Башня ветров - Ирина Грин
– Есть девушка, – сказал он, и Катя, в очередной раз втянув воздух, сгорбилась. Казалось даже, грудь ее стала менее пышной, а цветы на сарафане увяли.
Все последующие дни мать пыталась вызвать младшего сына на разговор о его невесте, но Сергей упорно молчал. Впрочем, времени было не так уж и много. Как сказал поэт Некрасов, «в полном разгаре страда деревенская». Не до разговоров.
В Севастополь Сергей прибыл пятнадцатого августа и попал, что говорится, с корабля на бал.
Утром шестнадцатого они с Воронцовым уже стояли на Минной стенке[12] в ожидании баркаса, который должен был доставить их на «Геройский», стоявший на бочках возле госпиталя.
– Хочешь поржать? – Воронцов ткнул друга локтем в бок, указывая на пришвартованное неподалеку судно. – Смотри, штурм крысоотбойников.
– Штурм чего? – не понял Новиков.
– Судовых противокрысиных щитов. Круглая хреновина такая, как гарда у шпаги, чтоб крысы по швартовым с берега на корабль не забрались. Смотри! Видишь, бежит!
По швартовому канату действительно, ловко перебирая лапами, неслась здоровая серая крыса. Добежав до «крысоотбоойника», она ударилась о него мордой и свалилась в воду.
– И что теперь? – спросил Сергей.
– Попытка номер два, – рассмеялся Воронцов.
По швартовому канату действительно семенило еще одно животное, то ли то же, то ли уже другое. Его ожидала та же участь – ударившись мордой в крысоотбойник, оно спикировало в море.
– Здорово! – сказал Новиков. – Значит, на судне крыс не будет.
– Ага, как же! Они, когда напрыгаются, начинают мозги включать. Прячутся за мусорным ящиком и наблюдают за офицером вахты юта в ожидании удобного момента. Только тот отвернется, они с визгом бросаются в лобовой штурм.
– Может, это и к лучшему, – усмехнулся Новиков. – Считается, что крысы бегут с тонущего корабля. А если наоборот, значит, точно не утонет.
– В обозримом будущем точно, – подтвердил Воронцов. – Кстати, я слышал, что крысы обижаются, если корабль, с которого они сбежали, не утонул.
На «Геройском» им выделили каюту, где, кроме них, уже обитали двое курсантов из ВВМУ имени Фрунзе – Виктор и Максим. Оба они, как и Новиков, попали на флот из деревни, а потому между ними сразу завязались дружеские отношения.
Корабль Новикову понравился, и он был искренне благодарен отцу Воронцова, стараниями которого они с Павлом здесь оказались. Одно дело – изучать строение БПК в теории, и совсем другое – иметь возможность все пощупать и покрутить собственными руками. И Сергей пользовался предоставленными возможностями, впитывая информацию всеми клетками мозга.
Практика подходила к концу. Вечером 29 августа, приняв участие в противолодочном учении, «Геройский» взял курс на Севастополь. 31 августа Сергей сойдет на берег и отправится в училище, а вечером 1 сентября Ольга будет ждать его на КПП. Новиков ни секунды не сомневался, что их встреча обязательно состоится.
Утром, пока все еще спали, он выбрался на верхнюю палубу. Море было пустынно, сильный ветер гнал небольшую волну, небо на горизонте – светло-серое, словно Ольгины глаза, – обещало хороший день. На востоке разгоралась алая полоска, наполняя душу тихой радостью.
После завтрака курсанты в кубрике обсуждали и распределяли места на боевых постах во время ракетных стрельб. Вдруг корабль вздрогнул, его словно резко бросило вперед, а затем он тут же отыграл назад.
– Что это? Взрыв? – спросил Виктор, и в этот момент взревел сигнал тревоги.
– Взрыв! Бежим наверх! – скомандовал Воронцов.
Они выскочили на палубу, и в этот момент прогремел еще один взрыв, гораздо более сильный. Сергей оглянулся – за кормовой трубой поднялась шапка белого дыма и сноп пламени.
Еще через двадцать секунд прогремел третий взрыв в районе ракетного погреба, над ним поднялся столб огня и черного дыма. Силой взрыва оторвало крышку погреба и бросило на кормовую дымовую трубу правого борта, пробив в обшивке громадную дыру, через которую внутрь хлынула вода. «Геройский» резко накренился на правый борт.
– Личному составу покинуть корабль! – раздалась по радио команда.
Сергей поискал глазами Воронцова, и в этот момент прогремел сильнейший взрыв. Из недр корабля взметнулся столб пламени. Ударной волной Новикова отбросило на палубу. Все дальнейшее он помнил урывками. Откуда-то появился Воронцов, зачем-то сорвал с себя робу, и, сопровождая свои действия отборным матом – отцу и брату такие словесные конструкции и не снились, – принялся хлопать ею Сергея.
– Ты чего, Пашка? – пробормотал Новиков, но голоса своего не услышал.
– Горишь ты! – заорал Воронцов. – Давай вставай, я тебя не допру. Уж очень ты здоров!
Следующее воспоминание – он стоит на корме.
– Прыгай! – доносится сзади крик Воронцова. – Твою мать, Новиков! Прыгай!
Вода далеко – метров двадцать. Нестрашно, но зачем? Почему он должен прыгать? И тут пинок. Ощутимый пинок пониже спины.
Вода рванула вперед, подхватила Новикова, закружила, потянула вниз. Он вдохнул всей грудью эту воду, сам превращаясь в море. «Теперь мы никогда не расстанемся», – прозвучало в ушах, и наступила полная темнота…
Он не помнил, сколько прошло времени. Минуты? Часы? Дни? Яркая вспышка света резанула по глазам. Новиков открыл глаза и тут же зажмурился – солнце палило вовсю. Солнце? Под водой? Откуда? Он снова открыл глаза. Увиденное навсегда врезалось в его память: далеко впереди торчал из воды нос «Геройского». Очевидно, глубина была меньше длины судна, и оно будто медленно качалось на каком-то безумном аттракционе, то опускаясь, то поднимаясь.
Уже гораздо позже, в госпитале, он узнал, что пинок Воронцова и своевременная помощь матросов с баркаса спасательного судна, спешившего на помощь «Геройскому», спасли ему жизнь. Виктора с Максимом, хотя они и бросились в воду почти одновременно с ним, спасти не удалось. Благодаря физподготовке в училище они уверенно держались на воде, но гидравлический удар от нового взрыва настиг ребят, когда они считали, что уже спаслись.
Сергей открыл глаза и увидел прямо над собой бутылку, от которой к руке его тянулась прозрачная трубка. Он читал в книгах про капельницы, которые ставили больным, но сам в таком положении оказался впервые. Очевидно, он попал в госпиталь. Попробовал пошевелиться – тело отозвалось резкой болью. Ничего, за окном светло, значит, у него есть еще целых два дня на то, чтобы подлечиться и вечером первого сентября встретиться с Ольгой. Что оно так медленно капает, это лекарство? Бутылка почти полная! Такими темпами и дня не хватит. Надо позвать медсестру – ведь должна же где-то быть медсестра, – пусть подкрутит. Ему надо как можно быстрее встать на ноги.
– Есть кто-нибудь? – прохрипел Новиков – распухший, словно деревянный, язык с трудом ворочался в пересохшем рту.
В открытую дверь заглянула женщина в синем халате и розовой прозрачной косынке.
– Сейчас, касатик, сейчас сестричку позову, – запричитала она.
Это «сейчас» затянулось так надолго, что Новиков, сам того не желая, соскользнул в глубокий сон без сновидений, а когда проснулся, и за окном, и в палате уже было темно. Свет пробивался только через дверь, которая была открыта. Бутылка с лекарством по-прежнему висела над головой, по-прежнему соединялась с его рукой и по-прежнему была почти полной.
Нет, так не пойдет. В ответ на попытки Новикова приподняться кровать возмущенно заскрипела. Резкая боль затопила мозг, невольный стон, больше похожий на хрип, сорвался с губ. Но отступать он не собирался. Выдернув иглу, он сел, схватился одной рукой за штатив капельницы, а другой попытался оттолкнуться от кровати. Вовремя осознал, что ноги его не держат, и плюхнулся обратно, выпустив из рук капельницу. Она с грохотом упала, бутылка с лекарством – благо не разбилась – покатилась по полу.
– Кто это тут шумит? – В палате вспыхнул свет. На пороге стояла женщина лет сорока, в белоснежном халате. Мгновенно оценив ситуацию, она крикнула: – Света!
– Доктор, – может, конечно, это был и не доктор, но Сергей таким образом пытался расположить к себе женщину. Это он у Воронцова научился. Тот, даже зная, с кем разговаривает, повышал собеседника в воинском звании. Похоже, на этот раз Сергей не ошибся. – Доктор! Когда меня отпустят отсюда?
На зов прибежала девушка, ровесница Сергея.
– Звали, Елена Петровна? – Тут она увидела царивший в палате беспорядок – опрокинутую стойку, тонкую
