Красное на черном - Николай Иванович Леонов
– Говорите все, что считаете нужным, – ответил Стас. – Официально чистосердечное признание будет выглядеть менее объемным, но мы сейчас хотим добраться до сути случившегося, правильно?
– Спасибо за то, что понимаете. А можно кофе?
– Конечно. Как обещали.
Гуров включил чайник, достал банку с кофе.
– Тихомиров появился в конце лета. Мы с Андреем уже вернулись к прежнему образу жизни. Он уверил меня, что расстался с Ингой. Все утряслось, успокоилось. Переводы от Олега Анатольевича продолжали поступать, но суммы изменились в меньшую сторону. Я-то понимала, что это, наверное, из-за дорогого лечения. В глубине души я уже восхищалась Тихомировым. Признал ошибку, постарался исправить, был отвергнут, унижен, брошен своим единственным ребенком, но, несмотря ни на что, держал слово. У меня случился какой-то стокгольмский синдром, ей-богу. Однажды вечером я закончила работать раньше Андрея и ждала его на улице, чтобы вместе пойти домой. Он в тот день хотел ехать на машине, но я уперлась и уговорила добраться на метро. Стою, курю и вдруг вижу, как подъезжает к обочине знакомый «Мерседес». В нем был Тихомиров. Я подошла к машине, но в нее садиться не стала, чтобы Андрей случайно не заметил. Олег Анатольевич выглядел прекрасно. Сказал, что случилось чудо – ему помогли поправить здоровье, но восстановление предстоит длительное и недешевое. И теперь, когда обстоятельства изменились, он хотел бы получить свои деньги обратно.
– Вот эт-то поворот! – вырвалось у Стаса. – Лёва, ты это слышал?
– Слышал, слышал.
Гуров протянул Марине кружку с кофе.
– Спасибо, – поблагодарила она.
– На самом интересном месте, – упрекнул Гурова Стас. – Продолжаем.
– Конечно, у меня челюсть упала, – округлила глаза Марина. – Как так можно? Ты же сам меня умолял принять твои чертовы переводы. А теперь хочешь их обратно?
– А почему он обратился с этой просьбой к вам?
– А к кому? К сыну? Я вас умоляю. Все переговоры велись через меня, потому-то он решил, что я снова готова ему помочь. Разумеется, я отказала. Тогда-то, наверное, и началось все самое странное. На другой день Тихомиров заявился ко мне на работу и попросил взять небольшой перерыв. Прицепился, как клещ. Отвез меня в кафе, заказал коньяк, салат с манго и пирожные навынос. В общем, делал все, чтобы подкатить. Но я уже поняла, что он снова заведет разговор о своем чертовом бабле. Так оно и вышло. Правда, он решил зайти с другой стороны.
– Это с какой же? – поинтересовался Стас.
– Он стал жаловаться на жизнь. Оказалось, что он без копейки. Конкуренты почти отжали бизнес, счета в больнице оказались заоблачными. Но самое интересное началось дальше. Он принялся рассказывать о своей любовнице. Вот скажите, зачем мне это? Давил на жалость. Сказал, что когда заболел, то она вымотала ему все нервы, изменяла направо и налево, а он практически ее содержал. И тут же: «Это моя вина, Ушастик, я снова ошибся». Хотелось его послать, но вокруг были люди. В итоге я посоветовала ему поговорить с любовницей. Или подать на нее в суд, чтобы вернула то, что на нее потрачено. Но денег, которые он перевел сыну, он не может требовать обратно. Это не по-мужски. Это вообще… идиотизм. Пусть оставит меня в покое, я больше в такие игры не играю. То бери, то отдай. Хватит. О том, что любовницей Тихомирова оказалась Инга, он сам сообщил. «Да, кстати, – говорит, – она работает в бизнес-центре. Тату-мастер. Может быть, вы даже виделись». – «Да, – говорю, – было дело, но мы не подруги». Тихомиров вспомнил, как они познакомились. Оказывается, прямо в холле. Инга искала помещение для студии, и тут владелец здания собственной персоной. Какая дура откажется провести с ним время за чашечкой кофе? Поймите, Инга была из тех, кто шел по головам, достигая своей цели. Ей было плевать на то, что Тихомиров женат. Она просто играла с ним. У них обнаружилось много общего. Например, им обоим не жилось дома, с родными. У Тихомирова уже была квартира, но он снял Инге отдельную двушку, чтобы она не чувствовала себя птицей в золотой клетке. Помог открыть тату-салон. Он ради нее был готов на многое. А потом он почувствовал себя плохо, пошел по врачам… Инга отказалась ехать с ним за границу. Он не настаивал, но неприятный для него момент в памяти отложился. В общем, Тихомиров подустал, поболел и понял, что Инге будет нужен далеко не всегда. И это правильно, это жизнь, он не спорит. Но он знает, что совсем скоро она его оставит. Это лишь вопрос времени. Я предложила ему поговорить с Андреем лично, но он вдруг сам отказался. Боялся, что снова разговора не получится. И был уверен, что сын откажет ему в помощи в качестве мести за боль матери и за свою собственную. Добавил, что я кажусь ему нормальным и понимающим человеком. Кроме того, однажды уже помогла ему. Ладно. Я поговорила с Андреем, передала просьбу отца, но тот наотрез отказался помогать. Кричал, что его отец заслужил боль и неприятности и даже смерть. Противно было видеть его таким. Тихомирову я просто отослала короткое эсэмэс со словами: «У вас не получилось». Он ответил: «Ничего страшного. Спасибо, Марина». Наизусть запомнила, а теперь уже никогда не забуду тот день.
– Какое это было число?
– Двадцать первое сентября.
Марина отставила чашку и жалобно посмотрела на Гурова.
– В туалет проводите? Терплю уже два часа.
– Вы здесь и часа не провели, – вздохнул Лев. – Ладно, просьба важная, отказывать в таком деле не имеем права. Но одну отпустить вас не смогу.
– Со мной в кабинку зайдете? – опешила девушка.
– Зачем? Сбежать не удастся, окно выбить не получится. А вот под дверью посторожу.
Марина встала, пошла к выходу. Гуров шел на шаг позади.
После того как вернулись в кабинет, девушка продолжила рассказ.
– Двадцать второго сентября, как всегда, приехали с Андреем на работу. Разошлись по своим этажам. Как назло, пациенты шли один за другим. До обеда даже не присела. Удалось выйти покурить, и тут получаю сообщение от Тихомирова: «Срочно приезжай». И адрес. Пишу ему, что не могу, я на работе. Он в ответ: «Отпросись, с Андреем случилась беда». Я сигарету бросила, бегом на седьмой этаж, в магазин, а там
