Назначаю тебя палачом - Анна Васильевна Дубчак
– Так рад, что ты здесь, – сказал растроганным голосом Борис, обращаясь к Реброву.
После того как не успел сложиться и был прерван его разговор с Тоней, он нацелился теперь уже на Валеру, которому готов был раскрыть душу.
Женя же, отправив тарелку с супом в микроволновку, дрожащими руками поставила в центр стола большое блюдо с маринованными овощами, взяла оттуда за хвостик тонкий зеленый перчик и сунула в рот.
Зажмурилась, задыхаясь от огненной остроты, закашлялась. И потом одним махом выпалила:
– Боря… Я должна тебе признаться. Мы все сегодня были в доме Финягиных, пытались найти там следы этого парня… И это я пригласила… вернее, попросила Валеру приехать и снять отпечатки пальцев… Короче, прости меня, но мы с Тоней просто хотели помочь Эмме разыскать этого потенциального убийцу. Вот. Да… И я молчала бы до сих пор, если бы Финягин не умер…
– Что? – У Реброва вытянулось лицо, он стрельнул взглядом в Женю, утопившую свой взгляд в бокале с вином. – Умер? Или… убили?
Эксперт Павел Каляпин замер с вилкой в руке. И почему-то смотрел теперь только на Бориса, как если бы он был в этой истории самым авторитетным, главным заводилой.
– И что такого страшного произошло? – хохотнул находившийся под хмельком Борис. – Да я и сам поначалу хотел попросить тебя, Валера, помочь нам в этом деле. Эмма Финягина, между прочим, здесь. Отсыпается после шока. Но ее счастье, и наше тоже, конечно, что ее муж умер от сердечного приступа. Нет, не то, что это на самом деле счастье, но уж лучше так, чем криминал. Так что теперь никакого расследования не будет. Все позади. Павел, дорогой, я компенсирую ваше потраченное время, все уладим. С тобой, Валера, мы уж точно сумеем договориться. Так что, как видите, ничего страшного не произошло! А ты, моя дорогая…
И тут он бросил на жену такой взгляд, что даже Тоня испугалась. Словно он на миг протрезвел и теперь готов был пронзить ее взглядом. Но это была не злость, нет, Тоня знала, как Борис боится за Женю, и только это является причиной его недовольства тем, что она, подчас рискуя, занимается никому не нужными (по его мнению) расследованиями.
Женя подняла голову и ответила ему таким же многозначительным взглядом, мол, я не боюсь тебя.
– Ладно… Но парень-то был! Так что, может, вы и правильно сделали, что сняли его отпечатки… Паша, что там нашел интересного?
– Все есть: и пальчики, и одежда, и следы обуви… Завтра поработаю, – скромно ответил Павел. – Вот только не знаю, с чем сравнивать…
Но последнюю фразу вряд ли кто услышал.
– А у тебя что? – Борис обратился к Реброву.
– Судя по всему, он проник в дом все-таки через окно, по лестнице, на второй этаж. Я опросил соседей, хотел выяснить, нет ли у них камер, выходящих на участок Финягиных. Камеры есть, но на них соседнего участка не видно, только своя территория – крыльцо, ворота, дорога. Но один сосед видел несколько раз у Финягиных высокого парня в темной куртке с капюшоном, который то снег чистил, то лестницу куда-то нес, то как-то раз в такси садился, причем посылая стоящей на крыльце Эмме воздушный поцелуй.
– Но если Финягин умер, зачем нам теперь искать этого парня? – спросила Тоня.
– Хороший вопрос, – усмехнулся Борис. – Ну, хотя бы для того, чтобы успокоить вдову. Мол, установили его личность, не привлекался, не сидел, студент, мальчик из хорошей семьи, жив и здоров, наконец! Теперь, когда она овдовела, может, он вернется, и они заживут вместе. А что? Сколько таких историй! А сейчас-то она все равно живет в страхе, подозревая его в том, что его подослал ей муж… Она должна узнать, кто он такой, должна понять, узнать, почему он выбрал именно ее дом, понимаете?
– Да и вообще, его поступок попахивает криминалом в любом случае, – заметил Ребров. – Я тоже считаю, что надо бы его найти. Кроме этого, проверить, не навещал ли он Финягина. Кто знает, может, тот и умер от разрыва сердца, когда тот набросился на него… Мы же ничего не знаем!
– Так что вы все правильно, девочки, сделали, что позвали Валеру. У меня тоже была такая мысль, но я весь день был занят тем, что выяснял, кто такой сам Финягин, расспрашивал людей об Эмме… Валера, я тебе все равно позвонил бы, посоветовался хотя бы… Но наши девушки меня опередили. А если бы, моя дорогая жена, – вдруг загремел он на всю кухню, и его голос, постепенно нарастая, превращался уже в рев, – этот бандит вернулся и перестрелял бы вас, а? Вы об этом подумали? А что, если этот тип какой-нибудь шизофреник, психически больной человек, мотив поступков которого понять невозможно в принципе? И нашли мы бы там три женских трупа? Тоня, а ты чего смотрела? Вы что, совсем страх потеряли? И Мишка бы остался сиротой! И твои двойняшки, Дениска и Катюша, ты о них подумала? Занимаетесь не своим делом, лезете своими любопытными носами, куда вас не просят.
В кухню вбежал Петр. В халате, с заспанным лицом.
– Что случилось? Борис, ты чего орешь на весь дом?
– А ты чего спишь и вообще… ушами хлопаешь? Женька сегодня со своей подружкой чуть на бандита не нарвалась, отправились к Финягиным расследовать, мать их!
Петр посмотрел на Женю. Та сидела, закрыв лицо руками, и тихо плакала, представляя себя, вероятно, расстрелянной или зарезанной.
– Спишь целый день, не видишь, что происходит под твоим носом! Ты мужик или как? – продолжал греметь Борис, злясь уже на всех подряд, в том числе и на брата, предавшего, по его мнению, их всех из-за какой-то там легкомысленной особы.
– Мужик он, – внезапно возникла за спиной Петра Наташа. Она была в мужском халате, в котором буквально утонула, слегка растрепанная и тоже заспанная. – И нечего орать на него. Собрались здесь, кричите, обвиняете всех подряд, забыли, что уже ночь, что ребенок в доме спит.
Борис, увидев ее во всем домашнем, как если бы она уже прочно поселилась здесь, сжал зубы и с трудом заставил себя замолчать и не наброситься на нее с оскорблениями, которые так и рвались наружу. Едкие, как кислота, вопросы, общий смысл которых сводился к емкой фразе: «Кто ты такая вообще и чего здесь делаешь?», готовы были сорваться с языка.
Охмурила, окрутила братца, забралась к нему в койку, приручила, как щенка. Ненавижу!
– Познакомьтесь, кстати говоря, – невозмутимо сказал Петр, – Наташа.
