Спецназовец. Шальная пуля - Андрей Воронин
– И наводить его будешь ты, – полувопросительно, полунасмешливо подсказал Томилин.
– И наводить его буду я. Почему бы и нет, собственно? Поверь моему слову, я разбираюсь в этом гораздо лучше, чем тот мешок дерьма, что сидит сейчас в кресле начальника управления. Эта номенклатурная крыса хорошо усвоила, что для того, чтобы руководить, вовсе не обязательно разбираться в том, чем руководишь, главное орать погромче, таращиться пострашнее и не забывать время от времени ударять кулаком по столу… Надоело!
– Вчера газовая камера, сегодня газовая камера… Надоело, голова болит! – чтобы компенсировать зазвучавший в голосе Асташова пафос, с сильным кавказским акцентом процитировал бородатый анекдот Александр Борисович. – Что ж, Ига, готовь свое выступление на коллегии.
– А ты?
– А я буду готовить свое. Да не волнуйся, я не подведу! Все будет в лучшем виде и именно тогда, когда захочешь ты. Откровенно говоря, я уже начал потихонечку продвигать это дело – просто так, на всякий случай. В конце-то концов, я мог бы провернуть его и без тебя. Хотя с тобой, конечно, лучше.
– Вот это-то меня и беспокоит, – нервно покусывая губу, признался Асташов. – Сколько ни ломал голову, так и не понял, зачем я тебе нужен, если ты со всем отлично справишься без меня.
– Справлюсь, конечно, – не стал спорить Томилин. – А дружба-то как же? Школьные годы чудесные – с… с чем-то там, с книгою, с песнею… Сюда же благодарность: на эту идею ты меня натолкнул, твое нытье по поводу отсутствия перспектив карьерного роста. Это если говорить о простых человеческих чувствах. А если говорить о таких низменных вещах, как материальная выгода, то я просто смотрю вперед. Большие звезды на погоны я заработаю и без тебя, но подумай, как нам будет удобно работать в одной упряжке! Я стану помогать тебе в решении каких-то вопросов, ты – делиться со мной своими откатами, и наоборот. И заживем, как короли!
– А я сегодня откат не взял, – пожаловался Асташов. – Не рискнул из-за этой дурацкой докладной записки.
– И записка не дурацкая, и поступил ты абсолютно правильно – пожертвовал малым ради большого, – утешил его Томилин. – Все путем, Ига, все идет по плану. Да не кисни, жизнь нам улыбается! Не трусь, доверься специалисту.
– С каких это пор ты стал специалистом по подрыву аэропортов? – выдавив из себя бледное подобие улыбки, поинтересовался Игорь Геннадьевич.
– Чтобы предотвратить взрыв, надо хорошо знать, как его устроить, – назидательно сообщил Томилин. – В школе, где я учился, это проходили, и преподаватели там были хорошие. Один, не поверишь, приходился однокашником по Рязанскому училищу ВДВ самому Усаме бен Ладену.
– Солидная рекомендация, – хмыкнул Асташов.
– Лучшей не придумаешь, – заверил полковник Томилин и, снова опустив руку в карман пальто, выключил цифровой диктофон.
Снег с короткими перерывами шел весь день, и к вечеру его опять намело столько, что все плоды утренних усилий Федора Ильича пошли насмарку – впору было снова браться за лопату и расчищать дорожки.
Так он и поступил, благо никогда не страдал таким пороком, как лень, и, в отличие от большинства соотечественников, не был рабом телевизора. Куда лучше, с какой стороны ни глянь, хорошенько потрудиться на свежем воздухе, а потом посидеть в кресле под торшером с хорошей книгой на коленях – например, со свежим детективом. Детективами Федора Ильича исправно снабжала знакомая библиотекарша – приятная во всех отношениях дамочка лет сорока с хвостиком, при всех своих неоспоримых и многочисленных достоинствах имевшая единственный недостаток: она была не замужем и очень стремилась туда попасть. Сорокавосьмилетний, крепкий, невзирая на инвалидность, вдовец с приличной пенсией и неплохим приработком представлялся ей, по всей видимости, завидной партией, и она старательно обхаживала Федора Ильича, который против этого не возражал: пускай пока старается, а что до замужества – там видно будет.
Очередной детектив в пестрой обложке лежал на подоконнике, дожидаясь своего часа, но сегодня Федору Ильичу было не до него. И чистить снег он собрался не столько потому, что это было так уж необходимо, сколько затем, чтобы отвлечься, рассеяться, занять себя работой, позволяющей ни о чем не думать. Альтернативой расчистке дорожек была разве что водка, а к этому лекарству Федор Ильич после дневного инцидента решил больше не прибегать. Хватит, полечился уже! Устроил форменное безобразие на виду у половины поселка, опозорился, как последний алкаш, обидел хорошего человека, да еще и врагов себе нажил…
Впрочем, насчет врагов он нисколько не беспокоился. В прошлом майор доблестной столичной милиции, Федор Ильич Паршутин успел повоевать в Чечне, вернулся оттуда инвалидом и с тех пор не мог видеть кавказцев, не испытывая при этом самых что ни на есть отрицательных эмоций. Они были его врагами по определению – все поголовно, даже те, кто не подозревал об его существовании. Теперь еще с пяток джигитов узнало, что у них есть заклятый враг по имени Федор Паршутин, и что это меняет? Да ничего! Пяток сюда, десяток туда – на общую картину это никак не влияет, так что и волноваться тут не о чем.
Другое дело, что в смерти Бандита обвинил он их, скорее всего, напрасно. Система видеонаблюдения испортилась еще вчера, мастер, чтоб ему пусто было, до сих пор не приехал, и мертвые мониторы, увы, не могли помочь Федору Ильичу установить личность мерзавца, который отправил на тот свет его любимого пса – можно сказать, его единственного друга, члена его семьи. Поначалу Паршутин ни на секунду не усомнился в причастности к этому подлому злодеянию угнездившихся в доме напротив кавказцев – просто потому, что привык априори считать их виновниками всех своих неприятностей, и не только своих. Во многом так оно и было, но теперь, протрезвев и оправившись от первого шока, Федор Ильич начал понимать, что в данном случае джигиты, вероятнее всего, ни при чем.
Во-первых, им это было ни к чему. Хозяйскую собаку травят в трех случаях: если имеют счет к самой собаке за порванные штаны, прокушенную икру или, скажем, задавленную курицу, если хотят насолить хозяину, а еще – когда собираются обокрасть дом.
Бандит был псом благовоспитанным, зря не лаял, на людей не кидался и ни разу в жизни никого не покусал. К курам (которых в поселке, к слову, не было ни одной) относился вполне индифферентно, кошек гордо игнорировал и у соседей вызывал, в основном,
