Анатолий Галкин - Замкнутый круг
— Еще час назад я направил бы на нее «Оракула», и женщина сразу бы преобразилась.
— И что бы ты записал на кассету?
— Надо было внушить ей: «Я хорошая и добрая. Я никогда больше не буду злиться, не буду кричать на людей. Надо любить всех людей. Я женственная, милая, кроткая…»
— Да, Олег. Я уже начинаю жалеть, что разгромил эту машину…
— И мне жаль! Но так уж сложилось. Не повезло. Теперь наша соседка на всю жизнь так и останется мегерой…
* * *Недалеко от офиса «Совы» был пустырь.
Они пошли туда и закопали разбитые приборы. Можно сказать, предали земле бренные останки убиенного «Оракула»…
* * *Возвращались грустные, как с похорон.
— Ты что это такой печальный, Олег? И на самом деле эту штуковину жалко?
— Конечно, жалко, шеф. Я так хорошо с ней в поезде поиграл.
— Поиграл? Бедный ребенок. Я отнял у тебя игрушку? Если это игрушки, то очень опасные! Их даже детям нельзя давать! А взрослым — тем более.
* * *Через месяц жизнь в версальском особняке стала для Марины привычной. Она с удовольствием пережила еще один медовый месяц, немного похудела и начала чувствовать себя француженкой.
* * *Как-то ночью в приливе нежных чувств она долго шептала Маркову ласковые слова. И вдруг, совершенно неожиданно для себя Марина спросила.
— Странно, Валентин. Ты так долго хранил «Оракула», а потом спокойно отдал его «Сове». Тебе не жалко?
— Немного жаль! Но это была устаревшая модель. Я сделал для нас новый мощный прибор. Он называется «Зевс». Это в сто раз лучше «Оракула»!
— Валя, а зачем нам «Зевс»?
— Дурочка моя! С ним мы наверняка завоюем весь мир! Нам подчинятся все. Любой президент будет плясать под мою дудку.
— Зачем?
— Я сделаю мир лучше! Сделаю так, чтоб во власти не было воров и жуликов. Теперь больше не будет бедных и богатых.
— А что будет?
— Все люди будут счастливы! Везде будет добро, справедливость и здравый смысл! Все будут смотреть фильмы Тарковского, читать Чехова и слушать Моцарта…
— Послушай, Марков! А если народ не захочет такой радости?
— Ничего не получится! Мой «Зевс» очень мощная штука! Я заставлю всех быть счастливыми…
Часть 3
Черный чемодан
Дима Назаров боготворил журналистику!
Он просто не знал других профессий, где можно было за один день стать знаменитым. Одна статья в газете, и утром ты король! О тебе все говорят, у тебя берут интервью, за тобой гоняются издательства.
Надо только найти нужную тему и правильные слова. Образы должны быть яркие, хлесткие, щекочущие нервы. А для этого нужен азарт, порыв и злость. Нужен творческий кураж!
* * *Дима очень не любил, когда кто-то наблюдал, как он разжигает в себе вдохновение. Когда он творил, то ему мешали все. Он даже запирался от жены…
Неделю назад редактор дал ему убойное задание! Тему статьи шеф сформулировал примерно так:
«Напиши, Дима, о возврате культурных ценностей! Война, это всегда грабеж! Но победитель имеет такое право. Римляне ограбили греков, австрийцы итальянцев, французы египтян. А англичане, так те вообще охамели! Они со всего мира понатаскали добра.
Но немцам-то от нас чего требовать? Мы их победили, а не они нас! Это нонсенс и полное бесстыдство с их стороны. Хрен им на постном масле, а не возврат ценностей!
Пусть сначала Янтарную комнату нам вернут…»
* * *За три дня сидения в библиотеке Назаров собрал достаточно материалов для статьи. Оказалось, что многие города и их музеи просто завалены сокровищами, которые вывозились когда-то из побежденных стран. И почти никто не пытался забрать все это назад. Особенно у тех, кто и сейчас силен, богат и властен.
А Россию, как только она ослабела, стали щипать со всех сторон…
Прежде чем сесть за стол, Назаров стал ходить по комнате, размахивать руками и распалять себя. Он ждал, когда нужные слова начнут приходить к нему и сами выстраиваться в броские, язвительные фразы.
Но в голове крутилось лишь одно: «Кукиш вам, а не ваши ценности!»
Через некоторое время Дима сел за стол без малейшего желания писать. Вдохновение так и не пришло!
* * *Написание статьи на несколько дней затормозила внезапная смерть деда жены.
Виктор Петрович был, конечно, нормальный старикан. Фронтовик старой закалки. Немного суровый, но совсем не злой.
* * *После похорон Назаров опять принялся за работу. Он сидел за столом и печально смотрел на наследство от деда.
Это был большой конверт, лежащий поверх вороха документов. Вскрывать его и перебирать бумаги, что были внутри, не хотелось. Времени не было!
Да и что мог оставить ему этот хмурый старик? Вырезки из фронтовых газет, грамоты с профилем Сталина, наставления для молодого поколения?
Дмитрию даже казалось, что дед его любил. Особенно тогда, когда ему пришлось бросить бизнес и уйти в журналистику.
Старики всегда уважают представителей прессы. А все предприниматели для них, в лучшем случае, мелкие жулики, хапуги и спекулянты. В худшем — кровопийцы и бандиты!
Впрочем, в этом есть большая доля правды!
* * *Диме вспомнилось, что в день получения задания по этой статье они с женой были у деда и тот обещал помочь, рассказать, что творилось в Берлине в последние дни войны…
Обещал, но не успел.
Взгляд Назарова опять упал на конверт, на котором дрожащим старческим почерком было написано: «Дм. Азарову».
Это был один из его псевдонимов. Назаров — это просто, примитивно и грубо. А убери первую букву, и появляется некое благородство, шарм и аромат прошлого века…
Дмитрий потянулся за конвертом. Внутри была лишь тонкая ученическая тетрадка с текстом, написанным, очевидно, в последние дни.
Или даже в последние часы жизни Виктора Петровича Бражникова…
У старика был четкий красивый почерк, и Дмитрий машинально начал читать.
* * *«Это был конец апреля сорок пятого года. Мы уже воевали в самом центре Берлина.
В эти дни никто не собирался отдыхать. Но всему бывает предел. К ночи мы с полковником Горюновым разместили своих людей в огромном здании, которое еще недавно было каким-то музеем.
Наверху все еще шел бой, а мы спустились вниз, в подвалы.
Тишины не было даже здесь, в этих подземельях с мощными перекрытиями и метровыми стенами. Но полностью звуки боя сюда не доходили. Не было слышно грохота рушащихся зданий, автоматной стрельбы и криков, возгласов азарта, ярости и боли.
Здесь были слышны только отдельные, самые близкие взрывы. И невозможно определить, с какой стороны ухнул снаряд. Просто вздрагивало все здание и земля под ним. Начинала скрипеть старинная мебель и ящики, расставленные вдоль стен. Раскачивались бесполезные люстры под высокими сводчатыми потолками…
В некоторых подвалах были свалены скульптуры и картины, для которых не успели еще сколотить ящики. Очевидно, что весь музей недавно переместился сюда.
Проверив посты и решив вопросы со связью, мы стали искать место для себя…
Винтовая лестница привела нас в полуподвальный хорошо обставленный кабинет. Здесь было все, что нам нужно: два мягких дивана, керосиновая лампа, кое-что из посуды.
Пришлось только перетащить в соседнюю комнату два трупа в черной офицерской форме. Не то, что бы они помешали нам спать, но все же…
Я сразу завалился на диван, а Горюнов провел осмотр в той комнате и принес оттуда чемодан с ремнями и медным немецким орлом на боку.
Он долго колотил прикладом автомата по замкам. Потом со злостью саданул по орлу, отколов ему одно крыло…
Все это я видел как в тумане. Уже засыпая, я заметил, что он все же сорвал замки, и на стол высыпались золотые побрякушки, миниатюры, табакерки, шкатулки.
Очевидно, что кто-то собрал в этот чемодан все самое ценное из музея. И может быть те двое, что лежали в соседней комнате, должны были вывезти все это в Париж, в Швейцарию или в Парагвай…
Утром мы крупно поговорили с Горюновым, когда я увидел, что он уже упаковал чемодан в сорванную с окна штору и перевязал телефонным проводом.
На мои призывы к офицерской чести он ответил: „Мы победители, Виктор. Они нас четыре года грабили. И неужели я, трижды раненый, не могу в Москву военный трофей привезти?“
Но в то утро было не до споров!
В километре от нас маячили Бранденбургские ворота. А еще через час в развалинах соседнего дома меня так тряхануло, что очнулся я лишь в госпитале под Москвой.
Через месяц я совсем оклемался. И даже честно написал в особый отдел бумагу о том эпизоде с чемоданом.
И отправил бы ее! Но в тот день к нам привезли долечиваться лейтенанта из нашего полка. Его подстрелили уже в Праге.
Он и рассказал обо всем, что произошло со мной…
