холостые? А если у меня вот тут с собой боевые патроны? Что тогда?

– Отдай, это не игрушка, – капитан Белоручка, кажется, все поняла.

– Подожди. Не суйся. Он, видишь ли, знал, что ты не пострадаешь... А я этого не знала. Я вот там на рожу твою смотрела... Эй, Скорпион... смотрела и видела, что ты стреляешь, что ты попал в нее, убил... И, знаешь, мне это не понравилось. Ты мне вообще не нравишься, Скорпион. Может, кому-то – да, может, Кристине... помнишь Кристину? Но только не мне.

– Вы что? – голос Скорпиона – секунду назад насмешливый, презрительный – дрогнул, как до этого и у Мартова. – Я не пойму, вы что? Что вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы тебя не было. – Катя с пистолетом в руках обошла его и встала у него за спиной. – Тут боевые патроны, я в кримлаборатории обоймы только что заменила... Лиля, молчи! Я видела, как ты стрелял. И мне это не понравилось.

– Вы что, белены объелись?!

– Всю эту неделю я ни одной ночи не сплю, трупы за тобой на бульваре подбираю. И мне это тоже не нравится. Пистолет у твоего виска. Двинешься – нажму спусковой крючок, а потом мы скажем, что... это ты сам. Что мы просто недоглядели... прокол-с... ну максимум неполное служебное за это после расследования инцидента... А где будешь ты?

– Вы... это была просто шутка... ну да, трюк... там же было полно народа, моих людей, и все они ждали от меня... я не мог... Но и вы тоже – вы ворвались в мой клуб, к моим гостям... я просто не мог иначе!

– А где будешь ты?

– Да прекратите же! – Кадош стиснул кулаки, и в этот миг Катя прижала дуло пистолета к его виску. – Ну, пожалуйста... я не мог, они считают меня сильным... я должен был доказать им всем... но вы же не пострадали...

– Значит, просто трюк? Холостые патроны, – сказала Лиля. – Ладно, так и запишем в протоколе. А на кладбище?

– На каком кладбище?

– На том, где свинью зарезали.

– Я не понимаю, о чем вы.

– У нас свидетели – работники кладбища, директор показания даст, сторож. Что там было той ночью?

– Ничего. Клянусь, ничего серьезного... Если хотите – еще один трюк. Приехали, надо было просто выпустить пар, развлечься, расслабиться...

– Значит, и этот трюк, и тот трюк – оккультный. Кровь мертвецам... И ничего серьезного? Без всяких последствий? – Лиля протянула руку, и Катя вернула ей пистолет.

Кадош-Скорпион дотронулся до виска, словно там был ожог.

– Это просто формальность... ритуалы... но многих это привлекает. Все непонятное всегда привлекает.

– А зачем вы разрыли соседнюю могилу? – спросила Лиля.

– Мы не трогали.

– Как это не трогали, не разрывали. Вот у меня протокол осмотра, могила некой Белоусовой Ларисы – повреждено надгробие, сломан памятник.

– Это не мы.

– Что же, по-вашему, могила сама собой вот так? – Случайно или намеренно капитан Белоручка спросила это совершенно особым тоном.

– Я не понимаю вас.

– Не понимаете? Там у нас задержанные сидят из числа ваших адептов. Уж не знаю, кто они – готы, сатанисты, оккультисты, а может, они в вас, Скорпион, верят как в своего мессию... Сотрудники наши побеседовали с ними... И опять же по вопросам веры – так вот для них все эти мертвецы ходячие, покойники восставшие, зомби – прямо как родные, не сомневаются они в их существовании...

– Это же подростки!

– Да нет, люди солидные, бородатые даже есть.

– Дураки.

– А вы были знакомы с Ларисой Белоусовой?

– С кем? Нет, я никогда не был с ней знаком.

– Но вы знали, что она там похоронена?

– Ничего я не знал, я понятия не имел, чьи там могилы, для нас должны были выкопать яму на кладбищенской земле, так положено... это же просто ритуал, перформанс такой, игра...

– Ах, для вас это просто игра. А цель какая же была в этой игре?

– Там разные цели. Для всех игроков – разные. Каждому – своя.

– Вы хотите сказать, что вы мошенническим путем обманывали тех, кто верил вам?

Кадош посмотрел на них. Он уже успокоился, и сейчас в его глазах была такая ненависть...