Семь сувениров - Светлана Еремеева
Николай оторвался от чтения, повернул голову и посмотрел в сторону двери. Когда он обводил комнату острожным, немного заторможенным взглядом, то на одной из книжных полок заметил ту самую фотографию с человеком пьющим квас. Опять перед его глазами возникли четыре заглавные буквы КВАС. Он только сейчас понял, что они чем-то были похожи на слово АКВА, только вторая буква А была там заменена на С. Остальные буквы сходились. Эти слова, эти две композиции букв, были какой-то шарадой. Но что обозначала эта шарада? И, главное, кто ему ее подсовывал?.. Он только сейчас понял, что шум, доходящий из комнаты Александры Генриховны, был вовсе не шумом, а смехом. Тихим звенящим смехом. То ли мужским, то ли женским… Невозможно было понять…
Николай встал и направился в коридор. Смех все не утихал. Он зазывал, заманивал. Николай был все ближе и ближе. Дверь была приоткрыта. Из помещения лился нежный голубоватый свет. Николай осторожно подкрался и заглянул в щель.
Перед ним открылась странная картина. В левом углу комнаты, в самой темноте, стояла огромная белая фигура. От нее исходил розоватый свет. Николай пригляделся. Это был молодой мужчина – высокий, широкоплечий, облаченный в белую тунику, спадающую к самому полу, золотистые волосы этого незнакомца струились по плечам равномерными – словно нарисованными красками – волнами. Лицо его было настолько красивым, что трудно было оторвать взгляд. За спиной этого удивительного явления были сложены большие жемчужно-белые крылья. В правом углу комнаты стоял другой незнакомец. Его трудно было разглядеть, но Николаю это удалось. Он был такого же роста, как первый, с теми же пропорциями, с таким же прекрасным лицом, тоже одетый в длинную тунику, только все на нем было черным или темно-синим. Крылья за его спиной были угольно-пепельными, а длинные волосы, струящиеся по плечам, обладали оттенком вороного крыла. Эти удивительные пришельцы были отражениями друг друга. Похожи как две капли воды. Только первая капля была белой, а другая – черной.
Оба незнакомца сосредоточенно смотрели в одном направлении, а именно на третью фигуру, находящуюся в комнате. Тот сидел посередине помещения на простом деревянном стуле и смотрел, по-видимому, прямо перед собой. Этот третий был без крыльев. Издали казалось, что он был весь красным, цвета алой крови. Даже на пол стекали красные капли с его рук и одежды. Николай видел только его силуэт. Он то погружался в темноту, то вспыхивал, становился ослепительно-белым.
– Кого из нас ты выбираешь? – тихо спросил белоснежный незнакомец.
Тот, кто сидел на стуле, отрицательно качал головой и тихо шептал:
– Я не знаю… Я не знаю…
– Ты должен знать, – настаивал тот, что был во всем черном.
– Но я не знаю… Не знаю… – повторял, сидящий на стуле.
– Ты должен выбрать! Ты должен сделать выбор! – побуждали сидящего спиной к двери то белый обладатель крыльев, то черный.
Ярко-красный незнакомец все тряс и тряс головой, закрывал лицо руками.
– Нет… Нет… – не переставал повторять он.
Тут Николай заметил, что белый и черный незнакомцы стали медленно двигаться по направлению к красному. Они вроде бы не передвигали ногами, скользили по воздуху, совсем близко от пола. Они все приближались и приближались. Тот оторвал руки от лица и опустил их вдоль туловища. Он все смотрел и смотрел перед собой. Белый и черный стали сближаться. Вот белый протянул ладонь черному. Они соединились. Черный стал поглощать белого. Белый – черного. Они сходились, превращаясь в одно целое. Они долго вибрировали, дрожали, вздрагивали, вертелись вокруг своей оси. Наконец Николай разглядел на том месте, где только что они слились воедино, очертания какого-то человека. Он пригляделся. Это был совсем молодой мужчина. Высокий, худощавый, но на удивление пропорциональный, как будто созданный особым инженером по изготовлению совершенных человеческих тел. Он был полностью обнаженным. Он стоял перед тем алым незнакомцем, что сидел на стуле и протягивал ему руку. Тот же, к удивлению Николая, преображался прямо на глазах. Красная краска растворилась. Белые вспышки угасли. Он тоже был полностью обнаженным и совсем молодым. Он был чуть ниже первого, но его мускулы были крепче. Он тоже был своего рода совершенством линий, красок и пропорций. Он встал, протянул руку тому, что родился из белого и черного. Они медленно повернулись спиной к Николаю и направились куда-то вперед. Чем дальше они уходили, тем глубже раздвигались стены комнаты. Николай видел набережную Невы. Эти двое, держась за руки, уходили все дальше и дальше вдоль набережной. Где-то вдали, у самого горизонта, вставало розово-голубое солнце. Оно становилось все ярче и ярче. Вот Николай уже не видел ничего, кроме разъедающих все вокруг лучей. Солнце было похоже на ангела. Оно летело в небе над крышами домов, над куполами церквей, над шпилем Петропавловки. Оно светило! Оно разрывало тьму! Оно согревало пробуждающийся мир!
Николай потерял из виду двух незнакомцев. Он только слышал плеск воды в Неве. В голове все плыло, кружилось, распадалось на отдельные картинки. Он прислонился к деревянному наличнику, схватился рукой за дверь и рухнул на пол, погружаясь в белоснежную, бездонную, оглушительную темноту.
26
Когда, на следующее утро, Николай очнулся, он понял, что уснул прямо за письменным столом Волкова. Голова упала на страницы той самой, последней тетради, из которой ни строчки ему так и не удалось прочитать. Затылок болел. В голове что-то тикало, пульсировало, било – словно острым молотком – прямо по нервам. Он приподнялся, посмотрел в окно. Солнце уже давно взошло и светило как сумасшедшее. Давно не было такого жаркого и солнечного лета. Но все же что-то уже выдавало приближение осени. То ли ветер, то ли особый цвет облаков в небе. А может это была попросту тревога? Кто-то неожиданно вклинялся в его поиски. Кто-то дышал в спину, пытался помешать. С одной стороны, он знал, что Константин Семенович интересовался его поисками, но с другой, почему обязательно это должен был быть именно он? Вчера он столкнулся с совершенно другим человеком… И то, что он послан Волковым, было только
