Месть под парусами - Марина Серова

– Это по общечеловеческим приметам, – криво улыбнулась София Андреевна. – Вам или нравится человек, или нет. Неужели у вас так не бывало?

Я честно призадумалась, припоминая. И поняла, что Вольская права. Действительно, случалось, что меня сразу тянуло к какому-либо человеку, а иногда происходило и наоборот. Даже тут, в «МедТех». Милую Нелли Юрьевну Воронину любили все сотрудники. Я не слышала о ней ни одного дурного слова за все время моего расследования. И точно так же я не замечала, чтобы кто-то с искренним теплом относился к Комарову. Аура, да?

– Вижу, вы, кажется, поняли, что я имею в виду, – с нескрываемым удовлетворением в голосе произнесла София Андреевна. – А фэншуй просто очередное увлечение. Полезное, не скрою, но сходить с ума только потому, что окна моей квартиры не выходят на северо-восток, я не собираюсь.

– Это так важно? – с интересом спросила я. – Чтобы выходили, я имею в виду.

– Фэн-шуй считает, что да, важно, – улыбнулась Вольская. – На самом деле я отношусь к данной науке как к своду полезных советов, однако не подгоняю под них свою жизнь. Например, острые углы на рабочем месте могут повлиять на производительность труда, значит, я выбрала себе стол без углов. Китайцы считают, что красное и золотое привлекает удачу – хорошо, в моих силах приобрести несколько аксессуаров, тем более что я всегда любила все оттенки красного.

– И они вам идут. – Я не польстила, а констатировала очевидный факт, глядя на то, как ладно сидит на хозяйке кабинета темно-красный, почти бордовый, пиджак.

– Я знаю, – без кокетства кивнула София Андреевна и продолжила: – Черепашка на моем столе притягивает успех. Отсутствие лишних предметов – отталкивает хаос в работе и в мыслях.

– Фоторамки тоже могут спутать мысли? – поинтересовалась я.

– Нет, тут другое, – с готовностью ответила женщина. – Любимые лица просто отвлекают от работы. Когда я их вижу, просто хочу все свернуть и уйти домой.

– А фонтан? – Нет, ну правда, часто ли увидишь в рабочем кабинете фонтан?

– Вода способствует лучшей циркуляции ци, – и, уловив, видимо, вопрос в выражении моего лица, пояснила: – Ци – это просто энергия. Важно, чтобы она не застаивалась, иначе и в делах будет застой. В карьере, в личной жизни и тому подобное. Но, думаю, с вашим ритмом жизни лично вам это не грозит.

– Ага, – согласилась я. – Особенно если учесть, что никакой личной жизни у меня и нет.

– А это можно попробовать изменить. Например, рядом со своей кроватью вы можете поставить несколько пар предметов. Две вазочки, две фоторамки, две статуэтки, не суть важно, что именно это будет. Главное, чтобы не было третьего.

– Чтобы в пару никто третий не вмешался, – догадалась я.

– Верно, – снова согласилась София Андреевна. – Как видите, ничего сложного. И совершенно необязательно фанатично погружаться в это учение, впрочем, как и в любое другое.

– А бонсай? Он тоже что-то значит? – Мой взгляд как раз снова остановился на кривоватом, но удивительно трогательном деревце.

– О нет. – Кажется, мне все-таки удалось немного смутить Вольскую. – Фэн-шуй – это китайская философия. Бонсай – это японское искусство выращивания карликовых деревьев. Честно говоря, я так ее и не одолела, слишком уж много времени и сил нужно потратить на одно лишь деревце. У меня бы не хватило усидчивости при всем моем желании.

– Откуда же у вас это деревце? – Хотя, наверное, его можно было просто купить.

И я не ошиблась.

– Мне его Ваня подарил, – с искренней теплотой в голосе проговорила Вольская. – Уж не знаю, где раздобыл. Наверное, устал наблюдать, как я блуждаю в интернете в поиске информации про выращивание бонсай в домашних условиях. Гоша сразу прижился в доме, а сейчас, пока Ваня в очередной командировке, я забрала его сюда, чтобы создавался эффект его присутствия. Почему-то мне кажется, что таким образом муж за мной приглядывает. Глупо? – она испытующе поглядела на меня.

– Ничуть! – искренне призналась я и попросила: – Он очень красивый! Можно посмотреть поближе?

Дождавшись согласного кивка Софии Андреевны, я подошла к шкафу и подняла голову, разглядывая деревце. Оно казалось с моего места крепким, уверенно стоявшим в своем горшке, но в то же время было настолько изящным, что не хватило бы духу назвать его грубым.

Разглядывая разлапистые ветки, увенчанные острыми листочками, я спросила:

– Значит, с Комаровым вы не общались, София Андреевна?

– Верно, – согласилась Вольская. – Мне не хотелось этого делать, да и не пересекались мы с ним практически, поэтому никаких сложностей не возникало.

– Я понимаю, аура и все такое, но все же вы не могли бы рассказать подробнее, что именно вам не нравилось в Сергее Васильевиче? – Нет, мне совершенно не было неловко за такую настойчивость. Я стремилась понять.

– Знаете, Татьяна Александровна, есть такой тип людей, которые не смотрят в глаза? – задала вопрос София Андреевна и, не дожидаясь моей реакции, сама на него и ответила: – То ли они не выносят чужого взгляда, то ли чувствуют себя некомфортно, то ли еще по каким-то причинам, но они смотрят куда угодно, но не в глаза: за плечо, поверх головы, в переносицу, в конце концов. Вот таким человеком был и Комаров. А, согласитесь, сложно доверять человеку, взгляд которого ты поймать не можешь.

– Согласна, – кивнула я.

– Так же не добавляли симпатии и его движения, – продолжила Вольская и, заметив, как я удивленно приподняла бровь, объяснила: – Дерганые какие-то. Казалось, он все время был на взводе. То несуществующие пылинки с рукавов стряхивал, то пиджак одергивал, то галстук затягивал, а потом, словно забыв об этом, ослаблял и через пару минут снова затягивал.

Я задумчиво покусала губу:

– Мне кажется, у Сергея Васильевича и правда было какое-то нервное расстройство. Его тяга к порядку и правилам могла быть признаком обсессивно-компульсивного расстройства. Эти его навязчивые идеи могли быть не причудами, а симптомами. Он ослаблял галстук, потому что было трудно дышать, и вновь затягивал, потому что именно так должно быть.

– Откровенно говоря, я не сильна в психологии… Или в психиатрии, – добавила София Андреевна после короткой паузы.