Лиана Мориарти - Тайна моего мужа
– Твоя мать знает, – повторила Сесилия. – Она узнала свои четки по фотографиям в газетах. По сути, она сказала мне, что мать пойдет на все ради своих детей и что мне следует поступить так же ради собственных детей и притвориться, будто ничего не произошло. Это было жутковато. Твоя мать меня пугает.
Она как будто пересекла черту, произнеся это вслух. Джон Пол плохо воспринимал критику в адрес матери. Обычно Сесилия пыталась это учитывать, хотя это ее и раздражало.
Джон Пол бессильно опустился на край ванны, случайно задев коленями и уронив с сушилки полотенце.
– Ты действительно думаешь, что она знает?
– Да, – подтвердила Сесилия. – Так что сам видишь. Драгоценному маминому сыночку может сойти с рук даже убийство.
Джон Пол заморгал, и Сесилия подумала, не извиниться ли, но вспомнила, что это не обычная их размолвка из-за неудачно составленных в посудомоечную машину тарелок. Правила изменились, и теперь она может не бояться быть язвительной.
Она снова взялась за щетку и принялась чистить зубы резкими механическими движениями. Только на прошлой неделе дантист сказал, что она слишком сильно нажимает на щетку, стирая эмаль. «Держите щетку самыми кончиками пальцев, как будто скрипичный смычок», – посоветовал он, показывая движение. Она спросила, не завести ли ей электрическую щетку. Он ответил, что сам не сторонник этого изобретения, кроме как для стариков и страдающих артритом. А Сесилия заметила, что ей нравится приятное ощущение чистоты, которое та оставляет. И да, это все действительно имело значение, ее так увлек этот разговор об уходе за зубами – тогда, на прошлой неделе.
Сесилия прополоскала рот, сплюнула, убрала щетку, подняла полотенце, которое Джон Пол сбросил на пол, и повесила на место.
Потом она посмотрела на мужа. Тот вздрогнул.
– То, как ты на меня теперь смотришь, – выдавил он. – Это… – Он осекся и прерывисто вздохнул.
– А чего ты ждал? – изумленно спросила Сесилия.
– Мне так жаль, – в очередной раз сообщил Джон Пол. – Прости, что я вынудил тебя через это пройти. Что вовлек тебя в эту историю. Какой же я идиот, что вообще написал то письмо. Но я по-прежнему остаюсь собой, Сесилия. Клянусь тебе. Пожалуйста, не думай, что я какое-то злобное чудовище. Мне было семнадцать. Я совершил одну ужасную ошибку.
– За которую не расплатился.
– Я знаю, что не расплатился, – признал он, решительно встретив ее взгляд. – Знаю.
Несколько мгновений они стояли в тишине.
– Дерьмо! – Сесилия ударила себя кулаком по лбу. – Твою же мать!
– В чем дело? – отшатнулся Джон Пол.
Она никогда не сквернословила. Все эти годы где-то у нее в голове хранился тапперверовский контейнер с бранью, и теперь она открыла его, и все эти вкусные, хрусткие слова оказались приятными и свежими, готовыми к употреблению.
– Пасхальные шляпы, – пояснила она. – Полли и Эстер к завтрашнему утру нужны гребаные пасхальные шляпы.
6 апреля 1984 года
Выглянув в окно вагона и увидев Джона Пола, ждущего ее на платформе, Джейни едва не передумала. Он читал, вытянув перед собой длинные ноги, а когда увидел, что поезд подъезжает, встал, убрал книгу в задний карман и суматошно пригладил волосы. Выглядел он шикарно.
Она встала, придержавшись за поручень, и закинула на плечо сумку.
То, как он пригладил волосы, казалось забавным – такой неуверенный жест для юноши вроде Джона Пола. Можно было почти поверить, что он волнуется перед встречей с Джейни, беспокоится о впечатлении, которое на нее произведет.
– Следующая станция – Аскит, далее поезд следует в Берору со всеми остановками.
Состав с лязгом затормозил.
Итак, вот оно. Она собиралась сказать ему, что с их встречами покончено. Джейни могла бы и не приезжать сегодня, оставив его ждать впустую, но она была не из таких девушек. Она могла бы ему позвонить, но и это показалось ей неправильным. И, кроме того, они никогда друг другу не звонили. У обоих имелись матери, которым нравилось украдкой подслушивать, когда дети разговаривали по телефону.
Если бы только она могла отправить ему электронное письмо или текстовое сообщение, это бы все решило, но мобильные телефоны и Интернет все еще оставались в будущем.
Джейни ожидала неприятной сцены: возможно, она ранит гордость Джона Пола и он скажет что-нибудь мстительное вроде: «Ты все равно никогда мне особенно не нравилась». Но пока она не увидела, как он приглаживает волосы, ей и в голову не приходило, что она может причинить ему боль. От этой мысли ее замутило.
Она сошла с поезда, а Джон Пол помахал ей рукой и улыбнулся. Джейни помахала ему в ответ. И пока она шла к нему по платформе, ее осенило: дело вовсе не в том, что Джон Пол нравится ей меньше Коннора. Наоборот, Джон Пол нравится ей слишком уж сильно. Тяжело быть с кем-то настолько привлекательным, умным, веселым и милым. Она восхищалась Джоном Полом. Коннор восхищался ею. А внушать восхищение куда приятнее, чем испытывать. Девушки и должны его внушать.
Интерес Джона Пола казался уловкой, розыгрышем. Потому что он наверняка знал, что она недостаточно хороша для него. Она все ждала, когда же объявится стайка девочек-подростков, хохочущих, глумящихся и тыкающих пальцами: «Ты же не воображала на самом деле, будто способна его увлечь!» Вот почему она даже не рассказала никому о его существовании. Они, конечно же, знали о Конноре, но не о Джоне Поле Фицпатрике. Они бы никогда не поверили, что кто-то вроде Джона Пола может ею интересоваться. Она и сама толком в это не верила.
Тогда, в автобусе, когда Джейни уведомила Коннора, что он теперь официально считается ее парнем, он расплылся в широченной глупой улыбке. Потеря девственности с Коннором будет приятной, забавной и нежной. А перед Джоном Полом она даже раздеться ни за что не сможет. От одной мысли об этом замирало сердце. Кроме того, он заслуживал девушки, чья фигура соответствовала бы его собственной. Возможно, он рассмеялся бы, если бы увидел ее странное, тощее, бледное тело. Возможно, заметил бы, что ее руки непропорционально длинны для туловища. Высмеял бы ее впалую грудь или просто презрительно фыркнул.
– Привет, – поздоровалась она.
– Привет, – отозвался Джон Пол.
И у нее перехватило дыхание. Когда их взгляды встретились, ее снова наполнило это чувство, ощущение того, что между ними происходит нечто огромное, не вполне доступное ее пониманию. В двадцать лет она назвала бы это страстью, а в тридцать, вероятно, с куда большим цинизмом определила бы как «игра гормонов». Крошечная ее частица, частица женщины, которой она могла бы стать, подумала: «Да ладно тебе, Джейни, ты просто трусишь. Он нравится тебе больше, чем Коннор. Выбери его. Это может оказаться серьезным. Это может оказаться важным. А что, если это любовь?»
Но ее сердце колотилось с такой силой, что это казалось ужасным, пугающим и мучительным, она едва могла дышать. В середине ее груди разгоралось болезненное давящее ощущение, как будто кто-то пытался ее расплющить. Ей хотелось только одного: снова почувствовать себя нормально.
– Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, – нарочито холодно и сурово сообщила она, запечатав собственную судьбу, словно конверт.
Четверг
Глава 33
Сесилия! Ты получила мои сообщения? Я пыталась до тебя дозвониться!
– Сесилия, ты была права насчет тех лотерейных билетов.
– Сесилия! Ты вчера не пришла на пилатес!
– Сесилия! Моя невестка хочет заказать у тебя вечеринку.
– Сесилия, скажи, ты, случаем, не сможешь на следующей неделе на часок забрать к себе Гарриет после балета?
– Сесилия!
– Сесилия!
– Сесилия!
Начался парад пасхальных шляп, и матери школы Святой Анджелы выступили в полном составе, разодетые в честь Пасхи и первого по-настоящему осеннего дня в этом году. Нарядные мягкие шарфики окутывали шеи, джинсы обтягивали стройные и не очень стройные ножки, ботиночки на шпильках цокали по игровой площадке. Лето выдалось влажным, и свежесть ветра и предвкушение четырех выходных, а также горы шоколада привели всех в хорошее настроение. На синих складных стульях, которые двойным кольцом окаймляли квадратный двор, сидели бодрые и жизнерадостные матери. Старших детей, не принимающих участия в параде пасхальных шляп, вывели наружу посмотреть. Они перевешивались через балконные перила, беспечно болтая расслабленными руками, с умудренным, терпеливым выражением на лицах, подразумевающим, что сами они, конечно, уже слишком взрослые для подобного рода забав, но эти малыши очаровательны!
Сесилия поискала взглядом Изабель на балконе шестиклассников и обнаружила ее между лучшими подругами, Мари и Лорой. Три девочки обнимали друг друга за плечи, тем самым обозначая, что их бурные трехсторонние отношения сейчас переживают подъем и никто не объединился вдвоем против третьей, а их взаимная любовь сильна и ничем не отравлена. Повезло, что в следующие четыре дня занятий в школе не будет. За подобными взлетами неизбежно следовали слезы, предательства и долгие утомительные рассказы о том, что она сказала, написала и вывесила в Интернет и что я сказала, написала и вывесила в Интернет.
