Вероника Тутенко - Если вы не бессмертны

Так вот почему Лот взял с него эту страшную клятву! Мудрый Лот знал, что Вечно Юный станет тенью, минуя Лес Прозрений, за которым ревностно следит Многоликий Янус. Эрнист воскресил в своей памяти каждый из его ликов и блаженно улыбнулся.

Никто из них не станет тенью, потому что Избавление близко!

— Сияй! Сияй ярче! — в голосе Муна больше не было страха — только надежда и вера.

— Избавление близко! — крикнул Эрнист в вечную мглу.

Тан попятился, оглашая ревом Хаос. Три огненных глаза погасли, и в Долине Теней воцарилась тишина.

«Я сгорел, стал невидимой тенью, — без сожаления и печали думал Эрнист, продолжая падать в бездну. — Зато бессмертные получат Избавление. И только Мун, бедняга Мун… Он верит, что может вернуться».

Мысли Эрниста разбились о твердь и, взорвавшись пронзительной болью, попали в другую воронку, ведущую уже наверх.

— Эрнист! Эрнист!

Одинокий Лот стоял на самом Краю.

Эрнист схватился за Край и рухнул на песок, увлекая за собой Одинокого Лота.

— Эрнист! — из полных страдания глаз философа струились горячие потоки.

Вечно Юный обнял своего гуру.

— Все напрасно, Лот! Бессмертные никогда не получат Избавления! — Эрнист в отчаянии закрыл глаза, а, открыв их, радостно улыбнулся. — Зато Мун вернется в Долину Скал!

Вечно Юный снова подошел к Краю.

— Мун!

Ответом Эрнисту была тишина.

— Мун, отзовись! — снова и снова посылал свой зов в Хаос Вечно Юный.

— Тише, Эрнист. Разбудишь трехглазого зверя, — протянул Мун руку из Хаоса.

— Смотрите! Он снова стал Вечно Юным! — завидев Муна, вернувшегося из Долины Теней, безумствовал Многоликий Янус. — Зачем нам теперь Избавление, если каждый из нас может снова и снова входить в Лес Прозрений.

Обгоняя друг друга, бессмертные и слепцы двинулись в сторону сиреневого леса.

Их остановил пронзительный крик отчаянья и боли.

— Лава! Раскаленная лава! — ослепшие глаза Муна были полны безумия. Упав на колени, он простер руки перед собой. — Спаси нас, Вечно Юный! Спаси нас!

— Прости, Мун, прости! — воскликнул Эрнист со слезами отчаяния и жалости. — Я не могу, я не могу войти в Лес Прозрений!

Как вихрь, Многоликий Янус подхватил Эрниста. Напрасно Одинокий Лот пытался удержать обезумевших бессмертных и Слепцов.

Многоликий Янус остановился только на Грани.

— Прощай, Вечно Юный! И… прости нас, — подтолкнул Аксис Эрниста к невидимой грани.

Тот, кому суждено было стать тенью, уже не мог противиться силе притяжения магнетического сиреневого леса.

…Сиреневые деревья расступились перед Эрнистом.

Тинг-тань — перебирал ветер невидимые струны в вышине, но бесчисленные сиреневые звездочки в сине-зеленых зарослях оставались неподвижными.

Только теперь Эрнист осознал, что очень давно, может быть, даже всегда, хотел рассмотреть поближе эти звездочки. Он притянул к себе гибкую веточку, усыпанную мелкими цветочками с тремя лепестками.

Какое, оказывается, это блаженство — прикасаться к тому, о чем запрещал себе думать целую вечность.

Звездочки с тремя лепестками источали терпкий и одновременно свежий аромат, который смешивался с многоголосыми трелями птиц с разноцветным оперением. Хотелось закрыть глаза и слушать их вечно, но какая-то магнетическая сила заставляла идти дальше.

«Когда я выйду из этого леса, я больше не буду Вечно Юным», — вдруг с удивлением осознал Эрнист.

От запахов и звуков кружилась голова, и казалось, будто Лес Прозрений начинает вращаться, но вращение это очень быстро становится привычным.

Эрнист попытался замедлить шаг, но неведомая сила влекла его вглубь Леса Прозрений.

— Эрнист! Эрнист! — звенело, пело в вышине. Стройное многоголосие сливалось воедино со звуками струн.

Такого нежного голоса не было ни у кого в Долине Скал.

— Эрнист! Эрнист! Эрнист! — ласкали голоса.

Как, должно быть, прекрасны создания, которым принадлежат эти чарующие голоса. Эрнист осмотрелся вокруг, но повсюду были только деревья.

— Эрнист! Эрнист! Эрнист! — теперь, казалось, каждый лепесток в сиреневом лесу пел его имя.

Озаренный внезапной догадкой, Эрнист приложил ухо к стволу сиреневого дерева.

Каждая клеточка вечно цветущего растения пела его имя.

Все деревья в лесу повторяли в унисон одно и то же слово, и это слово было «Эрнист».

Эрнист остановился только у высоких светящихся красных ворот. Сами собой они распахнулись перед ним.

Взгляду Эрниста открылся новый блистательно- манящий мир такой красоты, какой бессмертный житель Долины Скал не мог себе и представить.

Миллионы, миллиарды разноцветных лучей пересекались, расходились, складывались в сверкающие радуги.

И все это пространство было заполнено пульсирующими звуками и голосами, подобными голосам Многоликого Януса, но гораздо громогласнее и полными неистового восторга.

— Эрнист! Эрнист! Эрнист! Эрнист! — звали голоса.

Эрнист сделал шаг за ворота и оказался лежащим на песке у ног Многоликого Януса.

— Эрнист! Эрнист! — ликовал Многоликий Янус, но Эрнист слышал другие голоса, которые звали его обратно в сиреневый лес.

Эрнист не мог вспомнить, кому они принадлежали, но уже не мог забыть об однажды испытанном безумном восторге, охватившем его в сиреневом лесу и об обещанной всепоглощающей эйфории.

— Думай об Избавлении, Вечно Юный, — отчетливо прозвучал во всем этом многоголосии голос Муна.

— Принеси нам Избавление! — подхватил Многоликий Янус.

— Хочешь увидеть кое-что интересное?

Зачитавшись, Инга не заметила, как вошел Фимка — редкий и шумный гость в редакции.

Интересно, кто написал продолжение. Этот самый таинственный С.Л.Е. или сам Аникшин?

— Опять свадьба?

С довольной многообещающей улыбкой Фимка присоединил камеру к компьютеру, а Таня ждала, гладя в экран, заранее готовая рассмеяться.

— Так, это не интересно… — судя по голосу, подслащенному предвкушением, Фимке и самому не терпелось увидеть какие-то фотографии. По-видимому, на редкость удачные. — Вот!

— Н-да! — не то глубокомысленно, не то насмешливо отреагировала Таня.

— Что там у вас? — реакция девушки заинтриговала Новикова. Инга тоже оторвалась от повести, присланной загадочным С.Л.Е. Хотя, кажется, Светлана говорила, что Аникшин начал писать роман. Еще одно несовпадение.

— Уберите это! — сморщив нос, замахал руками Новиков.

— Почему это, проти-ивный? — пропел в нос Новиков, вызвав приступ смеха у Тани.

— Где ты это снял? — спросила она сквозь смех.

— Закрытая вечеринка, — похвастался Ефим.

— А ты как на нее попал? — подозрительно и презрительно прищурился Новиков.

Инга застыла за плечом у Ефима.

Фотография, вызвавшая такой ажиотаж, ее, пожалуй, удивила больше всех.

На экране Адонис (или его двойник) целовался с красивым мальчиком. Этот индейский профиль в сочетании с русыми волосами Инга видела только один раз в жизни, но сразу узнала манекенщика Антона из жюри «Мисс топ модель мира».

— Случайно не в «Дилижансе» проходила эта закрытая вечеринка?

Предположение Инги заставило Ефима задуматься на несколько секунд.

— «Дилижанс» — это что?

— Клуб.

— Не-е, — помотал головой фотограф. — Это было пять лет салону «У Руслана». Знаешь такой?

Глупый вопрос. Салон «У Руслана» знают все женщины города. И не только женщины.

На других фотографиях мелькали известные в мире моды лица.

— Там все и происходило… Были vip-персоны. А прессу решили не приглашать. Только меня — для истории, — Ефим цинично усмехнулся. — Но это они зря. Шефу понравится.

— А мне — нет! — продолжал негодовать Новиков. — Еще голубых в нашей газете не хватало! Я бы вообще их всех сослал куда-нибудь на остров.

— Вот, Жень, ты возмущаешься, а сам смотришь фотографии, — беззлобно подметила Таня.

— Так это он так, для виду возмущается, — подначил Ефим.

— И что же они, разрешили тебе это снять? — Инга смерила Ефима холодным взглядом.

Все-таки к какому бы там меньшинству не относился Руслан, а человек он беззлобный, и парикмахер замечательный.